Шпионский берег

Вместо того чтобы войти через парадную дверь, Диана ведет меня через боковой вход. Ясно, что она пряталась здесь достаточно долго, чтобы ознакомиться с планировкой. Когда она зажигает керосиновую лампу, я вижу, что эта церковь очень давно не использовалась как место для богослужений. Скамьи разбросаны и сломаны, некоторые из незакрепленных витражей наверху разбиты вдребезги, а со стропил, как шелковые шторы, свисает паутина. Рядом с тем местом, где когда-то стоял алтарь, стоит маленький столик с рюкзаком, остатками бутерброда и полупустой бутылкой вина. Это удобное убежище, явно давно заброшенное и уединенное, но достаточно близко к вилле, чтобы наблюдать за Сильвией и ее посетителями. Конечно, именно поэтому Диана здесь, в Комо; она приехала по той же причине, что и я. Она знает, что Хардвик жив, и верит, что Сильвия знает, где он находится.

В этой каменной церкви холодно. В то время как Диана одета в черные джинсы и флисовую куртку, на мне только шелковое вечернее платье и тонкая накидка, которую я набрасываю на плечи, пока смотрю на мерцающую лампу. Диана не опустила пистолет, и дуло, словно обвиняющий третий глаз, уставилось на меня.

— Почему ты в Комо? — спрашивает она.

— По той же причине, что и ты. Я думала, Сильвия могла бы сказать мне, где Хардвик.

— Кто тебя послал?

— Это сделала ты. В некотором смысле.

— Не будь смешной.

— Кто-то из агентства появился в моем доме в Мэне. Она сказала, что ты исчезла и, возможно, тебе нужна помощь.

— Ты здесь, чтобы помочь мне? — Ее смех отдается эхом в огромной каменной церкви, и этот звук разбивается на голоса дюжин полуистерических Диан. — Мэгги спешит на помощь!

— Мне насрать, что с тобой случится. Но Гэвин мертв. Он был убит в Бангкоке несколько ночей назад. Я была там, когда это произошло. Ты и я, вероятно, следующие в списке жертв.

Ее рука остается совершенно неподвижной, оружие по-прежнему направлено мне в грудь. — Гэвин сказал тебе, почему все это происходит?

— Хардвик жив, — говорю я. — это месть за Мальту.

Она, кажется, не удивлена этим открытием. — Ты точно это знаешь? Он жив?

— Агентство считает так.

— Какие у них доказательства?

— Деньги исчезли с его счетов. Много денег. Для доступа к этим учетным записям требуются пароли, которые мог знать только он.

Наконец, она опускает пистолет. Ее волосы растрепаны, щеки ввалились. На ее лице я вижу паранойю, которая возникает из-за слишком малого количества сна и слишком большого страха. Она начинает расхаживать взад-вперед мимо керосиновой лампы. В своем возбуждении она, кажется, не обращает внимания на то, что я стою там, и я просто радуюсь, что на меня больше не наставлен пистолет.

— Мы должны нейтрализовать Хардвика, — говорит она. — Мы должны работать вместе.

— Так, как мы делали на Мальте? — Я горько усмехаюсь. — Как будто я могу тебе доверять…

— Мы вместе уничтожили Сирано, не так ли?

— И ты убила моего мужа.

Она останавливается и смотрит на меня. Так же быстро она отводит взгляд. — Это было неудачей. Я бы хотела, чтобы мы могли это остановить — говорит она, но я вижу правду в ее глазах. Вспышку вины как раз перед тем, как она отвернулась.

— Ты могла бы остановить это.

— Не было никакого способа узнать, что бомба будет…

— Гэвин сказал мне правду. Ты знали за несколько часов до этого, что русские собираются нанести ответный удар, но даже не подумала предупредить меня. Ты просто позволила самолету взлететь с Дэнни на борту.

— Угроза в сообщении была неконкретной.

— Она была достаточно ясной, чтобы принять меры.

— Я не могла быть уверена.

— Нет. Тебе просто было все равно! — Мой голос отзывается во мне эхом, повторяющимся криком боли, криком, который я сдерживала все эти годы. Последние отголоски затихают вдали, и какое-то мгновение мы молча смотрим друг на друга.

Тишину церкви нарушает грохот. Это рычание приближающегося двигателя.

Диана в тревоге вздергивает подбородок. — Они следили за нами. Черт, они следили за тобой. — Она гасит лампу и хватает свой рюкзак. Единственный свет проникает через разбитые окна, слабое свечение из деревни в миле отсюда.

— Дай мне пистолет, — шепчу я, когда мы приседаем в темноте.

— Заткнись.

— Если они здесь, чтобы убить нас, тебе понадобится моя помощь, чтобы сдержать их. Дай мне пистолет.

Ей требуется всего несколько секунд, чтобы взвесить все варианты и понять, что я права. Я действительно нужна ей. Я слышу, как она роется в своем рюкзаке, и затем вкладывает мне в руку пистолет. Девятимиллиметровый. Это не мой верный "Вальтер", но сойдет.

Кто-то гремит входной дверью, но она заперта. Может быть, это просто церковный сторож? Боже, пусть это будет просто какой-нибудь безобидный старичок, пришедший посмотреть, кто поселился в его здании. Затем я слышу щелчок глушителя и треск дерева. Три удара ногой, и дверь распахивается. Я замечаю смутные силуэты двух мужчин, заходящих внутрь. Нет, их трое.

Диана не колеблется. В быстром темпе она делает четыре выстрела. Я слышу стон боли, затем раздается ответный огонь. Пуля просвистывает мимо моего лица и разбивает вдребезги бутылку вина на столе.

Диана делает еще два выстрела и отступает, уходя глубже в тень. Разумеется, оставив меня один на один с налетчиками. Вот как она действует. Она знает расположение этой церкви, знает все возможные укрытия, и все, что я могу сделать, это последовать ее примеру и надеяться, что она направляется к защищенной позиции. Мои высокие каблуки стучат слишком громко, поэтому я сбрасываю их. Я едва различаю ее удаляющуюся тень во мраке.

Пули рикошетят от стены. Осколки камня жалят мне щеку. Мужчины приближаются; я слышу глухой стук, как будто кто-то натыкается на скамью, и я вслепую делаю три выстрела на звук, прежде чем броситься за Дианой.

Она выбрала единственный путь отступления: вверх по винтовой лестнице, которая, должно быть, ведет на колокольню. Я начинаю подниматься по ступенькам и чувствую, как в подошву моей ноги впивается торчащий гвоздь. Морщась от боли, я ковыляю вверх по ступенькам. Винтовая лестница слишком узкая и извилистая для точного выстрела в любом направлении; моя единственная надежда — добраться до вершины, где мы сможем сдержать нападающих и перестрелять их, когда они выйдут с лестницы. Я карабкаюсь по последним ступенькам на колокольню. Диана здесь, присела на корточки чуть в стороне. Зарево, исходящее от деревни, достаточно яркое, чтобы осветить ее напряженное лицо и блеск пистолета в ее руках.

Я не говорю ни слова, просто опускаюсь рядом с ней. Мы вместе ждем встречи с нападчиками. Теперь у меня нет выбора; я вынуждена сражаться спина к спине с этой женщиной, которую презираю.

Сквозь стук своего сердца я слышу шаги на лестнице. В поле зрения появляется тень.

Мы с Дианой открываем огонь, наши пули вонзаются в камень. Это наше последнее укрытие, но у нас преимущество. Здесь мы сможем сдерживать их.

И тут у меня заканчиваются патроны.

Мимо меня просвистывает пуля. Я ныряю вбок, и мое плечо ударяется о древние половицы. Я откатываюсь назад, приседаю и лихорадочно осматриваю башню в поисках альтернативного пути отступления, но единственный другой способ выбраться с колокольни — это нырнуть за ограждение и совершить фатальный прыжок на парковку.