Шпионский тайник

– Я-то думал, что Соединенными Штатами занимается МИ-6, разве нет?

– Так и есть, но только МИ-6 действует слишком независимо, что не идет на общую пользу. Когда я возглавил МИ-5, нам даже приходилось отчитываться перед МИ-6. Теперь этого нет. – Он улыбнулся. – Я всегда придерживался той точки зрения, что смогу выполнять свою работу эффективно, только если буду присматривать за МИ-6. С этой целью несколько лет назад в МИ-5 был учрежден отдел тайных операций, действующий во всех странах, где враждебное проникновение МИ-6 причиняет нам серьезный вред. Одно из таких мест – Соединенные Штаты. Базой операций МИ-6 в этой стране является британское посольство в Вашингтоне. Наша собственная база по нескольким причинам находится в Нью-Йорке.

Кроме премьер-министра и меня об этом знают лишь несколько человек. Мы действуем под легальным прикрытием – большая компания, специализирующаяся на производстве корпусов для компьютеров и калькуляторов. Компания имеет отделения по всем Соединенным Штатам, ее головной офис расположен в Нью-Йорке, предприятие и офисы – здесь, в Англии, откуда и контролируется вся ее деятельность. Называется она «Интерконтинентал пластикс корпорейшн» и занимает одно из ведущих мест в своем сегменте рынка. Преимущества компании, работающей в компьютерной сфере, очевидны: мы в курсе всех новейших достижений в данной области, и при этом нам не надо предпринимать каких-то особенных усилий.

Тебя посылает в Штаты английская материнская компания. Цель поездки – изучить и представить отчет о методах управления и способах регулирования производства. В этой роли ты имеешь полное право заходить куда угодно, разговаривать с кем угодно, осматривать все, не вызывая при этом ни малейшего подозрения.

У меня складывается впечатление – не буду утруждать тебя деталями, – что, приобретя «Интерконтинентал», мы, возможно, получили больше, чем рассчитывали. Я хочу, чтобы ты прошелся по их штату самым частым гребнем, какой только найдешь, и ничего, абсолютно ничего не упустил. А теперь, прежде чем я продолжу, есть ли у тебя вопросы?

– Есть, сэр. Я совершенно не разбираюсь в компьютерах.

– Разберешься, юноша. Прежде чем приступать к работе, разберешься.

12 августа, через три месяца после того разговора, я поднимался на лифте в офис «Интерконтинентал пластикс корпорейшн» на Парк-авеню, где мне предстояло начать первое рабочее утро в качестве подающего надежды аналитика производственного контроля из Лондона.

Три месяца я дышал, пил и ел, засыпал и просыпался с компьютерами и пластмассами – по двадцать четыре часа в день. Я посетил элитный Массачусетский технологический институт, побывал в ведущих электронных фирмах Японии, Германии и Англии, навестил самые дальние уголки света, чтобы увидеть, как работает «Интерконтинентал». Одному Богу известно, что из всего этого отложилось у меня в голове; поднимаясь в лифте, я испытывал нехорошее чувство, что недостаточно.

А еще через три дня, 15 августа, Файфшир попал в госпиталь – в тяжелом состоянии, с шестью пулями, разорвавшими все его важнейшие внутренние связи. Он ехал в машине с президентом Мвоабских островов Баттангой, направлявшимся на конференцию неприсоединившихся стран. Два мотоциклиста в шлемах расстреляли машину из автоматов, когда она остановилась на красный свет. Баттанга и водитель погибли на месте, Файфшир получил тяжелые ранения. Чуть позже ответственность за преступление взял на себя некий представитель Армии освобождения Мвоабских островов. Правительство островов категорически опровергло сам факт существования такой организации и обвинило Великобританию в заговоре. Какую выгоду могли преследовать англичане, объяснено не было, но в заявлении содержался намек на возможное в скором времени открытие на островах крупных месторождений нефти.

Глава 10

Сампи включила душ. Я развязал синюю ленточку и вскрыл конверт. В нем лежало письмо и небольшой тонкий предмет длиной примерно в дюйм и шириной в треть дюйма. Предмет был цвета белого мрамора, но на верхней стороне имелось что-то вроде металлической коробочки с кружком твердого прозрачного пластика посередине, за которым виднелся серый треугольник с блестящими проводками, расходящимися во все стороны наподобие паутины. С другой стороны предмет напоминал сколопендру и опирался на двадцать четыре согнутые металлические ножки. Здесь же имелся штамп, «Малайзия», и серийный номер. Опыт трехмесячной работы в компьютерном бизнесе помог мне идентифицировать предмет: силиконовый чип. Чип был запрограммирован делать что-то, но что именно – я узнать не мог, не имея под рукой компьютера.

Я прочел письмо. Оно было короткое и мало что проясняло.

«Дорогой сэр Чарльз!

Число, имеющее значение, 14В. При личной встрече я передам некоторую дополнительную информацию, и, думаю, тогда вы согласитесь, что мне можно верить. Как вы, возможно, уже поняли, цветовой выбор этого послания не случаен».

Внизу стояла подпись – доктор Юрий Орчнев. На обратной стороне конверта было еще одно имя – Чарли Харрисон, и адрес – Коконат-Гроув, Дюнвей-авеню, Файр-Айленд.

Файр-Айленд – песчаная отмель длиной более тридцати миль и шириной в несколько сотен ярдов, протянувшаяся вдоль южного берега Лонг-Айленда. Местные жители ревностно оберегают свой остров, демонстрируя доходящий до шовинизма патриотизм, характерный более для эпохи расцвета Британской империи. Здесь, что нетипично для североамериканского континента, строго запрещены автомобили. Впрочем, пользоваться ими в любом случае было бы проблематично, поскольку на острове нет дорог. Файр-Айленд часто называют раем для геев, хотя постоянных жителей здесь мало, а большинство населения составляют приезжие из Нью-Йорка, причем люди далеко не бедные. Любителей роскошной богемной жизни принимают многочисленные летние домики, магазины и модные рестораны, растянувшиеся вдоль всего острова.

Мне показалось маловероятным, что покойный доктор Орчнев – если, конечно, именно у него я забрал это письмо позапрошлой ночью, когда он лежал, мертвый, на полу в моей комнате, – направлялся или возвращался на Файр-Айленд. Середина декабря в этой части света не самое подходящее время для пляжного отдыха.

Я еще раз посмотрел на обратную сторону конверта. Имя Чарли Харрисона было мне знакомо – специалист, занимавшийся компьютерной системой самой компании «Интерконтинентал».

Я еще раз перечитал письмо. Ни даты, ни адреса. Почему у человека, появившегося в моей квартире в половине третьего ночи и покончившего с собой, оказалось в кармане это письмо? Я тщательно обыскал его тогда, но никаких удостоверяющих личность документов не нашел. Не нашел вообще ничего, не считая этого письма.

Что содержит чип? Что происходит в Коконат-Гроув? И какое отношение ко всему этому имеет Чарли Харрисон? Сегодня среда. Если на Файр-Айленде что-то и происходит, то, скорее всего, по выходным. Значит, в первую очередь нужно заняться Чарли Харрисоном. Или чипом. Подумав, я сделал выбор в пользу чипа. Чтобы расколоть Харрисона, потребуется больше времени – наблюдение за человеком дело тяжелое и утомительное. За четыре месяца я проверил всего лишь четверть штатных работников «Интерконтинентал» и отмел всех, за исключением крутившей роман секретарши – мне так и не удалось выяснить, с кем именно, – и программиста Хоуви Котла, который, не исключено, был геем.

Мою умственную работу прервала Сампи. Она уже вышла из ванной и теперь в третий раз повторяла заказ на завтрак туповатому и, похоже, тугому на ухо оператору обслуживания номеров.

Что делать с Сампи? Вопрос не давал покоя. Вернувшись к себе, она могла обнаружить, что непрошеные гости разнесли все вдребезги и, не исключено, задержались и поджидают ее с ножом для разделки мяса. До устранения источника опасности ей было бы лучше держаться пока подальше от самой этой опасности. Вот только спрятать понадежнее высокую загорелую блондинку с соблазнительной фигурой – дело совсем не легкое.