Шпион, которому изменила Родина

Первое время многие из моих посетителей пытались сохранить заведенный «порядок». Являлись на прием с кошелками, из которых откровенно выглядывали горлышки бутылок. На их лицах отражались удивление и даже растерянность, когда они получали положительное решение, выданное за просто так. Они не верили в подлинность таких дармовых разрешений. Пытались как бы по забывчивости оставить принесенную мзду.

Сложнее всего было отказывать. Не всем удавалось растолковать обоснованность отказа. Меня пробовали брать «измором», уговаривали, предлагали деньги. Затем увеличивали сумму, видимо, полагая, что мало предложили. Когда же убеждались, что это бесполезна писали на меня жалобы К счастью, начальство быстро распознало подоплеку таких жалоб, да и было их не так уж много.

Как только устроились мои дела, ко мне приехала мама. Я даже не сразу узнал ее, так сильно она изменилась и постарела. Отца я хоть мельком видел, когда приехал в Союз, а маму в последний раз я видел, когда уходил на службу в армию, еще в ноябре 1939 года. С тех нор прошло уже почти семь лет. К сожалению, мои многочисленные служебные обязанности оставляли мало свободного времени. Первую половину дня я проводил в седле, объезжал строящиеся объекты Потом — прием посетителей, совещания, комиссии Вечерами допоздна— проектная работа А тут еще меня вызван! в Пермь на семинар. Я чувствовал, как тяжело маме все время расставаться со мной, хотя она это как мог а скрывала, не хотела быть помехой в моей первой, настоящей работе. Уезжала она с надеждой на скорую встречу дома в Москве.

ОБРАЩЕНИЕ К ЧИТАТЕЛЮ (ВНЕЗАПНОЕ И НЕОБЯЗАТЕЛЬНОЕ), ИЛИ ТРЕТЬЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ ОБ АВТОРЕ

После бурных и насыщенных событиями описаний нелегко переключиться на рассказы о рутинной жизни, да еще в таком захолустье, как Половинка Но только частица этой рутинной жизни, обычная хозяйственная деятельность позволяет сделать бытие сносным и мало-мальски обеспеченным. Все революционные действия, как привило, приводят к разрухе и грабежу. Скучно — не правда ли?..

Постоянно — годы и годы, автор искал возможности вырваться из обыденщины в ЖИЗНЬ СВОБОДНОГО ДУХА. Наиболее сильные проявления этого стремления — пора раннего детства: потом короткое время учебы в немецкой школе на Первой Мещанской в Москве; конечно, мама, которая, несмотря на постоянные тяготы и помехи, старалась создать эти островки ребячьего счастья для своего любимого сына; как бы ни была отвратительна война, следует признать, что в ее кошмаре прорыв к СВОБОДНОМУ ДУХУ случается чаще и сильнее, чем на протяжении всей остальной жизни. Там на войне враг был определеннее, концентрированнее, — вот почему военное время осталось с нами навсегда, не своей безграничной мерзостью, а этими атаками, прорывами к СВОБОДЕ.

РУТИННАЯ ЖИЗНЬ и ее исполнители — это все мы — всех степеней и рангов. Без угнетения мы, может быть, не знали бы, что такое свобода. Наша общая отвратительность так долго и грубо ощущается главным образом потому, что с ЖИЗНЬЮ здесь вели непрерывную борьбу — вплоть до полного уничтожения тех, кто даже робко пытался вырваться из ее цепких лап и объятий власти.

Вот и выходит, что двадцатый век для нашей страны, для нас с вами и для автора оказался веком победы РУТИННО!!! ЖИЗНИ, осененной революционными знаменами и фразами.

Все поступки, главные поступки нашего автора и вся его подлинная деятельность, когда он хотел что-то сделать и сделал — это были небольшие прорывы к Свету, к Жизни — из подвалов тотального угнетения, всеобщего насилия, изничтожения человеческого достоинства. Так сама жизнь тянула нашего автора в свое болотное лоно, и так он, видимо, смертельно устав от длительного сражения, понемногу поддавался ей, уступал, а порой шел на компромиссы, пытаясь найти хоть намек на спасение. И у него хватает мужества и об этом рассказывать…

Пересильте себя — прочтите и прочувствуйте, — может быть, потом вам это поможет что-то еще понять и в своей собственной жизни. Ведь эта книга, сама, — тоже шаг, рывок, попытка еще раз прорваться из рутины каждодневного бытия в сферы СВОБОДНО ПАРЯЩЕГО ДУХА.

16. ВВЕРХ ПО КАМЕННЫМ СТУПЕНЯМ

Постепенно жизнь становилась вполне сносной, и я вот-вот мог довольно органично вписаться во все прелести этой удивительной по нелепости системы. Впереди ждала поездка в Москву… Но совершенно неожиданно меня пригласил к себе прокурор города (я чуть не написал «вызвал», но он пригласил). Его назначили сюда совсем недавно. Здешнего прокурора тихо перевели в другой район. Поговаривали, что его туда канализировали за взятки и неумеренный произвол. Новый прокурор, Григорий Иванович, был моим ровесником и попал сюда почти сразу после окончания института… Он приветливо поздоровался и сразу спросил:

— Как вам работается в этой упряжке?.. Сами впряглись или заставили?..

Мне он доверительно признался:

— Я сам еще не освоился со своей прокурорской должностью… На шахтах руководство нарушает все, что только можно нарушить. А спецкомендатура осуществляет надзор за ссыльными так, как будто они сданы им в рабство бессрочное…

Постепенно беседа наша приняла дружеский характер, и я подумал, что он вызвал меня, чтобы поближе познакомиться. Но вот он достал из ящика стола лист бумаги и протянул его мне.

Это было заявление того самого могучего Пятигорца о незаконных, как он считал, действиях местного исполкома и моем самовольном уходе с предприятия, относящегося к угольной промышленности, что, по действующему положению, должно было рассматриваться как дезертирство…

— И что же вы собираетесь со мной сделать? — спросил я.

— Никакого нарушения в ваших действиях я как раз не усматриваю. Больше того, в интересах города, считаю действия исполкома вполне оправданными. В спорах, касающихся наведения порядка в строительстве, можете рассчитывать на мою помощь. Будем работать в контакте: вы — не допускаете нарушений в строительстве, я — в нарушении законов и прав шахтеров. Думаю, что здесь это будет совсем не простым делом…

Тогда я не понял, что он имел в виду. Но скоро убедился в дальновидности молодого прокурора. Не прошло и года, как он был убит. Но об этом потом.

Индивидуальное строительство на территории города доставляло мне немалые хлопоты. Строить разрешалось только по типовым проектам, с соблюдением размеров и технических условии. Большинство застройщиков слабо разбирались в проектной документации. У каждого возникало множество вопросов, им требовалась постоянная помощь. И все это отнимало у меня уйму времени. Строительные участки находились в разных концах и добираться до них из-за бездорожья можно было только верхом. А Кланька передвигалась хоть и упорно, но медленно. Вот так и жили: почти ежедневно с утра я шел на конный двор, где дожидалась меня она — единственная спасительница…

…Вернемся к делам строительным в городе Половинка!

Как правило, в сооружении дома участвовала вся семья. И взрослые, и дети Почти на каждом участке на треноге висел чайник, к которому время от времени прикладывались уставшие — все по очереди. Я подумал, что в чайнике вода или квас, но оказалось — самогон. В каждом доме меня старались угостить стаканчиком самогона, — еще бы, персона, которая разрешает и запрещает, — хотя многие уже знали, что я почти совсем не пью… А здесь не пить уже считалось подозрительным… Однажды я не устоял. Было это осенью. Дождливый день подходил к концу, когда я добрался до отдаленного участка. Чтобы согреться, согласился выпить… Но когда хотел сесть в седло и ехать домой, обычно смирная Кланька вдруг взбрыкнула, и я полетел в грязь. Она не стала дожидаться, пока я поднимусь и приведу себя в порядок, и домой отправилась сама. На мои команды, вопли и просьбы принципиальная лошадь не реагировала и уходила. Дождь продолжал хлестать. На сапоги налипло столько глины, что я еле передвигал ноги, совсем выбился из сил и отстал.

Только под утро, мокрый до нитки и перемазанный, я добрался до дома. На мое счастье, в этот ранний час никто не увидел, в каком виде возвращался домой господин городской архитектор. Кланька преподала мне свой урок нравственности, а сама благополучно вернулась в свою конюшню и пребывала в стойле.

На строительстве Парка культуры заканчивалось сооружение танцевальной веранды. В один из выходных решили провести общий воскресник. Со всех шахт и учреждений согнали много людей. Часть из них на грузовиках отправили в тайгу за саженцами, остальные копали ямы. Место для каждого деревца было заранее обозначено колышком.