Шотландия. Автобиография

Пустая вагонетка весит около пятисот фунтов. С виду она похожа на маленький вагон для перевозки угля. В среднем в нее загружают от полутонны до двенадцати сотен фунтов угля. Для сильного мужчины порядочной загрузкой будет четырнадцать или пятнадцать сотен фунтов.

Я начал свой первый рейс. Сначала совершенно ровная поверхность, затем легкий подъем, еще один короткий горизонтальный участок, потом резкий спуск, хотя и недостаточно резкий, чтобы назвать его крутым, но по этакому уклону вагонетка, если ее не придерживать, покатится с такой быстротой, что слетит с рельсов на первом же небольшом повороте, а их там несколько. Мне понадобилось собрать все свои силы, чтобы преодолеть первый уклон, и с облегчением я почувствовал, как передняя стенка опускается, и вцепился покрепче в заднюю, удерживая вагонетку. Из-за торчащего обломка камня ступня зацепилась за шпалу, и пока я разбирался с ногами, вагонетка успела набрать ход. Горячий воздух становился холоднее, пока меня тащило с нарастающей скоростью, все быстрее и быстрее. Я боролся изо всех сил, но тщетно. Вагонетка ехала вперед, я несся огромными скачками, подпрыгивая и спотыкаясь, как безумный; фонарь задуло, не успел я преодолеть двадцать ярдов, и мгновенно промелькнуло ярдов сто шестьдесят или больше; в отчаянии, цепляясь изо всей мочи, болтаясь позади сорвавшейся вагонетки, я был не в состоянии удержать ее на рельсах своим весом. Я знал, если привстану на три четверти своего роста, то с чудовищной силой врежусь в каменный потолок, а если отпущу вагонетку, то неизбежно упаду. Еще страшнее было то, что я не знал, что впереди, и дурно становилось при мысли, что с каждой секундой я приближаюсь к ровному участку, где ходят люди и пони, ездят сцепки; и низкими скачками мы — я и вагонетка — продолжали нестись дальше, пока с радостным трепетом я не обнаружил, что могу ею как-то управлять и чем дальше, тем больше, наконец мне удалось аккуратно прокатить ее через поворот, с таким видом, словно бы весь этот пробег был для меня обычным делом. У меня ныли все мускулы, язык прилип к нёбу куском пересохшей кожи. Ничего не оставалось, кроме как снова зажечь лампу, встать за пустую вагонетку и с усердием толкать ее обратно в забой. Как одеревенели и как болели от нагрузки ноги! Тяжелое дыхание вырывалось с присвистом, каждая пора кожи превратилась в крохотный родник. С большей решимостью я начал второй рейс, когда, к моему огромному ужасу, повторилась та же самая безрассудная гонка, только все стало еще хуже. Пальцы отказывались сгибаться, конечности не подчинялись, а силы как будто вытекали вместе с потом. Никогда я не узнаю, каким чудом удерживалась на рельсах вагонетка во время этого сумасшедшего, опасного пробега. Жара была мучительной. Дико трясущимися пальцами я схватил фляжку и глотнул чая, неприятно теплого, но освежающего. Губы у меня были точно промокательная бумага.

До сих пор мой напарник, широкоплечий малый, с бицепсами и грудью Геркулеса, не промолвил ни слова, но сейчас, проходя мимо, весело сказал: «Когда кончилась моя первая смена на этой работенке, мне казалось, что я умер».

Премьера «Питера Пэна», декабрь 1904 года Макс Бирбом

Первое представление «Питера Пэна» состоялось в декабре 1904 года в Лондоне, в театре герцога Йоркского. Спектакль был тепло встречен и критиками, и публикой. За несколько дней поход в театр на эту пьесу стал семейным делом, превратившись в рождественскую традицию, которая продержалась больше века. Писатель и карикатурист Макс Бирбом, выступавший в качестве театрального критика в «Сатедей ревью», считал «Питера Пэна» лучшим произведением Джеймса Барри, хотя почему он называет книгу такой талантливой, он объясняет далеко не самыми лучшими сторонами личности Барри.

«Питер Пэн» или, добавляет мистер Барри, «Мальчик, который никогда не вырастет». И этот мальчик — он сам. Скорее, тот ребенок; поскольку он остановился раньше, чем большинство мужчин, которые так никогда и не достигли зрелости, — остановился во взрослении до того возраста, когда солдаты и паровые машины начинают завладевать душой. Остаться, подобно мистеру Киплингу, мальчиком — явление не такое уж редкое. Но я не знаю никого, кто, как мистер Барри, остался ребенком. Это единственное в своем роде достижение, которое столь многое говорит о последнем сочинении мистера Барри, придавая ему уникальность. И наверняка именно это также делает мистера Барри самым модным драматургом своего времени.

Несомненно, «Питер Пэн» — лучшее, что он до сих пор написал, это книга, в которой, по большей части, непосредственно выразилась личность автора. В ней, наконец, мы видим его талант в полном расцвете; ибо здесь он срывает с себя последние хрупкие остатки видимости зрелости. Было время, когда из-под его «короткого детского платья» выглядывала пара маленьких штанишек, и золотистые локоны были расчесаны на пробор и прилизаны, и он был радостно взволнован отсутствием шепелявости и обстоятельно объяснял романы мистера Мередита и говорил, что они ему очень нравятся, и даже курительную трубку он использовал вовсе не для выдувания мыльных пузырей, а для других целей. Но тогда он, благослови его маленькое сердце, так страдал…

Время прошло, и человека завлекло, понемногу, к тому месту, где оно готово благосклонно принять мистера Барри на его условиях… Теперь, наконец, мы видим в театре герцога Йоркского самую сущность мистера Барри, в чистом ее виде, — ребенок в первобытном состоянии, уверенный в себе, без всякого смущения — ребенок, без стеснения и стыда, какой есть, плещется в своей ванночке и гукает среди брызг…

Наши мечты ближе нам, чем наше детство, и естественно, что «Питер Пэн» будет напоминать скорее о наших мечтах, а не о наших детских фантазиях. Один английский драматург, человек одаренный, воссоздал для нас мечту; но логичность в нем помешала отпустить на волю дикость и непоследовательность, свойственные всякой мечте, кроме самой прекрасной. По сравнению с поведением Питера Пэна поступки Пака правдоподобны, последовательны и логически обоснованы. Встречалось ли когда-либо, кроме как в сказочной стране, подобное буйство нелогичности и абсолютной несерьезности? Как во сне, принимаются без колебаний такие явления, какие происходят, так что в настоящий момент никто не в состоянии осознать ни того, что могло бы предположительно случиться, ни того, что не произойдет. Как и во сне, не существует причины, почему что-то должно перестать происходить. Какой возможный вывод отсюда неизбежно следует? Единственный возможный вывод приходит со стороны. Солнце светит в окно спальни, или что-то подслушано у двери спальни, или — кто-то из театралов должен успеть на поезд, другой должен идти ужинать. И когда вы, проснувшись, поправляете подушку, желая досмотреть сон, так и тогда, когда вы покидаете театр герцога Йоркского, станете ли вы возмущаться грубым и своевольным окончанием сна, будете ли тщетно пытаться представить себе, какие еще невообразимые события приуготовлены для вас? Для меня теперь было бы неблагодарной задачей описывать для вас происходящее в «Питере Пэне». Нельзя передать магию мечты. Нет большего ужаса за завтраком, чем люди, которые настойчиво пытаются пересказывать свои сны. Лучше сходите в театр герцога Йоркского, там и мечтайте сами.

Для бёспримерной популярности мистера Барри у этого поколения, которое так любит и обожает детей, достаточно было бы и того факта, что он — ребенок. Но у мистера Барри есть и второй ключ. Поскольку он тоже и даже больше всех прочих обожает детей, то он не перестает изучать их и их смешные и глупые привычки, и он поет над ними тихие сентиментальные песни, и для него даже порой трудно вспоминать, что в мире вообще-то есть горстка взрослых…

Необычно и то, как глубока эта всепоглощающая забота. Она заставляет меня предполагать, что мистер Барри все же, в какой-то степени, вырос. Ибо для ребенка последнее, о чем он будет заботиться, это он сам. Ребенок воспринимает детей как нечто естественное и проходит мимо них к чему-то более важному — чему-то далекому, что в воображении ребенка существует как нечто чудесное и прекрасное… Маленькая девочка не скажет: «Я — маленькая девочка, а это мои куклы, а это мой братик-младенец», а скажет: «Я мама всей этой семьи». Она опекает своих кукол и маленького братика, изливает на них материнскую любовь, тетешкается с ними и… постойте! Так же ведет себя мистер Барри! В конце концов, не буду портить оговорками свою теорию, что мистер Барри так никогда и не вырастет. Он по-прежнему остается ребенком, ребенком во всем. Но некая фея однажды взмахнула над ним волшебной палочкой и превратила его из прелестного маленького мальчика в прелестную маленькую девочку. Кое-кто из критиков удивляется, почему среди персонажей «Питера Пэна» появляется милая маленькая девочка, поименованная в программе «Лиза (Автор пьесы)». Теперь-то мы знаем почему. Мистер Барри просто «играл в символистов».

Ранние приключения мистера Жабба, май 1907 года Кеннет Грэм

Кеннет Грэм родился в Эдинбурге в 1859 году и рос в Инверари, пока не умерла мать и его не отправили жить к родственникам в Беркшир. Он занимал пост управляющего Банком Англии, когда супруги Грэм отправили своего четырехлетнего сына Алистера вместе с нянькой на лето в Литтлхэмптон, подальше от духоты и жары Лондона. Вероятно, чувствуя вину из-за того, что был вынужден расстаться с сыном, которого он называл Мистер Мыш, Грэм, чтобы как-то загладить ее, за семь недель написал мальчику пятнадцать писем. Именно в этих письмах он впервые начал рассказывать о приключениях мистера Жабба.

11, Дарэм-виллас, Лондон,

10 мая 1907 г.

Мой дорогой Мыш,

Этим письмом на день рождения хочу пожелать тебе долгих и счастливых лет. Как бы мне хотелось, чтобы мы все были вместе, но вскоре мы снова встретимся и уж тогда ох как будем радоваться. Я послал тебе две книжки с картинками, одну о Братце Кролике, от папы, и еще одну о других зверюшках, от мамы. И мы послали тебе выкрашенную в красный цвет лодку, с мачтой и парусами, чтобы пускать ее в круглом пруду у мельницы, — и мама отослала тебе багор, чтобы цеплять лодку, когда ее надо вытащить на берег. И еще мама отправила тебе какие-то игрушки, играть в песке, и карточную игру. Ты слышал о Жаббе? Разбойники вовсе не захватывали его в плен. Эту отвратительную и нехорошую шутку он сам придумал. Он написал письмо — в письме говорилось, что в дупло дерева нужно положить сто фунтов. И рано утром он вылез из окна и отправился в городок под названием Багглтон и пошел в гостиницу «Красный лев», там встретил группу путешественников, только что приехавшую из Лондона, и пока они завтракали, он пошел на конный двор, нашел их автомобиль и уехал на нем, даже не сказав «Би-би!». И теперь он пропал, и все его ищут, в том числе и полиция. Боюсь, он — плохое невоспитанное животное.

До свидания,

твой любящий папа

Принудительное кормление суфражисток, 1909 год Офицеры медицинской службы тюрем Перта и Барлинни

Активность суфражисток в Шотландии значительно возросла на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. К 1909 году власти вынуждены были задуматься над вопросом, как быть с их все более беспокойными выступлениями. Представленное ниже письмо инспекторам тюрем Шотландии дает представление, какими методами готовились справляться с протестующими. Несмотря на ужасы тюремного заключения, движение суфражисток достигло своего пика в 1913 году. Среди многочисленных уголовных преступлений, совершаемых едва ли не каждодневно, значились также поджог на ипподроме в Эйре, попытка разбить окна в королевской карете и засада, устроенная на премьер-министра на поле для гольфа в Лоссимуте. Во время Первой мировой войны было достигнуто политическое прекращение огня, а в 1918 году женщины — пусть и лишь с возраста тридцати лет — наконец-то получили право голоса.

1909 г., 15 ноября Инспекторам тюрем

Министр по делам Шотландии обратился с запросом о предоставлении полной информации, касающейся проведения процедуры искусственного кормления. Эти сведения полностью представлены в Докладе офицеров медицинской службы тюрем Перта и Барлинни, и их опыт, а также опыт офицеров медицинской службы психиатрических клиник и прочих учреждений можно резюмировать следующим образом:

Используются три способа: 1) при помощи поильника; 2) посредством пищеводного катетера; 3) посредством носовой трубки.

1) Кормление при помощи поильника заключается в помещении носика поильника между зубов и вливании содержимого в рот пациента. Если заключенные оказывают сопротивление, то данный метод сопряжен со значительным риском нанести им травму.

2) Для кормления посредством пищеводного катетера необходим полный и тщательный контроль движений пациента, и для достижения этой цели может потребоваться до пяти ассистентов. Обычно для контроля пациента необходимо уложить в кровать; один помощник сидит на кровати в изголовье и удерживает пациента, прижав его тело к постели коленями, а голову пациента он прижимает к груди; еще по одному ассистенту необходимо для удержания каждой конечности. Когда пациент находится под контролем, то врач вставляет ему в рот кляп, и ответственность за кляп возлагается в дальнейшем на другого ассистента. Затем офицер медслужбы вставляет катетер, предварительно смазанный маслом или «кастильским мылом», в верхнюю часть глотки, и в силу рефлекса глотка непроизвольно сокращается и конец катетера попадает в желудок пациента. Риск при данном способе кормления заключается во введении катетера в дыхательное горло вместо глотки; но подобное происходит крайне редко, и последствий несчастного случая можно избежать при осмотре после введения, так как если катетер случайно попадет в трахею, через него будут происходить дыхательные движения, в то время как при катетере, находящемся в глотке и желудке, таких движений наблюдаться не будет. Когда врач удостоверится, что катетер должным образом помещен в желудок, он соединяет его с загрузочной воронкой, затем через него вливается небольшое количество теплой воды, что является дополнительной предосторожностью от попадания катетера в дыхательное горло; когда врач отмечает, что вода попала в желудок, то он приступает к постепенному вводу пищи, которая обычно состоит из разведенного жидкого заварного крема, или процеженной смеси молока и яиц, или бульона. В конце кормления врач вливает через катетер еще немного теплой воды; потом он пережимает катетер, во избежание попадания в него пищи в желудке и извлекает его в таком положении. Операцию следует провести в течение двух-трех минут. Процедура может вызвать дискомфорт, но ничуть не болезненна.