Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса

— Может быть, Елизавета и старая завистница, но она обладала несомненным талантом выбирать себе слуг. Мария же, в отличие от нее, вечно ошибалась в людях.

В конце концов наша беседа свернула на тему, которая неминуемо всплывает, когда речь заходит о Марии Стюарт.

— Говорят, она была удивительно хороша собой.

— Еще бы! Даже если отмести в сторону свидетельства таких придворных льстецов, как Чатерленд и Брантом, и тогда красота королевы не вызывала сомнений. Сам Джон Нокс не смог устоять перед ее обаянием. Представляю, как она была прекрасна в восемнадцатилетнем возрасте, когда вернулась из Франции.

— Кто-то из ее современников писал, будто в Марии Стюарт присутствовал некий внутренний огонь, который опалял души всех, кто ее знал.

— Что и говорить, необыкновенная женщина, — вздохнул мой рыжеволосый собеседник. — Живи она сегодня, наверняка оказалась бы в числе первых эдинбургских модниц, кто остриг косы.

— А как легко бы Мария смогла удовлетворить свою страсть к ночным развлечениям! — подхватил я. — Временами мне кажется, что она наша современница, по ошибке затесавшаяся в средневековье.

Вскоре англичанин ушел, и я снова остался один в Линлитгоу. Мои мысли приняли новое направление: я стал размышлять о тех кратких мгновениях отдыха, которые королева позволяла себе в Холируде. Можно представить, какие толпы горожан собирались перед дворцом — поглазеть на ярко освещенные окна и послушать пиликанье заморских скрипок. Что уж говорить о диких горцах, проездом оказавшихся в столице. Каких только рассказов они не наслушались: и о том, что королева имеет обыкновение омывать свое тело вином; и о том, какая она лихая наездница (многие видели, как Мария во весь опор несется к городским воротам, а за нею скачет остальная кавалькада, растянувшаяся на всю Королевскую милю). Поговаривали также, что по ночам королева часто бродит по городу, переодевшись в мужское платье…

Эти рассказы порождали жгучее любопытство в душах простодушных горцев, и они часами простаивали у Холирудского замка. Возможно, некоторым из них повезло собственными глазами увидеть Марию Стюарт. Знаете, как это бывает: в одну из ночей колыхнется занавеска на дворцовом окне, и в свете свечи возникнет прелестный силуэт юной королевы с жемчугами в волосах. После этого ошеломленные горцы садились на своих лохматых пони и уезжали к себе на север. Они ехали знакомыми горными тропами и продолжали вспоминать королеву — такую прекрасную и такую странную, столь непохожую на все, к чему привыкли шотландцы. Этот чудесный образ надолго оставался жить в сердцах горцев.

Так юная Мария Стюарт — а ей тогда едва минуло восемнадцать — превратилась в национальную легенду…

Я тихо вышел из комнаты и покинул Линлитгоу. Это место населено призраками прошлого. И когда смотришь на влажные замшелые камни, то кажется, будто это не сырость, а горькие слезы печальных королев проступают сквозь стены дворца.

3

В графство Файф можно попасть по огромному трехарочному мосту. Форт-Бридж перекинул свои двойные стальные фермы через водную гладь Ферт-оф-Форта. Очертания моста хорошо известны всему миру, он красуется и на плакатах в железнодорожных вагонах, и на картинках в различных книгах. Увидеть Форт-Бридж вживую — все равно что повстречаться с любимой киноактрисой. С той только разницей, что мост вас никогда не разочарует. Напротив, он превзойдет все ваши ожидания. Поверьте, это незабываемое зрелище! В действительности Форт-Бридж выглядит куда эффектнее, чем на фотографиях. Вы не сразу понимаете, насколько грандиозен этот мост — просто подобные величины не укладываются в допустимые рамки человеческих представлений. Размеры строения вы начинаете осознавать только когда ваш поезд въезжает на мост и плавно скользит под ажурным переплетением чугунных балочных ферм. Вот тогда вас наконец проймет! Глядя из окна поезда, вы понимаете, насколько высок Форт-Бридж — гораздо выше, чем казалось со стороны. Не только выше, но и длиннее, и вообще грандиознее во всех отношениях. При движении по мосту поезда производят ни с чем не сравнимый звук — нечто среднее между гулом и ревом, в котором вдобавок слышится отдаленный барабанный бой.

Увы, автомобильный мост через залив еще не построен. Посему мне пришлось дожидаться допотопного парома, который — нисколько не стесняясь своего величественного соседа — по старинке бегает через Форт. Время ожидания прошло незаметно благодаря любопытной сценке, которую я наблюдал на берегу. Маленький мальчик, стоя по колено в воде, пытался изловить диковинную рыбину, по виду напоминавшую небольших размеров осьминога. Всякий раз, как малолетний рыбак приближался к своей добыче, жуткая желеобразная масса подбиралась на присосках и выплевывала в него струю чернильно-черной жидкости. Подобный монстр смотрелся бы вполне уместно где-нибудь в экзотическом аквариуме, но увидеть такое в двух шагах от Форт-Бриджа! Мой разум сухопутного жителя отказывался в это верить.

К сожалению, паром подошел слишком рано, и мне так и не удалось узнать, чем же закончилась схватка человека и рыбы. Вместе с машиной я погрузился на борт, и следующие полчаса нас нещадно крутило и болтало. Хорошо хоть столкновение не грозило — дорога была просторной и безлюдной. И окончилась она в таком же замечательно просторном и безлюдном крае, где располагалась морская база Росайт, некогда знаменитая на весь мир. Привело меня сюда желание своими глазами увидеть гибель немецкого крейсера «Мольтке», который в годы войны затонул на севере. Недавно мне попалось в газете сообщение о том, что «Мольтке» подняли с морского дна и отбуксировали на базу Росит для утилизации. Грозному немецкому кораблю предстояло превратиться в металлолом. Пропустить такое зрелище? Да ни за что на свете! Если б я только мог в те далекие военные дни предположить, что когда-нибудь буду попирать собственными ногами поверженный «Мольтке», как бы изменилось все мое мировоззрение! Короче, я решил попытать счастья и отправился в Росайт.

Тогда, десять лет назад, если бы я только попытался проникнуть на военно-морскую базу, меня наверняка расстреляли бы как шпиона. Нечто от прежних страхов, очевидно, осталось в моей душе, потому что я испытывал известную робость, когда приблизился к воротам Росайта. Однако человек в военной форме отреагировал на мое появление вполне лояльно.

— Прошу вас, сэр! — сказал он. — Проходите, только предварительно распишитесь в этой книге.

Возможно ли, чтобы все так изменилось за какие-нибудь десять лет? Я послушно оставил автограф в книге посетителей и прошел на территорию базы. Глазам моим предстало зрелище, наверное, самое удивительное на всех Британских островах.

На первый взгляд база Росайт выглядела совершенно безлюдной. Крупнейшая в мире военно-морская база превратилась в город мертвых! А ведь не один миллион фунтов стерлингов ушел на то, чтобы оборудовать ее по последнему слову техники. Насколько мне известно, это единственные доки в нашей стране, которые способны круглогодично принимать корабли независимо от их водоизмещения и фазы прилива. На базу проложены великолепные дороги — широкие, прямые, как стрела, — и все они сейчас пустовали. Таковы последствия новой экономической стратегии Адмиралтейства: своим решением от 1925 года оно «зарезало» финансирование Росайта, и теперь я мог воочию наблюдать плачевные результаты. На базе царила непривычная тишина. Целая армия подъемных кранов стояла без движения. На дверях огромных ангаров висели замки. Верфи, служившие госпиталем для многочисленных бронированных судов — неважно, пострадавших в авариях или военных столкновениях, — бездействовали. Офисные здания, которые еще совсем недавно были хранилищем самых страшных военно-морских тайн (а потому функционировали под бдительным оком разведки и вооруженной охраны), невинно щурились подслеповатыми окнами. Площади перед ними зарастали травой.

Приглядевшись, можно было заметить некоторые признаки осмысленной деятельности в этом удручающе-безжизненном ландшафте. Вот вдалеке промаршировала группа людей в черных блестящих дождевиках — команда солдат, отряженных для хозяйственных работ, — однако они промелькнули и тут же затерялись на огромных безлюдных пространствах базы. Казалось, их мимолетное появление лишь усугубило царившие вокруг пустоту и бездеятельность. Такова цена, которую Росайту приходится платить за мир и сокращение вооружений.

Целый город был построен для того, чтобы обслуживать нужды великого флота, бороздившего просторы северных морей. Теперь же, когда северные воды потеряли свою привлекательность для великого флота, этот город обезлюдел, а его обитатели превратились в подобие бесплотных призраков.

Я прошел почти милю под проливным дождем, разглядывая стоявшие на приколе эсминцы — резерв Росайта. Они громоздились унылыми серыми громадами. Каждый корабль обслуживал недоукомплектованный экипаж, основными функциями которого было «мыть и надраивать». Эсминцы стояли плотными рядами, как автомобили на переполненной стоянке. Я не мог представить, как бы они смогли в случае надобности выйти в плавание без того, чтобы не столкнуться и не ободрать краску с бортов. Очевидно, это великая тайна навигации, недоступная моему рядовому пониманию.