Шоу продолжается

— Только я ее не стирал, — предупредил он.

Дедуля пощупал ткань и покачал головой:

— Шелк. И что ты так на нее взъелся? Не будешь носить — мне отдай.

— Забирай, а я хочу обратно свой трикотаж без пуговиц.

Хару снова сел за стол, а дедушка передал пижаму бабуле. Та тоже удивленно ее пощупала, опознала в ткани неплохой шелк, тут же обещала подогнать ее по размеру для дедушки, если штанины будут длинными.

— Я прочел контракт, и… там много непонятных мест, — признался Хару.

— Рассказывай, что понял сам, — предложил дедуля.

Бабушка и мама при этом рассматривали швы на пижаме и нахваливали ее. На секунду стало немного стыдно перед Минсо. Ему, кажется, пижамку класса люкс выдали, а он чуть ли не детскую истерику устроил.

— Распределение доходов, — начал Хару. — Там все сложно. Например, продажа альбомов. Сначала будут вычтены производственные расходы на создание физических версий, логистику и все такое. Потом десять процентов уходит тем, кто написал музыку, двадцать — агентству, и по десять нам. В случае стриминга — типа, дохода от того же Melon или Spotify — нам вообще достанется только по три процента, остальное забирают правообладатели. В остальном почти всегда сначала вычитают расходы, потом сумма делится на семь человек, а потом от каждого куска агентство забирает сорок пять процентов… То есть, мы как бы получаем пятьдесят пять процентов прибыли. Для групповых рекламных контрактов — шестьдесят, для сольных — семьдесят.

— Пока вроде неплохо звучит, — пожал плечами дедуля.

— В целом — да, — кивнул Хару, — Но еще у нас есть понятие «долга». Все, что агентство тратит на наше обучение и содержание — это не производственные траты, а наши личные расходы. Несмотря на то, что мы обязаны жить в общежитии, фактически платить за него мы будем сами. Плюс все салоны красоты, врачи, еда — это тоже идет в сумму долга. Если будет личный менеджер — его зарплата на мне. При этом я не могу ни от чего отказаться. Если агентство считает, что я должен пройти медкомиссию в определенном медицинском центре, то я вынужден повиноваться, даже если это стоит дорого.

Хару замолчал. А дедуля усмехнулся:

— Что, немного подрастерял свой оптимизм?

Хару печально вздохнул. Да уж, звучит не очень-то привлекательно в финансовом плане. Пахать по восемнадцать часов ему, при этом агентство заберет половину, да еще и вычтет зарплату менеджера, который может ему даже не нравится.

— На самом деле, это ожидаемо. Я поэтому и не хотел, чтобы ты шел в эту индустрию. Нет, не из-за денег. А именно из-за отсутствия права выбора, — так же печально заметил дедушка. — У вас еще нормальные проценты. К тому же — агентство почти не потратилось на ваше обучение, вы были трейни только месяц. Представь, если бы тебе пришлось выплачивать свой долг за два года обучения?

Хару зябко поежился, а дедуля безжалостно продолжил:

— Сейчас два месяца вы будете заниматься с огромным количеством специалистов — и пение, и танцы, и какие-нибудь уроки походки и улыбок. Все это — вклад в ваше обучение. Кстати… Обучение. В какую школу вас хотят перевести?

— Как ты узнал? — удивился Хару.

— Потому что в общеобразовательной у учителей нет возможности относиться к вам особым образом. Так какую?

— Mugunghwa Arts School, — обреченно сказал Хару.

Он мало что знал об этой школе, а вот бабушка с дедушкой удивились.

— Ничего себе! — покачала головой бабуля. — Я училась в ней в то время, когда она была школой только для девочек и не имела приставки Arts.

— Серьезно? — удивился Хару. — Это такая старая школа? Но… получается, она не в Каннам-гу?

Каннам считается престижным районом вовсе не потому, что здесь много магазинов. Здесь много магазинов, потому что в какой-то момент времени сюда начали переезжать обеспеченные жители Сеула. И одной из причин было образование — в Каннам-гу очень много частных школ. Но, если школа старая, то она может быть в Северном Сеуле, исторической части города. В бабулином детстве на месте Каннам было чуть ли не болото… Впрочем, местоположение школы же могли перенести.

— Школа переехала на юг Сеула где-то в конце восьмидесятых, тогда она и перестала быть школой для девочек и превратилась в школу искусств, — нахмурилась бабуля, — Сейчас она здесь, неподалеку. Ты мог видеть учеников в серой форме с вставками винного цвета.

Хару задумчиво кивнул. Он помнит: официальная, парадная форма парней — это костюмы-тройки, с жилетом под пиджаком. Вид из-за этого у школьников получается весьма снобский. Особенно, когда аксессуаром идет футляр со скрипкой.

— Значит, она дорогая? — уточнил Хару.

— Не знаю, — честно ответила бабуля. — Я такая старая, что встречи выпускников для моего возраста уже не проводят, так что не у кого спросить. Раньше была доступна детям из семей среднего класса. В любом случае — столько лет прошло, это теперь практически другая школа. Скорее всего, сейчас обучение там стоит дорого.

— Еще одна статья расходов, — тяжело вздохнул Хару.

Дедуля покачал головой:

— Хару-я, всех денег не заработать. Хорошая школа и профессиональные менеджеры, без сомнения, будут стоить дорого. Но эти траты стоят каждой воны. Я потом посмотрю, что там с деньгами. Что еще тебя смутило?

Хару тяжело вздохнул и признался:

— Приложение к контракту. В самом контракте есть пункт о том, что я должен придерживаться определенного образа. Образ можно сменить, но это будет обговариваться отдельно с агентством не ранее, чем через год.

Мама непонимающе уточнила:

— Образ — это внешний вид?

— Вообще все, — печально ответил Хару, — Состояние моей кожи, мой стиль одежды, прическа, все аксессуары, которые я буду использовать, хобби, интересы, поведение — там прописали все до мелочей. И это… меня смущает.

Бабушка удивилась:

— Там есть что-то, что тебе категорически неприятно? Просто… мне казалось, что на шоу у тебя сформировался достаточно яркий образ и им нет смысла его менять. А этот образ — это ты сам, просто немного… улучшенная версия.

Хару кивнул:

— Да. Улучшенная. Я должен придерживаться определенного стиля в одежде постоянно, после подписания контракта стилист поменяет мой гардероб и мне больше нельзя покупать себе одежду самостоятельно. Я обязан буду выпускать гитарные каверы раз в два-три месяца, потому что должен любить играть на гитаре. А еще, независимо от загруженности, должен читать одну книгу хотя бы раз в два месяца и рассказывать о ней в своих социальных сетях. Плюс я должен всем говорить, что люблю раннее утро больше, чем вечер, крепкий горячий кофе без молока больше, чем айс американо, а кошек больше, чем собак.

Мама не сдержалась — тихо захихикала. За ней и бабушка.

— Хару, милый, — сказала мама, — Но ты ненавидишь сладкий кофе с молоком и любишь кошек больше, чем собак.

— Да, но… Почему это прописали в контракте?!

Его возмущение было побеждено хихиканьем женщин. Даже дедуля заулыбался.

— Какой же ты еще ребенок, — покачала головой бабуля. — Я-то думала, там что-то серьезное. А у тебя из неприятного — необходимость прилично одеваться и врать, что любишь утро.

Хару обиженно вздохнул. Ему опять напомнили, что он ведет себя, как бунтующий подросток. Желание вскочить и выкрикнуть что-то в духе «Никто меня не понимает!» было достаточно сильным. Из-за этого стало даже стыдно.