Шпаргалка для невесты

— Понимаешь ли, у нас с твоей мачехой этим летом много дел, возможно, нам даже придется уехать на месяц или на два… Может быть, ты приедешь на Рождество к нам в гости в Гамильтон?

— Возможно, — согласился Картер, — это мы обсудим позже.

— Так ты уедешь из Окленда? — нетерпеливо спросил Эдмунд.

— Я уже объяснил, почему не могу это сделать.

Эдмунд обиженно поджал губы.

— Я прошу тебя об одолжении, неужели после стольких лет разлуки ты не можешь сделать ради меня такую малость? Назначь вместо себя помощника, в конце концов…

— Возможно, я выполню твою просьбу… если пойму, почему ты хочешь, чтобы я уехал.

Глаза Эдмунда недобро блеснули.

— Почему. В детстве это словечко было твоим любимым. Ты вечно доискивался до причин, все тебе нужно было разузнать и разнюхать! Знаешь, Картер, ты совсем не изменился.

Итак, речи о прощении — пустые слова, за ними в сущности ничего не стоит, понял Картер.

— Я подумаю. Больше ничего обещать не могу.

Эдмунд нахмурился.

— Но этого мало! Однако мне пора, я должен переодеться для игры в теннис. Пейдж будет ждать меня на корте.

Эдмунд встал, важно прошествовал мимо Картера и захлопнул дверь с ненужной силой.

Картер не понимал, что происходит, была ли попытка примирения со стороны отца искренней или он притворялся с самого начала? Но почему? Отец прав, «почему» — действительно его любимое слово. Так почему отец стремится поскорее выпроводить его из Окленда?

6

Настенные часы показывали половину восьмого. Картер в десятый раз поправил галстук-бабочку, без всякой необходимости одернул смокинг, сидящий на нем безукоризненно, и вздохнул. Оттягивать неизбежное и дальше не имело смысла, пришло время присоединиться к гостям. Картер не жаждал принимать участие в многолюдном сборище, а необходимость притворяться, что они с отцом действительно помирились, делала предстоящий прием еще более тяжким испытанием.

Картер вышел из комнаты и решительно пошел по коридору к лестнице. Гости — кто на яхте, кто на вертолете, кто на гидроплане — прибывали на остров весь день, начиная с полудня. Сейчас прием был в самом разгаре. На лужайке перед домом прогуливались мужчины в смокингах и дамы в вечерних платьях. Картер продвигался через толпу к главному шатру, здороваясь по дороге с гостями. Вскоре он заметил Стивена, тот стоял у стойки бара в обществе блондинки в супероткровенном облегающем платье. Картер огляделся, ища Пейдж, и наконец заметил ее в окружении нескольких молодых людей в самой дальней от бара части лужайки. Он подошел чуть ближе, сердце его забилось так громко, что заглушило музыку.

Пейдж не видела Картера, на ней было длинное шелковое платье на тонких бретельках, но разрез на юбке, доходивший почти до середины бедра, невольно притягивал взгляд. Светло-голубая ткань выгодно оттеняла ее глаза и волосы. Обнаженная шея Пейдж была прикрыта легким газовым шарфиком, на шее и в ушах сверкали аквамарины.

Глядя на Пейдж, Картер вдруг с поразительной остротой понял, что эта женщина должна принадлежать ему. Никогда в жизни, ни к одной женщине его не влекло так непреодолимо, как к Пейдж. Но нужно было набраться терпения. Он повернулся к ней спиной и вернулся к главному шатру, где юбиляр принимал поздравления. Картер выпил с отцом и несколькими его друзьями шампанского, станцевал один танец с Амандой, поболтал немного со старым врачом их семьи и его женой. К тому времени, когда Картер решил отправиться на поиски Пейдж, уже стемнело.

Пейдж он нашел у самой воды, она танцевала рок-н-ролл с каким-то высоким блондином. Движения ее стройных бедер были настолько чувственными, что у Картера дух захватило. Дождавшись, когда танец закончится, он подошел к Пейдж сзади и обнял ее за талию.

— Добрый вечер.

Ощутимо вздрогнув, она застыла и неловко, как марионетка, повернулась к нему лицом.

— Следующий танец — мой.

— Я не поняла, это просьба или приказ? — прошептала Пейдж.

Пейдж весь вечер ждала, что Картер к ней подойдет, и злилась, что он ее упорно избегал.

— Пожалуй, нам не стоит танцевать, — вдруг сказал Картер. — Давай лучше прогуляемся по берегу.

Пейдж возмущенно хмыкнула.

— Ты весь вечер не обращал на меня внимания, а теперь ждешь, что я запрыгаю от радости, что ты наконец меня заметил? Даже не надейся!

Картер вздохнул и терпеливо пояснил:

— Пейдж, я танцевал с мачехой, демонстрировал чудеса дипломатии, произнося тосты за здоровье отца и общаясь с его гостями, которые мне не интересны. Мне бы хотелось отдохнуть от всего этого хотя бы минут десять.

Пейдж всмотрелась в его лицо, на котором выделялись казавшиеся бездонными темные глаза, и вдруг поняла, что больше не может притворяться.

— Картер, я должна кое в чем признаться. Вчера ночью я вышла на балкон и невольно подслушала твой разговор с родными. Я слышала все, начиная с того места, когда вы заговорили об исчезновении фамильного кольца.

Картер еще больше помрачнел. Он свято оберегал неприкосновенность своей частной жизни, и ему не понравилось, что Пейдж оказалась в курсе семейных тайн Блэкморов.

— Подслушивать чужие разговоры — твое хобби?

Пейдж задрала подбородок.

— Конечно, а ты как думал?

Картер, который терпеть не мог подобострастных женщин, понял, что этим недостатком Пейдж точно не страдает.

— Отец по неизвестным мне причинам хочет, чтобы я как можно скорее уехал из Окленда.

— А ты?

— А я не хочу и не уеду. Я, знаешь ли, не привык действовать по чьей-то указке. Я останусь в Окленде до конца лета, как и собирался.

Пейдж промолчала. Окленд — город не маленький, но для них двоих слишком тесен.

Картер взял Пейдж под руку.

— Пойдем.

Пейдж шла, стараясь как можно дальше держаться от Картера, что было непросто, поскольку он держал ее под руку и прижимал к своему боку. К ужасу Пейдж, каждая ее клеточка живо реагировала на близость его сильного, крупного тела. Пейдж со стыдом подумала, что становится похотливой, как кошка. Она пыталась совладать со своей реакцией, но это оказалось невероятно трудно. Если бы Картер не был высоким, привлекательным, мужественным… А тут еще сама природа как нарочно делала все, чтобы обострить ее чувственность, теплая ночь дышала ароматами цветов, шорох волн напоминал нежный шепот любовника…

— Что все это значит? — вдруг спросил Картер.

— Ты о чем?

— Сначала ты чуть ли не бросилась ко мне в объятия, а потом так же внезапно отстранилась.

— Ты слишком многое замечаешь, — недовольно буркнула Пейдж. — Я устала и хочу подняться в свою комнату.

Они остановились возле куста сирени. Мать Картера очень любила аромат сирени, одним из первых его воспоминаний было, как она входит в детскую с охапкой лиловых цветов и ставит их в широкую вазу… Картер усилием воли вернулся к действительности. Мать он потерял, с этим уже ничего не поделаешь, но отпускать Пейдж или дозволять, чтобы она обращалась с ним, как с предметом мебели, он не собирался.