Шпионы, простофили и дипломаты

Вот так обстояли дела с политикой Соединенных Штатов на Дальнем Востоке. Давая показания перед сенатскими комитетами по разведке и международным отношениям, собравшимся на совместное заседание, чтобы установить причины, приведшие к внезапной отставке Макартура с поста главнокомандующего силами ООН в Корее, Дин Ачесон неоднократно повторил две догмы, которых придерживалась правительственная пропаганда в отношении причин тех потрясающих уступок, сделанных России, с целью вовлечь ее в войну на Тихом океане в 1945 году.

Ачесон под присягой утверждал, что когда подписывались ялтинские соглашения, погубившие националистический Китай, «мы еще не знали, есть у нас атомная бомба или нет». Хотя генерал Лесли Гроувс недвусмысленно подтвердил тот факт, что еще до Ялты он и министр обороны Симпсон информировали президента Рузвельта о том, что А-бомба была «на 99% – свершившийся факт» и что использование первой такой бомбы – вопрос нескольких месяцев. Полковник Уильям Консидайн из «Манхэттенского проекта» срочно вылетел на Мальту, чтобы перехватить американскую делегацию, направлявшуюся на Крымскую конференцию и уведомить госсекретаря Стеттиниуса о том, что «бомбу можно испытывать и что Гроувс перепроверил утверждения ученых об этом и что вероятная дата – 1 августа (1945)».

Ачесон под присягой утверждал: «Это было мнение военных (во время Ялты), разделявшееся всеми, что взятие Японии потребовало бы массированной высадки на островах и что прогноз этого сражения был крайне неблагоприятен: это была бы кровавая и ужасная битва. И потому было крайне важно, чтобы русские вступили в войну на Дальнем Востоке».

И тем не менее еще за семь месяцев до Ялты, адмирал Нимитц и генерал Макартур [51] встретились в Гонолулу, чтобы обсудить тихоокеанскую стратегию, и, по словам адмирала Лики, пришли к соглашению, что «Японию можно вынудить принять наши условия капитуляции, используя военно-морские и военно-воздушные силы, но без вторжения на японскую землю». Адмирал Кинг, присутствовавший на переговорах в Ялте, сообщил президенту, что «блокада и бомбардировки могут заставить Японию капитулировать». Вступление русских в войну «ускорило бы эту капитуляцию», сказал он, но высказал при этом мнение, что президенту Рузвельту не следует уступать им больше, чем южную часть Сахалина в качестве «подачки», поскольку русские в любом случае и сами хотели бы вступить в эту войну. Но вместо этого Советскому Союзу была обеспечена военная и экономическая гегемония в Маньчжурии, а также порт Дайрен.

51

Макартур, главнокомандующий войск на Тихом океане, не был проконсультирован Госдепартаментом до Ялты.

Более того, существовал доклад, подготовленный пятьюдесятью специалистами Министерства обороны – многие из которых были достаточно высокого ранга, – где указывались серьезные военные и политические последствия вступления русских в войну на Тихом океане, и следовал однозначный вывод, что такое вступление следует любым способом предотвратить. И все же Дальний Восток был преподнесен России на блюдечке в качестве платы за ее участие в Тихоокеанской войне, что стало величайшей ошибкой в истории американской дипломатии, и истинная причина Ялты так и остается до сих пор «непостижимой тайной», как писали восемь сенаторов из числа принимавших участие в слушаниях Макартура, и что «итоги Ялты остаются триумфом коммунистической дипломатии».

Кто подтолкнул руку, которая держала перо, подписавшее ялтинские соглашения? Не кроется ли ответ на этот вопрос в истории Зорге, в деле «Амеразии» и Института тихоокеанских отношений? Не было ли там бесконечного повторения политики, которую использовало прокитайское коммунистическое лобби в отношении Госдепартамента начиная с 1943 года, или же мгновенной мобилизации той силы, что торпедировала подписание соглашения с Японией о modus vivendi в 1941-м?

Что действительно началось в Ялте – так это настойчивая, осознанная или нет, попытка передать Китай коммунистам, усилившаяся в последующие годы. В 1946 году, когда генерал Маршалл был готов продолжить свою катастрофическую миссию в Китае – то есть катастрофическую для всех, кроме китайских коммунистов, было составлено великое множество инструкций, которыми ему следовало руководствоваться в переговорах о соглашении между Чаном и «красными». И когда он давал показания на слушаниях Макартура, Маршалла спросили: «Вы не могли бы вспомнить, кто приложил руку к подготовке той директивы, которую послали вам в Китай?»

«В то время, – ответил Маршалл, – госсекретарем был м-р Бирнс, и я полагаю, что он приложил руку. М-р Ачесон был его заместителем, и я полагаю, что и он приложил руку. Джон Винсент руководил группой по Китаю в Госдепартаменте – конечно же, он тоже приложил руку… Я – нет». А вот Ачесон вину за эту директиву, призывавшую к «коалиции» националистов и коммунистов, возложил на Маршалла. А на кого же еще!

Все вышесказанное – не более, чем преамбула и комментарий к представленной здесь слишком мизерной, слишком запоздавшей и слишком расстраивающей американскую публику информации. Нечто вроде свидетельских показаний негативного характера против Дина Ачесона – вольного или невольного пленника своего Дальневосточного отдела, и против генерала Маршалла, и против всех тех людей, которые и подарили большую часть Азии коммунистам. Вся эта информация говорит не в пользу консультантов из ИТО, либеральных, а иногда и коммунистических, советников людей, чья настойчивая политика поставила мир на грань новой войны. Поставьте мифического «среднего американца» на место свидетеля и спросите его в судейской манере: «Какова репутация у Госдепартамента в смысле честности, неподкупности, безукоризненности и надежности?» И ответ, без сомнения, был бы таков: «Плохая репутация. Скверная».

«Средний американец» быстро просматривает газеты и столь же быстро их забывает. Так положите перед ним документы, пусть даже малую их часть, и потом спросите: «Не проясняет ли это, почему Госдепартамент готов пойти на любой трюк, использовать любую уловку, любой обман, для того, чтобы заблокировать тщательную проверку его персонала, его политики и его мотивов?» Может, и здесь ответ будет «да»?

Предлагаю вам доказательство А – заявление Дина Ачесона в шокирующе обескураживающей Белой книге по Китаю. «Это пусть неприятный, но неизбежный факт: зловещие итоги гражданской войны в Китае не зависели от правительства Соединенных Штатов и не были ему подвластны. Ничто из того, что сделала или могла сделать наша страна в пределах своих возможностей, не смогло бы изменить эти итоги; и ничто из того, что не было сделано, не содействовало бы этому».

Доказательство В – письмо Дина Ачесона сенатору Коннэли от 15 марта 1949 года: «Китайские правительственные силы не выиграли ни одной битвы в течение последних нескольких лет из-за недостатка оружия и боеприпасов».

Доказательство С – упорный курс генерала Маршалла на достижение в 1946 году перемирия между китайскими красными и националистами, и именно в то время, когда Чан выбивал коммунистов из одного стратегического района за другим. Сражения возобновились, но после того, как коммунисты подтянули войска, и поражение Чана обернулось победой для Сталина и Мао. Обо всем этом писалось в американской прессе.

Доказательство Д – полмиллиона бесполезных, разукомплектованных противогазов, которые мы вынудили Чана купить у нас по 8 долларов за штуку.

Доказательство Е – эмбарго генерала Маршалла на продажу оружия националистам, которое так и не было отменено до июля 1947 года. Об этом эмбарго адмирал Чарлз Кук, выступая перед подкомиссией Маккаррана, сказал так:

«Сенатор Фергюссон: Вам известно что-либо о военном снабжении националистических войск?

М– р Кук: Да, после отъезда (генерала Маршалла) где-то примерно 1 августа 1946 года снабжение было прекращено.

Сенатор Фергюссон: Генерал Маршалл обсуждал когда-нибудь с вами этот вопрос?

М– р Кук: Он говорил об этом в общем, особо не комментируя, кроме высказанного им мнения, что мы, имеется в виду Соединенные Штаты, вооружили китайцев и теперь мы же разоружаем их. Другими словами, он взял на себя вооружение тридцати с лишним китайских дивизий, снабжение их оружием и прочими подобными вещами, а потом мы вдруг остановили этот поток вооружений и ввели эмбарго. Так что ни мы сами их не снабжали, и не позволяли им купить что-либо на стороне в течение около десяти месяцев, я уверен. Он просто высказал свое мнение, вот и все. Я не просил его высказываться, но он сделал это.

Сенатор Фергюссон: Это равносильно разоружению китайцев, потому что они не могли нигде больше получить боеприпасы для оружия, которым мы снабжали их?

М– р Кук: Да, это так.

Сенатор Фергюссон: Какой эффект дало бы вооружение националистов, насколько это беспокоило коммунистов?

М– р Кук: Конечно, коммунистов в Маньчжурии очень хорошо снабжали русские из японских арсеналов и захваченного японского оружия. И мы были практически уверены, что это будет продолжено, и, конечно, в нашей Белой книге доказывается нашими дипломатическими представителями в Москве, что так оно и было.