Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Пуйяду ночью передали доклад старшего инженера о том, что самолеты надежно укрыты, но где именно, посыльный не сообщил. А в степи несколько позже авиамеханики начали разбрасывать копны сена. Только теперь все удивились: вчера-то их не было там.

Пуйяд отправился на поиски Агавельяна, чтобы в знак благодарности пожать ему руку, а тот встретил его словами: «Товарищ командир, самолет Лорана восстановлен».

Командир полка заключил своего заместителя в объятия и трижды, по русскому обычаю, поцеловал.

— Таких инженеров я никогда раньше не встречал, — признался Пьер, вытирая выступившие слезы. — Как вам удалось все это проделать? Как управились?

Был ваш приказ, — ответил Агавельян. — А вот и «як» Лорана.

— Откуда запасные части?

— Со сбитого самолета соседнего полка. Он упал в десяти километрах от нас.

— Снова придут жаловаться?

— Обещали вечером приехать.

— Что же я скажу на сей раз?

— То же самое, что и в прошлый: объявите мне десять суток ареста. Жалобщики, как и прежде, уйдут довольные. Мы же имеем исправный самолет.

— А если потребуют обратно винт и стойки шасси?

— Обещайте вернуть все на второй день после Победы.

— Ну и хитер же ты, инженер. Хитер и на язык остер.

Ходоки из соседнего полка к вечеру действительно явились. Кричали, требовали прекратить «грабеж» Агавельяна. Убыли, утешившись наложенным на него взысканием. Но про себя подумали: «Нам бы такого инженера, горя с запчастями не знали бы».

Пуйяд действительно не знал такого горя. Сергей Давидович правдами и неправдами создал в полку склад, месяцами позволявший выходить из положения, не надеясь на скудные плановые поставки. Узнали об этом в вышестоящем штабе — прислали специальную комиссию, наделавшую много шума. Но в конце концов веские доводы о постоянной боеготовности «Нормандии» взяли верх. После этого никто не перечил даже тогда, когда Агавельян ухитрялся комплектовать «чужими» хорошими специалистами созданную им ремонтную мастерскую.

А комплектация штата шла разными путями. Так, один из заводов прислал в полк мастеров по восстановлению обшивки самолетов. Прислал на время. Они понравились Сергею Давидовичу, уговорил их остаться навсегда. Руководство предприятия послало об этом докладную записку в самую Москву. Но в верхах, как только речь зашла о «Нормандии», пошли ей навстречу. А ПАРМ — подвижная авиаремонтная мастерская — расширялась, хорошо оснащалась и начала производить то, что под силу было только заводам. Здесь возвращали в строй истребители, ранее отправлявшиеся в ремонт без возврата. Это стало возможным благодаря тому, что в полку наладили восстановление отдельных агрегатов, клапанов и насосов, приступили к изготовлению прокладок, фильтров и других дефицитных деталей.

Видя заботу русских авиаспециалистов об образцовом состоянии самолетного парка, французские летчики проникались к ним все большей симпатией. Это чувство постепенно перерастало в дружбу, потом — в настоящее боевое братство.

Согласно первоначальному статусу «Нормандии» какое бы то ни было идеологическое влияние на ее личный состав исключалось. Соответственно в ней не было общественных организаций. Но так было до тех пор, пока эскадрилья состояла сплошь из французов. А с приходом советского инженерно-технического персонала встал вопрос о создании партийной и комсомольской организаций: в полк влилось двадцать членов ВКП(б) и около тридцати членов ВЛКСМ.

Разумеется, ни о каком замполите не могло быть и речи. Но без секретарей — партийного и комсомольского — никак не обойтись.

Пуйяд далеко не сразу согласился с этим. С одной стороны, он, как и многие другие «нормандцы», сумел увидеть, что руководящая роль Коммунистической партии — основа наших побед. Но, с другой стороны, договор есть договор, он для того и подписан, чтобы строго выполнялся каждый его

пункт.

К тому же, для Пуйяда не вполне ясна роль партийной и комсомольской организаций в полку. Беспокоило, что они займутся внедрением коммунистического учения в сознание французских летчиков. А Пуйяд должен вернуть на родину полк лишь одной ориентации: борьба за освобождение Франции от фашистских оккупантов и вишистов.

— Да поймите, коммунисты и комсомольцы станут вашей самой надежной опорой, — убеждал Пуйяда старший инженер. — У них первейший долг — служить общему делу: разгрому гитлеровской Германии. Кроме того, они будут во всем примером…

— Примером в вашей коммунистической учебе? — переспросил Пуйяд. — Нам обещают прислать кюре. Что же будет тогда? Вы — сами по себе, мы — сами по себе. Вы учитесь, мы молимся. А кто будет технику готовить, кто летать?

— Кюре останется здесь без работы: что-то я не замечал среди вас верующих. А партийной и комсомольской организациям хлопот будет предостаточно, — ответил Агавельян.

— Каких?

— Самых важных — обеспечивать отличное обслуживание самолетов, строго взыскивать с нерадивых, воспитывать у наших людей еще большее чувство ответственности, укреплять дисциплину.

— Ив этом вся суть работы коммунистов и комсомольцев?

— В полку «Нормандия» — да.

— В таком случае создавайте свои организации, только при двух условиях: к летчикам они никакого отношения не будут иметь, и вы не должны проводить собраний, — смирился Пуйяд.

Условия жесткие, но пришлось согласиться.

Так в каждой эскадрилье появились партийные и комсомольские группы. Полковых организаций, во избежание осложнений с французской военной миссией, создавать не стали. Хотел того Агавельян или не хотел, он, как старший среди инженерно-технического персонала, автоматически оказался в роли партийного и комсомольского руководителя. Прибавилось забот, зато в его руках оказались мощные рычаги влияния на подчиненных.

В Красной Армии это был, пожалуй, единственный в своем роде случай: коммунисты и комсомольцы работали, действовали, платили членские взносы, но не были до конца оформлены организационно, не имели возможности коллективно обсуждать свои дела.

Парторги Шилин, Бесчастный и комсорги Зорихин, Паранин вошли к Агавельяну с предложением хотя бы изредка проводить открытые партийно-комсомольские собрания. Надо же как-то обобщать передовой опыт, отмечать лучших, критиковать отстающих.

Сергей Давидович подумал, подумал и сказал:

— Проведем короткое собрание под видом информации об итогах работы за месяц. Докладчиком буду я.

Вначале все шло по плану. Агавельян обстоятельно рассказал обо всем проделанном, дал оценку отношения к делу каждого инженера, техника, механика. Досталось начальникам парашютной и противохимической служб старшим лейтенантам Вартанетову и Петросяну за то, что, имея больше других свободного времени, они мало помогали товарищам. Досталось и механикам Богданову, Капралову, Васильеву за допущенные промахи в работе.

На информации каждый выслушал бы, что заслужил, и делу конец. Но это было собрание. Партийно-комсомольское, да еще открытое. Традиционно начались прения. Кое-кто из подвергшихся критике брал слово, приводил объективные причины, другие делали замечания сослуживцам, высказывали пожелания.

Вдруг появились Пуйяд и Лебединский. Остановились в сторонке, прислушиваются. Агавельян внутренне стушевался, но сворачивать начатое не стад: слишком уж горячий, деловой разговор завязался. По собственному опыту он знал, что от такого разговора будет большая польза.

Поделиться с друзьями: