Шпунтик собачья лапа

Свинарь сложил пустой мешок, положил его на муравьиную кучу и осторожно уселся сверху. Он сидел неподвижно, уперев лицо в ладони, а ниже по склону толкались и ворчали свиньи. Тому, кто стоял бы сейчас на одном из соседних холмов, представилось бы странное зрелище: наверху ярко-желтое пятно — клеенчатый костюм и шляпа, ниже — пятнистая толпа, а еще ниже — шоколадного цвета поток, оттенок которого по мере угасания дня превращал молочный шоколад в простой черный.

Миссис Барлилав, Шпунтик и Фелисити по-прежнему стояли рядом друг с другом.

— Бедняга птичник, — заметила Фелисити, — совсем духом пал.

— Птичник? — рассеянно переспросил Шпунтик. — А-а, ты имеешь в виду свинаря. Да, ты права. Все-таки он добропорядочный и верный служитель. Он выполнил свой долг.

Утке тоже вспомнилась история о Потопе, когда сарай, подобно ковчегу, унесло вдаль, но, будучи более образованной, чем служитель, она помнила больше. Она вдруг начала издавать тихое «квот-квот- квот», которое, как знал теперь Шпунтик, означало смех.

— Что смешного? — спросил он.

— Я вспомнила одну историю из книги, «Библия» называется. Про человека, которого звали Ной.

— А что? — поинтересовался Шпунтик. — Свинарь похож на Ноя?

— Нет, — ответила Фелисити. — Скорее, на одного из его сыновей.

— А как его звали?

— Хам, — весело сообщила Фелисити.

Глава двенадцатая За помощью

Когда на следующий день наступил рассвет, глазам их предстала совсем другая картина. Дождь ночью прекратился и отступил настолько, что показалась яма на том месте, откуда вырвало старый дуб, но все же вода разливалась широко, течение оставалось сильным, и прежних берегов ручья пока еще не было видно. Пруд опустел, поток был уже не такой вздувшийся.

Была и другая разница — в цвете. Верхушки соседних холмов в свете утреннего солнца ярко зеленели, но та часть Приюта отдохновения, которую было видно, стала бурого цвета, а на ней двигались, ворочались и толпились бурые существа. Может, это и были свиньи глостерской пятнистой породы, но сказать наверняка никто бы не решился: стадо перерыло и перекопало каждые три квадратных дюйма земли в поисках хоть какой-нибудь пищи, в результате чего все свиньи оказались облеплены грязью.

Как и сказал свинарь, с питьем проблемы не было — рядом текли миллионы галлонов [5] воды. Свиньи мечтали о пище, вот почему они прежде всего выщипали дочиста всю траву, сжевали весь щавель, крапиву и даже чертополох, оторвали все листья и побеги, до которых могли достать через пограничную проволочную ограду, а с тех веток в живой изгороди, до которых могли дотянуться, объели кору Потом они перекопали всю верхнюю часть треугольного луга, выискивая корешки каждой травинки, не оставляя в целости ни одного клеверного листика и ни одного сорняка. Все живое, что подвертывалось им по пути, они отправляли в рот — червей, улиток, жуков, даже полевых мышек, причем целыми семьями, с мышатами вместе. А из сотен муравьиных куч, испещрявших верхние склоны Приюта, осталась только одна — та, на которой желтым пятном на буром фоне сидел свинарь, свесив голову, понурив плечи, и в животе у него урчало от голода.

5

1 галлон — примерно 4, 5 л

Миссис Барлилав и Шпунтик были такие же черные от грязи, как и остальные, ведь они тоже копались в земле, отыскивая что-нибудь съедобное. Только на Фелисити не было ни пятнышка грязи, все ее черные и белые перышки блестели, так как она, естественно, слетала к потоку и как следует помылась и почистилась. Сейчас утка стояла на широкой спине миссис Барлилав, чтобы ее не затоптала в давке толпа визжащих грязных свиней. Она тихонько, чтобы ее не подслушали, говорила в большое вислое ухо:

— Послушайте, мамаша. Что-то надо делать, вы это понимаете не хуже меня. Вся эта голодная орава что угодно съест. Стоит попасться им под ноги маленькому поросенку, они и его слопают. А после этого примутся друг за друга. Ведь я права, согласны?

Миссис Барлилав содрогнулась от ужаса. Она знала, как свиньи помешаны на еде, и отлично сознавала, что они (хотя и не знала этого слова) всеядны и сожрут все мало-мальски съедобное. Она помнила истории, которые рассказывала ей мать, о том, как в прежние времена свиней кормили помоями, и когда, бывало, в котел сваливались крысы и даже кошки, их тоже варили, и свиньи с удовольствием, по словам матери, их уплетали.

— Да, конечно, вы правы, милочка, — тихо сказала она. — Нам нужна помощь. Нам нужна пища. Но как нам их получить? Похоже, служитель плавать не умеет, а то бы его уже тут не было. А вам, не обижайтесь, лететь без толку — для людей мускусная утка со свиньями не связывается. И выходит, единственный, кому стоит плыть, это… — Она умолкла с открытым ртом. — О нет! — тут же закричала она. — Нет, только не ему!

— Да, именно Шпунтику придется это сделать, — подтвердила Фелисити. — Если никто не пойдет за помощью и никто за вами не явится, а наводнение не прекратится, скажем, неделю, здесь начнется ад.

— Но он может утонуть! — запричитала миссис Барлилав.

— Сомневаюсь, — возразила Фелисити. — Хотя допускаю, такая возможность имеется. Но, с другой стороны, — она произнесла это очень медленно и отчетливо, — если он останется тут, его… съедят.

Обе ненадолго замолчали. Вокруг шумели оголодавшие свиньи.

— Так и быть, — наконец уступила миссис Барлилав. — Ежели он согласится, то дай ему святой Антоний здоровья. — Она быстро заморгала белесыми ресницами. — Но вы ведь поплывете вместе с ним, милочка, да? Поплывете?

— Разумеется! Постарайтесь не волноваться, дорогая. Уверена, все кончится хорошо. Если где-то ниже по течению удастся найти других таких служителей, как птичник, в смысле свинарь, и они увидят пятна на Шпунтике, они сообразят, откуда он. В конце концов, в округе есть только одно стадо глостерских пятнистых, верно?

— Да вроде одно, — ответила миссис Барлилав.

— Значит, они поймут — что-то случилось, и так или иначе доставят пищу — на лодке или на вертолете.

Миссис Барлилав не имела понятия, что такое вертолет, но она испытывала полное доверие к Фелисити и потому громко позвала сына.

Шпунтик примчался в ту же минуту, весь черный, как туз пик. Он очень хотел есть, потому что молоко у матери уже кончилось, а более сильные собратья отталкивали и отпихивали его от всего, что напоминало еду. Несмотря на голод, глаза у него горели, храбрости не убавилось, и как только он услышал про задуманное, ему уже не терпелось немедленно пуститься в плавание.

Фелисити полетела вниз, к воде, миссис Барлилав последовала за нею по суше, с трудом проталкиваясь сквозь взбудораженную толпу, Шпунтик семенил за нею по пятам.

— Расступись! Расступись! — кричала мать, и остальные свиньи, услышав ее голос, стали пробираться поближе, чтобы узнать, в чем дело.

Все они задавали вопросы одновременно, но вдруг пронзительные визги где-то наверху заставили их оглянуться. Прямо на них сверху буквально катился Сквайр. Белые клыки на грязной физиономии сверкали, он отбрасывал с дороги зазевавшихся поросят.

— Что происходит? — рявкнул он низким голосом, когда достиг сгрудившихся внизу свиней. — Миссис Барлилав, дорогая моя, в чем дело?

— Да вот мой сын, Сквайр, отправляется за подмогой, — гордо ответила миссис Барлилав. — Он поплывет на тот берег, чтоб кто-нибудь доставил нам корму.

Ближайшие к ней свиньи услыхали ее слова, новость стала быстро распространяться дальше, стадо затихло, и все навострили уши, прислушиваясь к разговору.

— Ваш сын? — громко переспросил Сквайр. — Ваш сын?