Шторм Времени (Хождение за тридевять веков. Торговый гость из будущего)

– За весла! Надо подойти ближе!

Михаил высматривал Пафнутия. Но люди били руками по воде, поднимая брызги, и разглядеть что-то было невозможно. Да и какая разница – гребец в воде или купец? Надо было спасать всех.

Ладья между тем кренилась на борт все сильнее, и было слышно, как журчит вода, врываясь в ее корпус.

С ушкуя протянули весло еще одному человеку, втянули его на борт – это был один из гребцов.

Михаил стал беспокоиться – на воде была видна голова только одного человека.

– Давай сюда, хватайся за весло! – кричали ему ушкуйники.

Но человек нелепо взмахнул руками и ушел под воду.

– Утоп… – растерянно сказал кто-то.

– Водяной к себе утащил! – заметил другой.

Все перекрестились.

Ладья уже легла на борт. Чувствовалось, что держится она на воде последние мгновения.

Из распахнутого люка ее вдруг вывалился в воду человек.

– Пафнутий! – сразу опознал его по одежде Михаил. – Сюда плыви! – крикнул он в надежде, что Пафнутий услышит его. – Мы здесь, поможем!

Пафнутий греб одной рукой, держа во второй небольшой мешочек. Он ухватился рукой за протянутое весло.

– Да брось ты мешочек, утопнешь! – кричали ему с борта.

Купец перебросил мешочек через борт ушкуя, на палубу. При падении на доски мешочек звякнул.

– Тьфу! Нет чтобы самому спасаться – так он деньги спасал, – бросил кто-то в сердцах.

– У тебя-то спасать нечего, только о себе и думаешь, – ответил ему Григорий.

Купца подтянули к борту. Одной рукой он вцепился в весло, другую поднял вверх, и его тут же втащили на ушкуй.

С одежды Пафнутия ручьями стекала ледяная волжская вода. Он повернулся лицом к реке.

На глазах у всех ладья моментально ушла под воду, пустив на прощание большой воздушный пузырь.

Некоторое время все молчали, пребывая в шоке. Увиденное казалось страшным сном. Только что оба судна шли по курсу, все было хорошо и ничто не предвещало трагедии. И вот только одно судно на плаву, а люди едва спаслись, да и то не все. Если бы ушкуя поблизости не было, никто не смог бы выжить в ледяной воде – ведь до берега в любую сторону было далеко, едва ли не верста.

Первым пришел в себя Пафнутий:

– Наши все здесь? – Он обвел глазами мужиков, столпившихся на палубе. – Павел где? А, вот он! А Маркел? Где Маркел? А Савелий, Амвросий?

Спасенные с ладьи только разводили руками.

Стали осматривать речную гладь вокруг, надеясь, что гребцов могло снести течением – нигде, никого… Покричали для собственного спокойствия. Не получив ответа, спасенные стали раздеваться и отжимать одежду – запасной сухой одежды на ушкуе не было.

На судне сразу стало тесно – ведь команда увеличилась более чем вдвое.

Пафнутий долго стоял, глядя на воду, в которой исчезла его ладья с товаром. Лицо купца было мокрым – то ли от воды, то ли от слез. И людей, с которыми он плавал многие годы, было жалко. Троих гребцов недосчитались. Вроде все на виду были – когда только успели утонуть? Михаил, как и его команда, видели только одного – как он ушел под воду.

– Поднять парус! Маша, смотри внимательно!

Ушкуй двинулся вперед.

Как только Михаил увидел на берегу подходящее место, он направил судно туда: надо было развести костер и высушить у спасенных одежду. Было прохладно, и в мокрой одежде немудрено простудиться и заболеть. Кроме того, на костре надо было вскипятить воду в котле, сделать сыто или узвар и напоить людей горячим.

Пафнутий сидел на корме, у ног Михаила, прислонившись спиной к борту и обхватив голову руками. Он стонал, скрежетал зубами: слишком велики были для него потери, в одно мгновение он потерял судно, товар и трех человек из команды. Удар был очень сильный, не каждый после такого оправится.

– Ты чего в трюм полез, Пафнутий? За деньгами?

– За ними, проклятыми! Я сразу после удара понял, что судну конец. А у меня там деньги были на черный день припасены, решил хоть их спасти.

– Жизнь-то дороже, мог вместе с ладьей утонуть.

– А без денег какая жизнь? Коробейником на торгу иголки продавать?

– Пафнутий, у тебя же есть дом, семья! Жизнь ведь не кончилась. Вон, какие-то деньги из ладьи спас. Встанешь еще на ноги.

– Думаешь?

– Просто уверен. Часть прибыли от продажи перца я тебе отдам. Глядишь, все наладится еще.

Пафнутий поднял голову.

– Под какой процент деньги дашь?

– Да ни под какой!

В глазах у Пафнутия появилась надежда.

Ушкуй ткнулся носом в береговой песок. Люди высыпали на берег, стали рубить сухостой и разводить костры. На одном, поменьше, повесили котлы для сыта, на другом – поодаль, побольше – на вбитых в землю кольях развесили для просушки одежду. От нее сразу пошел пар. Вокруг костра приплясывали голые мужики из команды Пафнутия. Зрелище было впечатляющим – как танцы аборигенов в далекой глуши. Но никому не было смешно – люди только что избежали гибели.

Вскипела вода в котле, в нее сбросили остатки сухофруктов. Затем горячим узваром поили сначала попавших в беду, потом пили сами.

Когда котел опустел, решили сварить кулеш. Дело шло к вечеру, и надо было кормить людей. Учитывая, что котел не был рассчитан на увеличившееся количество едоков, кулеш пришлось варить дважды.

Насытившись, все улеглись спать на палубе ушкуя – на земле спать было невозможно: холодная землица-то, влажная.

Палубы едва хватило на всех. От каждой команды выделили по караульному. Земли здесь были чужие – то ли татарские, то ли мордовские, и приходилось остерегаться.

Завтрак утром тоже растянули. Не хватало кружек, ложек – даже с учетом того, что Михаил достал запасные деревянные. Но никто не был в обиде, понимая положение.

Тронулись в путь. Ветер был слабым и порывистым, и парус то надувался, то безвольно обвисал. Зато гребли по очереди – то команда ушкуя, то ладьи, и кораблик продвигался быстро. Да и вода в реке начала спадать, плывущего мусора попадалось меньше.

Бывшая пленница так и сидела впереди, упреждая об опасности.

– Гляди-ко, девка пригодилась, – заметил Пафнутий.

– Ладная, – согласился Михаил.

– Оценил ночью достоинства?

– Не довелось еще.

– Эх, зря.

– Успею.

Через пять дней они подошли к Макарьевской ярмарке. Теперь приставать было просто необходимо – не хватало продуктов, ложек, кружек, надо было прикупить одежды и две пары сапог. Двое из гребцов ладьи сбросили в воде сапоги, чтобы не утонуть. И девушку, невольницу бывшую, надо было приодеть. Она молчала, не просила ничего, но Ми-хаил-то видел – холодно ей в ее скудной одежонке с чужого плеча, в тряпичных тапочках.