Шторм и ярость

– Хорошо, – сказала я, когда мы шли по подъездной дорожке. К счастью, она была ровной.

– Вы, ребята, изучали этого сенатора? – спросила Лейла. – Мы сделали это сегодня. Кажется, это последний человек, который может быть вовлечен во что-то демоническое.

– Или первый, если спросите меня, – вмешался Рот. – Знаменитый сенатор состоит во многих благотворительных организациях, которые помогают молодежи из группы риска. Ходит в церковь каждое воскресенье. Происходит из старинного рода баптистских пасторов. Был женат один раз – на своей школьной возлюбленной, которая скончалась от рака груди два года назад. Еще он участвовал в реформе здравоохранения и женских службах.

Уголки моих губ опустились.

– Почему ты думаешь, что он первый?

– По моему опыту всегда при делах те, кого подозреваешь в последнюю очередь. Те, кто прячет свои темные души – вместо того чтобы показать миру, какие они говнюки, – ответил Рот, и я покачала головой. – Сенатор участвует во многих добрых делах, но он голосовал против каждой реформы или законопроекта, которые действительно помогли бы нуждающимся людям. И это говорит о многом.

– О!

– Если не встретим сенатора сегодня вечером, Лейла попытается найти его, чтобы мы могли заглянуть в его душу. Правда, у меня такое чувство, что мы знаем, чем это обернется.

Наш темп ускорился, когда в поле зрения появился одноэтажный дом. Включились прожекторы, и я вздрогнула от внезапного резкого света. Рот и Лейла направились к задней части дома.

Мое сердце бешено колотилось, когда мы прошли под навесом и Рот подошел к двери. Он повернул ручку, щелкнул замок.

– Ну и кто теперь позер? – спросила Лейла.

– Я, – съязвил Рот. – Всегда я.

Взглянув на Зейна, я глубоко вздохнула. Нервозность наполнила меня, когда вслед за Ротом и Лейлой мы вошли внутрь тускло освещенного дома.

Зейн был позади:

– Пока не видел никаких камер, но старайтесь следить за этим.

– Конечно, босс, – ответил Рот.

Мы начали открывать дверь за дверью, осматривая одну пустую комнату за другой: от увиденного меня охватывало все большее разочарование. Мы проверили все, включая гостиную, кухню и кабинет. Никаких следов Миши.

Не думаю, что Миша вообще когда-либо был здесь. И, будь я честна сама с собой с того момента, как ведьма рассказала о сенаторе, я бы ни секунды не сомневалась, что Мишу мы здесь не найдем. Слишком просто.

– Вот его кабинет! – крикнула Лейла из другого крыла дома, когда я стояла посреди большой, утопающей в темноте гостиной.

На стенах висели фотографии в рамках: подойдя ближе, я увидела, что на них изображена семья. Их лица были всего лишь размытыми пятнами, но, кажется, гостиная сенатора ничем не отличалась от миллионов других. Я протянула руку и коснулась черной матовой рамки одной фотографии. На кончике пальца осталась пыль.

– Трин? – раздался сзади голос Зейна.

Я повернулась, опустила руки и некоторое время молчала, пытаясь подобрать слова.

– Их здесь нет. Миши. Сенатора. Никого. Думаю, здесь уже давно никого не было.

– Трин, – голос Зейна был мягким, когда он шагнул ко мне. – Я…

– Молчи, – я подняла руку. – Пожалуйста, не извиняйся сейчас. Это просто еще один тупик. Скорее всего, прямо сейчас Мишу где-то пытают до смерти. И что мы делаем?

– Пробуем найти его.

– А если этого не случится? А если мы не найдем его вовремя? – мое сердце билось слишком быстро, когда я отвернулась.

Зейн обнял меня за талию, притягивая к себе. Я запротестовала, но он был настойчив и положил одну руку мне на затылок. Я вздрогнула от прикосновения, а когда почувствовала его дыхание на своем лбу, крепко зажмурилась.

– Мы найдем его, – сказал он. – Мы обязательно найдем его.

Прислонившись щекой к груди Зейна, я не стала говорить все, о чем думала. О том, что единственный способ добраться до Миши – использовать себя в качестве приманки.

– Хэй! – вмешался голос Рота. – Лейла нашла кое- что. Думаю, ребята, вы захотите это увидеть.

Зейн медленно отстранился, но не отпустил меня. Его рука все еще лежала на моем затылке.

– Мы сможем, Трин.

Тяжело сглотнув, я кивнула.

– Что вы нашли? – спросил Зейн, убирая руку.

– Следуйте за мной.

Проигнорировав любопытный взгляд Рота, брошенный в мою сторону, я пошла за ним в кабинет, освещенный настольной лампой. Стены, заставленные книгами. Отдельно стоящий глобус. Еще фотографии, как я предполагала – семьи сенатора. Лейла сидела за столом, ее волосы в свете лампы казались почти белыми. Она смотрела на какие-то бумаги, которые занимали почти весь стол. Рот подошел к глобусу и начал вращать его, в то время как Зейн подошел к Лейле.

В моей груди закололо, когда я увидела их вместе. Мне пришлось собраться с силами, чтобы тоже подойти к столу.

– Что это? – спросила я, так как ничего не могла разобрать.

– Это выглядит как… – Зейн перевернул бумагу. – Это похоже на план школы?

– Да. – Лейла указала на несколько отметин. – Это классы… а вон там общежития. Что это?..

Зейн наклонился к нему.

– Детский сад?

Глобус перестал вращаться.

– В какой школе есть детский сад? – спросил Рот.

Беспокойство скользнуло по моей коже.

– Хороший вопрос.

Зейн покачал головой, приподнимая тонкую бумагу.

– Здесь есть название компании: «Киммерийская промышленность». Кто-нибудь слышал про такую?

– Нет. Но слово «Киммерийская»… – голова Рота дернулась в сторону, и я почувствовала это.

Давление поселилось между моими лопатками. Когда Рот поднял подбородок, его ноздри раздулись.

– Демоны? – спросила я, потянувшись за своими кинжалами.

– Ты их чувствуешь? – спросил он, когда Зейн и Лейла перестали рыться в бумагах. – И знаешь, что чувствуешь не нас?

Я кивнула.

– Чувствую вас двоих, но это – более… напряженно.

Рот наклонил голову в мою сторону, и я была готова поклясться, что он надулся.

– Я не чувствуюсь напряженно?

– Вау, Рот. Ты такой чувствительный, да? – Зейн положил руку на стол и подпрыгнул, приземлившись на корточки.

Серая рубашка треснула, когда его кожа из золотистой превратилась в темно-серую, а за спиной развернулись крылья.

Это было довольно впечатляющее зрелище.

Я перевела взгляд на Рота:

– Я могу чувствовать тебя и Лейлу, а могу чувствовать присутствие… большего.