Шпион федерального значения

И если одни перестают брать пленных, то и другие — тоже перестают.

Если «другие» — пытают «языков», то «эти» тоже не стесняются в выборе средств!

Если стало известно, что «те» добивают наших раненых, то с какой стати мы должны проявлять гуманизм, оказывая их раненым медицинскую помощь?

Если «они» изнасиловали захваченных медсестер, то и мы тоже можем…

Если «они» убивают «наших», то и мы имеем право пускать на распыл их…

Такая логика. Военная логика. Логика мести…

И кто их за это может осудить?.. Тех… И других тоже…

Лично я — не берусь!

Ни тех…

Ни других…

Глава 31

Когда-то все застольные «восточные» тосты начинались со слов: «Высоко-высоко в горах…» Теперь с этих слов начинаются военные сводки.

Высоко-высоко в горах было глубокое ущелье. В ущелье рос вековой лес. В лесу жили люди. Но даже самый зоркий орел, взлетевший выше самых высоких гор, вряд ли бы мог их заметить!

Почему?

Да потому что их жилища, костровища и расходящиеся во все стороны тропы были прикрыты растянутыми меж деревьев и вкопанных в грунт кольев маскировочными сетями с вплетенными в ткань свежесрезанными ветками, которые менялись каждое утро. Под сетками были шалаши, грубые, сколоченные из досок столы и скамейки. На скамейках и просто на земле, на расстеленных ковриках, поджав под себя ноги, сидели люди. Причем не одни только мужчины, что было очень непривычно и странно…

Сутки назад в лагерь прибыло пополнение. Среди которого оказалось немало женщин и детей. Отчего лагерь стал немного походить на пионерский. Дети, хотя и будущие воины, все равно оставались детьми — шумели, гонялись наперегонки друг за другом, конфликтовали и устраивали какие-то свои мальчишеские разборки.

«Господи, их-то зачем сюда нагнали?» — удивлялся Аслан Салаев.

Хотя догадывался зачем… Потому что не пионервожатым здесь числился и не в совете дружины заседал, а обучал боевиков основам минно-взрывного дела. Что его совершенно устраивало, так как было менее рискованно, чем если самому фугасы на дорогах устанавливать.

За неполных полтора года, что минули с момента, как он перекрестился из уроженца села Разливы Костромской области православного христианина и контрактника Степана Емельянова в мусульманина Аслана Салаева, он успел сделать неплохую карьеру, перебравшись из окопов поближе к штабу. В писаря он, к сожалению, так и не вышел, но хотя бы в инструкторы… В сравнении с теми, с кем он начинал воевать, ему сильно повезло хотя бы потому, что тех уже давно нет, те уже в земле догнивают, а он все еще жив и хорошо пристроен.

Правда, чтобы подольше удержаться на этой блатной должности, приходится изрядно вертеться: с кем полезно — дружить, кому надо — угождать, кого следует — подмазывать. Не без этого.

Его «братья по крови», они хоть и идейные борцы, но тоже не простаки. У них тут свои интриги, почище, чем при Мадридском дворе, потому что с особо изощренной восточной спецификой. Воюют вроде бы против одного врага, под одними знаменами, но, чуть что, каждый норовит на себя одеяло потянуть, свой тейп помня, который другого тейпа круче и с которым сто лет враждует! Вот и поди разберись!.. Они до этой войны столько исков друг дружку резали, друг с дружкой мирились, роднились и друг у дружки скот и невест воровали, что теперь в их взаимоотношениях сам черт ногу сломит! Черт — сломит, а ему — нельзя! Ему приходится быть в курсе всех этих разборок, чтобы роковую ошибку не совершить, чтобы вовремя к силе прибиться. Пока это удавалось, а что дальше будет, одному богу известно… Ну, то есть, вернее, Аллаху!

Конечно, кое-какие резервы еще есть. Если уж совсем припечет, можно будет жениться на какой-нибудь засидевшейся в девках невесте из сильного тейпа, чтобы породниться с ним и приобрести защиту и покровительство. А может, и более перспективную должность. Чеченцы обычно своих не забывают, пропихивая их на хлебные места, чтобы укрепить свои родовые позиции. Так всегда было: раньше — при царе Горохе, после — при Советской власти, и теперь, на войне, тоже… Тейпу без этого не выжить, потому что если другой тейп все ключевые должности займет, то тут же, используя служебное положение, всех остальных к ногтю прижмет.

Правда, есть в таком браке по расчету и свои минусы, потому что, обретя сильное покровительство новых родственников, придется, в качестве бесплатного приложения, заполучить и всех их врагов. Причем таких, которые могут запросто прирезать из-за какого-нибудь застарелого спора двух прапрадедушек, несмотря на то, что ты с ними до брака дружбу водил. Так что здесь тоже можно ошибиться, здесь тоже все не так просто…

Такая жизнь… Как у ужа на сковородке…

— Здравствуй, Аслан!..

Это к нему. К новому своему имени он привык больше, чем к родному. Родное он уже почти забыл. И хорошо, что забыл…

— Здравствуй, Резван, здравствуй, дорогой!

С этим приятелем они вместе воевали под Самашками. Этот приятель выволок его на себе из-под обстрела, когда их накрыли огнем минометы федералов. Ему он обязан жизнью.

Ты как здесь?.. Кого видел, о ком слышал.?.. Кто жив, кто убит?..

Привычные на войне вопросы, которые задают по обе стороны линии фронта. И не менее привычные ответы — этого нет, этого тоже… Эти — живы, но один без рук, а другой без ног…

Ты откуда?..

И куда?..

Отсюда — в рейд?.. В Грозный?.. Завтра ночью?

Тогда — счастливо тебе, Резван!..

Встретились, перебросились парой слов и разошлись в разные стороны. Может быть, навсегда. Скорее всего навсегда…

…На следующий день в лагере занятий не было, потому что была объявлена приборка — бойцы штопали маскировочные сети, мели тропинки и приводили в порядок внешний вид. Окончившие общевойсковые военные училища, успевшие не по одному году послужить в частях СА чеченские командиры впитали в себя многие армейские привычки. Полезные. И не очень. Когда армию строят бывшие офицеры, то, что бы они ни строили, у них получается примерно та же армия, в какой они служили.

— Это что?.. Убрать! А это здесь зачем?..

Бордюры и стены они известкой, за неимением таковых, не мазали, траву и листочки зеленой краской не красили — трава и так была зеленой. А вот все остальное…

Судя по приготовлениям, в лагерь ожидались гости.

Которые прибыли…

Генеральских погон, фуражек и лампасов на этот раз видно не было. На гостях был обычный, уворованный русскими интендантами с вверенных им складов камуфляж. Потому что в этой войне противники были одеты в одинаковую форму, воевали одним и тем же оружием, по одним и тем же, изученным в общевойсковых училищах, которые вместе заканчивали, правилам. Гражданские войны всегда такие.

Но все равно это были командиры. Хоть и полевые…

И самым известным среди них был Абдулла Магомаев. Раньше — безвестным, а теперь, после удачного взрыва на вокзале, не только известным, но и популярным.

Высокая комиссия осмотрела лагерь, посетила занятия и провела с личным составом «политбеседу», призывая к джихаду и живо интересуясь, кто готов пожертвовать своей жизнью ради светлого завтра свободной Ичкерии. Личный состав, среди которого было немало женщин и подростков, горячо заверил, что готов в любую минуту: если потребуется, то хоть прямо сейчас!