Шпагу князю Оболенскому! (сборник)

— "Белого" — принято говорить у знатоков. Сразу видно, что вы не коллекционер. Ну, что ж, просьба ваша не обременительна. Вы извините, но такое барахло не проблема в наших кругах.

— В случае неудачи я не имел бы ничего против хорошей испанской шпаги, не раньше XVI века.

Они переглянулись.

— А настоящие шпаги и появились только в XVI веке… Но считаю своим долгом предупредить, что хлопоты ради вашего дела потребуют некоторых расходов — представительские, авансы, беседы за столом и другое.

— О, не беспокойтесь…

— Расходы предпочтительно оплачивать красненькими кружочками из кошечки…

— Согласен, но не вперед. Предпочитаю — это мое правило — оплачивать только оказанные услуги.

— Мы же джентльмены, — согласился пан Стефан.

"Выпустят они меня или нет? А почему, собственно, нет? Что я им сделал?"

— Не смею больше обременять вас своим присутствием, — я встал и поклонился. — Когда можно справиться о моей просьбе?

— Я извещу вас. Оставьте свой телефон.

Подумаешь, испугал!

Я еще раз поклонился, даже, кажется, стукнул каблуками и пошел к двери. Тот, кто стоял возле нее, не отрываясь от стены, протянул руку и, щелкнув замком, толкнул дверь. Большого труда стоило мне пройти мимо него да еще и улыбнуться на прощание. Я всем телом ждал удара.

— Да, князь, — сказал мне в спину пан Стефан чуть изменившимся голосом. — Вы деловой человек, и, возможно, мы поладим в будущем, но имейте в виду — я не поверил почти ни одному вашему слову. Прощайте, князь. Ждите добрых вестей.

Я вышел на улицу, облегченно вздохнул и, проходя мимо окна, заглянул в него, чтобы помахать моим новым друзьям. Дядя Степа вертел диск телефона, а его телохранитель стоял над ним, опершись огромными рыжеволосыми руками на стол.

На всякий случай я спокойно прошел мимо нашей машины. Вскоре она обогнала меня и свернула в подворотню.

— Что, хорошо принимали? — спросил водитель, когда я плюхнулся на сиденье. — Даже коньячком угостили?

— Угостили. Хорошо — не кирпичом, — я повернул к себе зеркальце.

— Седые волосы ищешь? — засмеялся Сурков.

— Мишку сейчас же обратно! — закричал Яков, когда я рассказал ему о своих приключениях на кладбище. — Он же знает твою фамилию, болван!

Кто болван — я или Мишка, — уточнять не приходилось.

— Не волнуйся, он сегодня после двух начинает.

— А если он уже сейчас там или раньше был и уже рассказал, кто ты и чем интересуешься?

— Сейчас он наверняка у Пашки. Его больше всего беспокоит драка. И ее последствия. О других делах он может и не догадываться.

— А если все это узелки на одной бечевке! Быстро сюда обоих! Хватит валандаться! А вообще ты молодец, здорово сыграл. Что-то мне в тебе начинает нравиться. Пошли к Михалычу.

— Опиши его, — сказал Егор Михайлович, когда я дошел до телохранителя.

— Средний рост, крепкое телосложение, волосы на руках почти красные. Голова или брита наголо, или он совершенно лыс, не разглядел. Брови сросшиеся, тоже рыжие. Нос немного смят. В уголке рта или родинка, или бородавка. Цвета глаз не знаю, но взгляд очень неприятный, страшный, я бы сказал. Смотрит так, будто спокойно выбирает, куда вернее ударить.

— Бурый, — уверенно сказал Егор Михайлович.

— Не может быть, — выдохнул Яков.

— Может. Он все может. Что за ним?

— Шесть лет строгой изоляции. Сейчас в бегах. В дороге — ограбление с нанесением тяжких телесных повреждений.

— Так, вы продолжайте заниматься своим делом, как будто его не было и нет. Вы пацаны против него и держитесь подальше. Без вас обойдемся. Ясно?

Ничего себе!

Павлик ничего не сказал, как мы ни бились. Он был очень запуган. Но боялся не за себя. Вернее всего — за Лену.

— Павел, — сказал я, потеряв терпение, — веди себя по-мужски, наконец. Сколько же можно прятаться за чужие спины и отвечать за чужие грехи?

— Что вы имеете в виду? — Он испуганно посмотрел на меня.

— Многое. И прежде всего — твой страх перед этой сопливой шпаной, этим подонком Полупьяном. Ты умный, образованный, порядочный и культурный человек, ты спортсмен, наконец, отец и муж, у тебя есть конкретные обязанности и долг перед семьей и обществом, неужели тебе до сих пор не стыдно?

— Что вы хотите?

— Где сейчас Мишка?

— Дома, — чуть слышно ответил Павлик.

— Неправда, — отрезал Яков. — Мы заезжали за ним.

— Тогда он… на даче.

— Где именно?

— В Ильинке.

— Объясни, как найти.

— Только езжайте за ним скорей. И не выпускайте его.

— Сережа, давай. А мы тут еще побеседуем. Возьми кого-нибудь с собой.

— Не надо. — Мне хотелось показать Павлику, что есть люди, которые не боятся Мишек. — Справлюсь.

Я обошел дачу кругом — запущенный садовый участок, облезлый щитовой дом, на стенах которого берестой завивалась старая краска, сарай с косой дверцей, две сильно ржавые бочки и еще какой-то хлам.

В доме было несколько человек. Этого я, конечно, не мог предвидеть. Раздавались крики, хохот. Потом мне показалось, что я услышал испуганный женский вскрик.

Я перемахнул через штакетник и подошел к окну. Оно было раскрыто, но задернуто шторой, и, кроме пустых бутылок на подоконнике, я ничего не разглядел.

Опять кто-то нехорошо, пьяно рассмеялся и заорал:

— Я первый! Я!

— Пусть сама выберет! — засмеялся еще один. — Полупьян не обидится.

— Рыжий, отбери у нее железку!

Медлить было нельзя.

Я взбежал на терраску, толкнул дверь. Под ноги мне бросилась кошка и, испугавшись, зашипела.

В комнате — загаженной, прокуренной, со стойкой вонищей кабака находились трое пьяных парней. Потные, в расстегнутых рубашках, они окружили… Лену.

Она, внешне спокойная и сосредоточенная, уверенно сжимала в руке шпагу, направив ее в лицо ближайшего парня — рыжего и самого здорового из них. В другой руке Лена держала оторванный рукав кофточки.

На ее, да и на мое счастье, я сразу оценил ситуацию и принял верное решение.