Шоу должно продолжаться, Акиро-сан!

— Дело в том, что у господина Вакедо несчастье, — произнес я, глядя парню прямо в глаза, одновременно с этим сочиняя наиболее правдоподобную версию. — У него умерла его любимая собачка Тефтелька.

— У него была собачка? — переспросила женщина, округлив глаза и прикрыв рот ладонью.

— Да, у него была собачка, — с нажимом повторил я. — И она умерла. Вот он и горюет. Сильно переживает. Места себе не находит. Порой вот-вот на слезы сорвется, но держится, свою боль никому не показывает. Начальнику как самураю — не принято показывать слабость. А сегодня смотрю — а у него слезы текут по щекам и сопли под носом развел. Я к господину Вакедо подошел, хотел спросить, что случилось. А он как увидел, что я к нему иду, так сразу схватил светильники и начал их передвигать. Я сразу понял, что его лучше не беспокоить, не хочет он свои слезы людям показывать.

— Х-м-м… — задумчиво произнес парень. — Это все объясняет.

— Только я вас прошу, — добавил я. — Вы к нему не подходите с расспросами. Еще рано. Пусть отойдет сначала. Постороннее вмешательство сейчас губительно для него.

— Да-да, конечно! — тут же закивала головой женщина. И повернувшись к своему спутнику, с укором произнесла: — Порой все так просто объяснимо. И весьма убедительно.

«Еще бы, — подумал я, облегченно выдохнув и отсаживаясь. — Убедительнее некуда!».

И да, я использовал дар, чтобы убедить этих двоих в своей правоте. А был ли у меня другой выбор?

Глава 3

— Акиро!

Это должно было произойти рано или поздно. Я это знал и я этого ожидал. Но я этого не хотел и всеми фибрами души оттягивал момент до последнего.

— Акиро! — грозно повторил начальник, вылавливая меня у входа в столовую. Специально что ли караулил?

— Слушаю вас, господин Вакедо, — любезно произнес я, понимая, что укрыться уже не получится.

— Разве у нас сейчас перерыв на обед? — он взглянул на свои наручные часы. Весьма дорогие, надо отметить, часы. — Опять бездельничаешь?

— По последним исследованиям британских ученых принимать обед следует чуть раньше официального рабочего расписания, — произнес я тоном профессора, — это способствует притоку крови к голове и увеличению продуктивности работника.

Я подумывал о том, чтобы вновь запудрить мозги Вакедо, но едва только сконцентрировался, как вновь почувствовал неимоверную боль в голове. А сам дар ни как не хотел активироваться, лишь колючим ежом ворочался где-то под сердцем, заставляя морщиться. Понятно. Батареи разряжены и нужна подзарядка, на которую потребуется время. Значит сейчас дар мне не помощник, нужно выкручиваться собственными силами.

— Что ты несешь?! — прошипел Вакедо, раскрасневшись от злости.

— Да я…

— А ну молчать!

Он схватил меня за локоть и оттащил в сторону.

— Я не знаю, как это сделал… — Вакедо пыхтел, кряхтел и всячески старался выразить словами тот гнев и негодование, которые переполняли его. Но никак не мог этого сделать. — Почему я работал вместо тебя…

— Возможно, потому что мы очень дружный и сплоченный коллектив? Мы готовы прийти на выручку любому своему коллеге, подставить ему свое мужественное крепкое плечо, — предложил я свою версию.

— Акиро! — буквально прорычал начальник, вновь принявшись шипеть и пыхтеть, словно закипающий чайник. — Ты… я… работать… заставлять…

— Вы что-то хотели сказать, господин Вакедо? — спросил я, как можно беззаботнее улыбнувшись. — Я вас не совсем понимаю.

Начальник закрыл глаза. Сделал глубокий вдох. Выдох.

— В общем так, Акиро Харуки, — взяв себя в руки, произнес он. Тон его голоса изменился, стал более деловым и спокойным, что меня насторожило. — На самом деле ты верные слова говоришь.

Я аж удивленно открыл рот. Не ожидал услышать от начальника, которого совсем недавно заставил работать вместо себя, такие странные слова.

— Все правильно, — кивнул Вакедо. — Коллектив у нас и в самом деле сплоченный, дружный. И готовый прийти на выручку друг другу.

— Ну… — протянул я, еще не понимая, к чему он ведет.

— Так вот выручи и ты нас, дорогой наш Акиро. У нас на сегодня были запланированы съемки интервью с нашим постоянным гостем — старцем Йоши. Но к великому сожалению журналист, который должен был брать это интервью, заболел. Так вот, — Вакедо улыбнулся шире, хитро сверкнув глазами, — подмени его.

— Что?!

И только теперь я понял, отчего глаза Вакедо так довольно блестели. Вот ведь какую хитрую ловушку мне подстроил! Решил на амбразуры меня бросить. Подумал, что я не смогу записать с этим стариком Йоши интервью.

А я смогу? Понятия не имею. Я даже не знаю, кто такой этот старик и о чем его спрашивать!

Легкий укол паники заставил меня вздрогнуть. Так, стоп! Не паниковать. Разве зря я трудился на фронте Саранского ТЮЗа? Разве зря ночами зубрил главные роли великих пьес? Я со всем справлюсь!

— Ну что, поможешь? — Вакедо хитро улыбнулся и я понял, что отказать ему не смогу — в противном случае он тут же уволит меня по причине отказа.

— Так я же вроде осветитель, а не журналист, — смутился я, исключительно для вида.

— А я начальник студии, а не осветитель, — резонно ответил Вакедо. — И тем не менее… Ну, что скажешь? Или не поможешь?

Он ждал, что я откажу.

— Помогу, — ответил я, старательно отыгрывая растерянность. Получилось так себе, но Вакедо поверил. По крайней мере, выглядел крайне довольным собой и своей мерзопакостностью.

— Ну вот и отлично! Тогда прямо сейчас отправляйся.

Его план понятен. Либо я откажусь, и буду уволен, либо провалю неважное в сущности интервью, и тоже буду уволен.

Не хотелось бы так начинать новую жизнь в незнакомой стране. Но каков выбор? Никакого.

Чтобы не выругаться пришлось использовать всю свою силу воли. Ладно, без паники. Пора в полной мере вспомнить свою прошлую профессию. Я в первую очередь артист. А значит, смогу перевоплотиться в любую роль. Сейчас необходимо сыграть журналиста. Я смогу. У меня получится. Станиславский, взываю, лунная призма дай мне силу! Или что там кричат японцы, чтобы приободриться?

— Акиро, это что, правда? — подошел ко мне худой паренек, в черной засаленной футболке и видеокамерой на плече. Видимо, оператор. — Начальник сказал, что интервью у Йоши будешь брать ты. Вакедо что, продолжает с ума сходить?

— Нет, не продолжает, — ответил я. — Он говорит серьезно. Я буду вести это интервью.

— Ты?! — он с явным недоверием смерил меня с ног до головы взглядом.

— А почему нет?

Я закрыл глаза, сконцентрировался. Вспомнил все театральные уроки. Я не пытаюсь стать другим человеком. Я он и есть. Чувства журналиста — теперь мои собственные чувства. Опыт его — мой опыт.