Шри Ауробиндо. Синтез йоги - I
Шрифт:
Глава XII. Божественная работа
Один вопрос остается для духовного искателя на пути действий, когда его поиск подошел или как будто подошел к своему естественному концу: нужно ли душе, достигшей освобождения, совершать какую-либо работу и какую, а также какая у нее может быть цель? Состояние внутреннего равновесия установилось в его природе или владеет всей его природой; достигнуто радикальное избавление от идеи эго, от всепроникающего чувства эго, от всех ощущений и побуждений эго, его собственной воли и желаний. Полное посвящение себя Божественному осуществлено не только в уме и сердце, но и во всех составляющих существа. Он достиг совершенной чистоты и гармоничного установления состояния за пределами трех гун. Душа узрела Владыку своих трудов и живет в его присутствии, или осознанно пребывает в его существе, или стала единой с ним, или ощущает его в сердце или свыше и подчиняется его велениям. Она познала свое истинное бытие и отбросила покров Неведения. Какая же работа остается человеку как деятелю и с каким побудительным мотивом, с какой целью, в каком духе она будет совершаться?
Существует один ответ, хорошо известный в Индии: не остается никакой работы, ибо остается лишь покой. Когда душа может жить в вечном присутствии Всевышнего или когда она едина с Абсолютом, цель нашего существования в мире, если здесь вообще можно говорить о цели, сразу исчезает. Человек, освобожденный от проклятия ощущать себя отдельным «я» и проклятия Неведения, освобождается также и от другого бедствия – от проклятия труда. Всякая деятельность была бы в таком случае отклонением от высшего состояния и возвращением в Неведение. Такой подход к жизни основывается на заблуждении витальной природы, для которой действие диктуется только тремя низшими мотивами: необходимостью, неуемным инстинктом и побуждением или желанием. Если инстинкт или побуждение затихают и желание устраняется, то
В определенном смысле, когда йога человека достигает определенной высшей точки, всякая деятельность для него прекращается; у него больше нет личной потребности в активности, нет ощущения, что именно он совершает какие-то действия; но он также не чувствует необходимости и избегать деятельности или пытаться найти прибежище в блаженной инертности. Ибо теперь он действует так же, как действует Божественное Существование, не чувствуя себя связанным какой-либо необходимостью или вынужденным действовать по причине неведения. Даже совершая действия, он, тем не менее, не действует; он не берет на себя никакой личной инициативы. Это Божественная Шакти действует в нем через его природу; его деятельность является выражением спонтанного действия высшей Силы, которая владеет человеческим проводником; он является частью этой Силы, его воля тождественна ее воле, его сила есть ее сила. Дух внутри него содержит, поддерживает и наблюдает эту деятельность; он руководит ею в знании, но не прикован к ней, не держится за нее из-за привязанности или необходимости, не связан желанием ее плодов, не порабощен каким-либо движением или побуждением.
Распространенная ошибка – полагать, что деятельность невозможна или, по крайней мере, бессмысленна без желания. Нам говорят, что если желание прекращается, то и всякая деятельность должна прекратиться. Но такая точка зрения, подобно другим, слишком упрощенным и слишком широким обобщениям, скорее, привлекательна для разделяющего и разграничивающего ума, чем истинна. Большая часть деятельности во вселенной совершается без всякого вмешательства желания; она осуществляется в силу спокойной необходимости и спонтанного закона Природы. Даже человек постоянно совершает действия разного рода под влиянием спонтанного импульса, интуиции, инстинкта или же подчиняясь естественной необходимости и закону сил, без всякого ментального планирования или осознанного витального побуждения или эмоционального желания. Достаточно часто его действия противоречат его намерениям или желаниям; они исходят от него, но он действует в силу необходимости или по принуждению, подчиняясь импульсу, повинуясь силе, действующей в нем и стремящейся к самовыражению, либо из-за сознательной приверженности высшему принципу. Желание служит дополнительной приманкой, которой Природа отвела большое место в жизни живых существ, чтобы произвести определенное раджасическое действие, необходимое для ее промежуточных целей; но оно не является ее единственным или даже главным двигателем. Оно имеет большую пользу в своих пределах, так как помогает нам преодолеть инерцию и противостоять множеству тамасических сил, которые в противном случае препятствовали бы действию. Но искатель, далеко прошедший по пути трудов, вышел за пределы промежуточной стадии, на которой желание служит полезным средством. Побуждение, порожденное желанием, больше не является необходимым для его действия, но скорее представляет собой огромное препятствие и источник всевозможных ошибок, неудач и неэффективности действий. Большинство людей вынуждены подчиняться личному выбору или мотиву, ему же необходимо научиться действовать, занимая позицию безличного или универсального разума либо воспринимая себя как часть или инструмент бесконечной Личности. Спокойная отрешенность, радостная беспристрастность или блаженный отклик на действие божественной Силы, каковы бы ни были ее веления, – таково главное условие для осуществления любой плодотворной работы или любого стоящего действия. Не желание, не привязанность должны двигать им, а Воля, действующая в божественном покое, Знание, исходящее из трансцендентного Света, счастливое Побуждение, которое представляет собой силу, проистекающую из верховной Ананды.
На поздней стадии йоги искателю безразлично (в том смысле, что он не имеет никаких личных предпочтений), какую деятельность он будет или не будет осуществлять, даже его действие или бездействие не зависит от его личного выбора или желания. Им всегда движет побуждение действовать в согласии с Истиной, и он сделает всё, что Божественное потребует от его природы. Отсюда иногда делают неверное заключение, что духовный человек, принимая то положение, в котором он оказался по воле Судьбы или Бога или под влиянием прошлой Кармы, довольствуясь работой в той области и в том окружении, которые обусловлены его семьей, кланом, кастой, нацией – к которым он принадлежит по рождению или в силу обстоятельств – не будет, а может быть, и не должен предпринимать ничего, чтобы превзойти их или стремиться к осуществлению более великой цели в мире. Поскольку в действительности ему нечего делать, так как до тех пор, пока он пребывает в теле, он должен только использовать любую деятельность для того, чтобы достичь освобождения или, достигнув его, чтобы только повиноваться высшей Воле и исполнять ее указания, то нынешнее поле действий, предоставленное ему, является достаточным для этой цели. Став свободным, он должен лишь продолжать действовать в той сфере, которая предопределена ему Судьбой и обстоятельствами, пока не настанет великий час, когда он сможет, наконец, раствориться в Бесконечном. Настаивать на достижении какой-то особой цели или трудиться ради великого мирского свершения значит впасть в иллюзию действий, а это означает потворствовать заблуждению, что земная жизнь имеет некий разумный смысл и содержит цели, которых стоит пытаться достичь. Мы снова встречаемся с великой теорией Иллюзии, которая представляет собой практическое отрицание Божественного в мире, даже когда по идее признает его Присутствие. Но Божественное пребывает здесь, в мире, и не только в статическом, но и в динамическом состоянии, не только как духовное «я» и присутствие, но и как сила, мощь, энергия, а это значит, что божественная деятельность в мире также возможна.
Не существует такого узкого принципа, который карма-йогин обязан взять себе за правило, или такой сферы деятельности, которой он должен ограничиться. Истинно то, что любой вид деятельности, независимо от того, насколько значительной или незначительной она кажется в глазах людей, мелкой или грандиозной по своему масштабу, может одинаково использоваться в целях духовного развития на пути к освобождению и в целях самодисциплины. Верно также и то, что после освобождения человек может трудиться в любой сфере жизни и заниматься любым видом деятельности, реализуя в ней свое бытие в Божественном. По воле движущего им Духа он может оставаться в той сфере, которая определена его рождением и обстоятельствами, или же сломать эти рамки и заняться ничем не ограниченной деятельностью, которая будет служить истинным выражением его расширившегося сознания и более высокого знания. Для внешнего взгляда людей внутреннее освобождение может не повлечь за собой никаких видимых изменений в его внешних действиях; или, наоборот, внутренние свобода и бесконечность могут выражаться во внешней динамической деятельности настолько обширной и новой, что всеобщее внимание будет привлечено этой небывалой силой. Если таково будет в нем намерение Всевышнего, освобожденный человек может довольствоваться незаметной и ограниченной деятельностью, оставаясь в прежнем человеческом окружении, и в его жизни не произойдет никаких внешних изменений. Но освобожденная душа может быть призвана также к такой работе, которая не только изменит форму и сферу ее
собственной внешней жизни, но и, не оставляя ничего вокруг неизменным или незатронутым, создаст новый мир или новый порядок.Согласно распространенному представлению, единственной целью освобождения является избавление индивидуальной души от необходимости физического перерождения в этом неустойчивом мире. Если эта свобода однажды обретена, душа больше не нуждается в какой-либо деятельности ни в этой жизни, ни в каком-то ином мире, или же ей остается только та деятельность, которая необходима для поддержания существования тела или для исчерпания последствий прошлых жизней. Но и эта минимальная активность, которая может быть быстро исчерпана или поглощена огнем йоги, прекратится с уходом души из тела. Цель избежать перерождения, давно утвердившаяся в индийском мировоззрении как высшая цель души, заменила идею наслаждения райскими небесами в потустороннем мире, которая закреплялась в уме последователей многих религий в качестве божественной приманки. Индийская религия также обращалась к этому более раннему и более низкому побудительному мотиву, когда грубая внешняя интерпретация ведических гимнов была доминирующим вероисповеданием, и дуалисты в поздней Индии также сохранили его как часть своего высшего духовного мотива. Несомненно, освобождение от ограничений ума и тела и обретение состояния вечного покоя, безмятежности и безмолвия Духа можно считать более высоким призывом, чем обещание ментальных радостей или увековеченных физических удовольствий, но, в конце концов, и это тоже приманка; это настаивание на отвержении мира своим умом или боязливом уклонении витального существа от приключения рождения затрагивает струну слабости и не может служить высшим мотивом. Желание личного спасения, сколь бы высокой ни была его форма, является порождением эго; оно основано на идее нашей собственной индивидуальности с ее желанием личного благополучия, ее жаждой освобождения от страданий или ее стремлением к избавлению от тягот становления, и делает это высшей целью нашего существования. Возвыситься над желанием личного спасения необходимо, если мы хотим полностью отбросить эту опору эго. Если мы ищем Божественное, это должно быть только ради Божественного и ни для чего иного, поскольку таков высший зов нашего существа, глубочайшая истина духа. Поиски спасения, свободы души, реализации нашего истинного и высочайшего «я», единения с Божественным оправданы только потому, что таков высший закон нашей природы, потому что в этом стремлении выражается притяжение самого низшего в нас к самому высшему, потому что такова Божественная Воля в нас. Это является достаточным оправданием и единственной истинной причиной этих поисков; все остальные мотивы являются наслоениями, второстепенными или побочными истинами или полезными приманками, которые душа должна отвергнуть, как только необходимость в них отпадает и состояние единства с Всевышним и со всеми существами становится нашим нормальным сознанием, а блаженство этого состояния – нашей духовной атмосферой.
Часто мы видим, как желание личного спасения уступает место другому стремлению, которое также принадлежит к более высокому уровню нашей природы и указывает на основной характер действия, которому должна следовать освобожденная душа. Именно об этом говорится в великой легенде об Амитабха Будде, который повернул назад, когда его дух находился на пороге Нирваны, и дал обет не пересекать его до тех пор, пока хотя бы одно существо будет оставаться в страдании и Неведении. Именно эта мысль подчеркивается также в возвышенном стихе Бхагавата Пураны: «Я не желаю ни высшего состояния со всеми его восемью сиддхами, ни прекращения перерождений; я хочу лишь одного: принять на себя горе всех существ, которые страдают, и войти в них, чтобы освободить их от печали». Тот же самый душевный порыв вдохновил Свами Вивекананду написать эти замечательные строки: «Я утратил всякое желание личного спасения, – пишет великий ведантин, – я готов рождаться снова и снова и страдать от тысячи бедствий, только бы я мог поклоняться единственному Богу, который существует, единственному Богу, в которого я верю, – совокупности всех душ, – и превыше всего мой Бог всех нечестивых, мой Бог всех несчастных, мой Бог бедняков всех народов, всех земных видов является особым объектом моего поклонения. Ему, который является высоким и низким, святым и грешником, богом и червем, Ему поклоняйтесь, видимому, познаваемому, реальному, вездесущему; сокрушите всех других идолов. Тому, в котором нет ни прежней жизни, ни будущего рождения, ни смерти, ни ухода, ни прихода, в котором мы всегда были и всегда будем едины, Ему поклоняйтесь; сокрушите всех других идолов».
На самом деле, последние два предложения содержат в себе всю суть вопроса. Истинное спасение или истинная свобода от цепи перерождения состоит не в отвержении земной жизни и не в бегстве индивида из этого мира благодаря духовному уничтожению своего «я», так же как истинное отречение заключается не просто в отказе от всех физических связей со своей семьей и обществом. Истинное спасение, истинное освобождение – это внутреннее отождествление себя с Божественным, в котором все ограничения прошлых жизней и будущих рождений исчезают, уступая место вечному существованию нерожденной Души. Тот, кто свободен внутри себя, даже действуя, не делает ничего, – так говорит Гита; ибо это Природа действует в нем под управлением Владыки Природы. Точно так же, если даже он воплощается в теле сотни раз, он свободен от любых цепей рождений или от механического колеса существования, поскольку живет не в жизни тела, а в нерожденном и бессмертном духе. Поэтому привязанность к бегству от перерождений – это также один из идолов, которого, кто бы ни поклонялся ему, садхак интегральной Йоги должен сокрушить и отбросить прочь от себя. Ибо его йога не ограничивается индивидуальной реализацией Трансцендентного за пределами всех миров; она включает также реализацию Универсального, «совокупности всех душ», поэтому не может сводиться к поиску личного спасения и бегству из этого мира. Даже в его выходе в трансцендентное, за пределы космических ограничений, он по-прежнему един в Боге со всем сущим; для него остается божественная работа в мире.
Эта работа не может подчиняться каким-либо правилам, установленным умом, или соответствовать каким-то человеческим стандартам; ибо его сознание вышло за пределы власти человеческого закона и человеческих ограничений и поднялось на уровень божественной свободы, оно перешло из-под управления внешнего и преходящего к самоуправлению внутреннего и вечного, от скованности формами конечного к свободному самоопределению Бесконечного. «Как бы он ни жил и ни действовал, – говорит Гита, – он живет и действует во Мне». Правила, которые устанавливает человеческий разум, неприменимы к освобожденной душе; о таком человеке невозможно судить с помощью внешних критериев и показателей, основанных на ментальных представлениях людей и их предубеждениях; он выходит за пределы узкой юрисдикции этих ненадежных судей. Неважно, носит ли он одеяние аскета или живет полной жизнью домохозяина; проводит ли он свои дни в том, что люди называют святыми делами, или в многосторонней мирской деятельности; посвящает ли он себя непосредственно тому, чтобы вести людей к Свету, как Будда, Христос или Шанкара, или управляет царствами как Джанака, либо предстает перед людьми в качестве политика или предводителя армий, как Шри Кришна; неважно, что он ест и пьет, каковы его привычки или его занятия; терпит ли он поражение или имеет успех; являются ли его действия созидательными или разрушительными; поддерживает ли он или восстанавливает старый порядок или трудится, чтобы создать новый; являются ли его соратники теми, кем люди восхищаются и кого уважают, или теми, кого они в силу чувства собственного превосходства и собственной праведности осуждают и отвергают; одобряют ли современники его жизнь и поступки или же проклинают его как лжеучителя, который сбивает людей с пути истинного и сеет смуту, порождая религиозные, нравственные или социальные ереси. Он руководствуется не суждениями людей или законами, которые установлены невеждами, а подчиняется внутреннему голосу и движим невидимой Силой. Его реальная жизнь протекает внутри него, и ее невозможно описать, единственное, что можно сказать, – что он живет, движется и действует в Боге, в Божественном, в Бесконечном.
Но если его действия управляются не внешними правилами, то всё же они будут подчиняться одному правилу, которое не является внешним; они будут продиктованы не личным желанием или целью, а будут частью сознательной и, в конечном счете, хорошо организованной (потому что спонтанной и организованной изнутри) божественной деятельности в мире. Гита провозглашает, что освобожденный человек в своих действиях не должен руководствоваться желанием, а должен стремиться к сохранению целостности мира, к управлению им, к тому, чтобы его вести, побуждать и поддерживать на пути, предначертанном ему. Это предписание было истолковано в том смысле, что, поскольку мир является иллюзией, в которой должно оставаться большинство людей, так как они не готовы к освобождению, освобожденный человек должен внешне действовать так, чтобы сохранять в них привязанность к их привычным занятиям, определенным для них социальным законом. Если бы дело обстояло именно так, то это было бы жалкое и ничтожное правило, и каждое благородное сердце отвергло бы его, чтобы последовать скорее божественному обету Амитабха Будды, возвышенной молитве Бхагаваты или страстному устремлению Вивекананды. Если же мы примем точку зрения, согласно которой мир – это божественно управляемое движение Природы, проявляющееся в человеке и устремленное к Богу, и что именно в этом состоит труд, которым, как провозглашает Господь Гиты, он всё время занят (хотя самому ему нечего достигать, ибо нет ничего такого, чего он не имел бы), тогда это великое предписание обретает глубокий и подлинный смысл. Участвовать в этом божественном труде, жить во имя Бога в мире – таково будет правило карма-йогина; жить во имя Бога в мире и поэтому действовать таким образом, чтобы Божественное могло всё больше и больше проявлять себя, а мир – двигаться вперед по тому или иному пути своего сумеречного странствия и приближаться к божественному идеалу.