Шторм времени

Погода стояла на редкость приятная, было около шестидесяти по Фаренгейту, а в небе висели небольшие облачка. Стоило нам удалиться от воды, как влажность стала резко уменьшаться до тех пор, пока летний день не стал похож на раннюю осень где-нибудь возле канадской границы. Мы держали неплохую скорость, учитывая, разумеется, Санди. Собаки обычно охотно трусят рядом со своими хозяевами-велосипедистами. Но в Санди клокотало кошачье неприятие какого бы то ни было принуждения. Санди предпочитал, чтобы мы с девочкой тащились со скоростью пешехода, а он при этом имел бы возможность время от времени совершать короткие экскурсии в сторону от дороги или даже немного вздремнуть, а потом снова догнать нас. Когда мы наконец остановились, чтобы дать ему возможность отдохнуть, он тяжело улегся на девочкин велосипед и отказывался стронуться с места до тех пор, пока я насильно не спихнул его, ухватив за загривок и подталкивая рукой.

В конце концов нам с ним удалось прийти к компромиссу. Теперь мы ехали со скоростью, чуть превышающей скорость пешехода. И нет ничего удивительного в том, что при такой неспешной езде я все глубже и глубже погружался в собственные мысли.

Дорога, по которой мы катили, все еще не привела нас хоть к каким-нибудь признакам цивилизации. Но, с другой стороны, мы и ехали не так уж быстро. В конце концов путь обязательно должен был привести нас туда, где мы сможем разжиться оружием и колесами, которых мне так не хватало. После этого, когда мы снова будем мобильны и вооружены, я собирался провести небольшое исследование в развитие той мысли, которая пришла мне в голову той далекой уже ночью на плоту ящериц. Если миру предстояло стать местом, полным потенциальных опасностей, каким он до сих пор представал перед нами, настало время начать активно учиться тому, как наилучшим образом в нем выживать.

Во второй половине дня мы миновали ручеек, вернее, струйку воды, протекающий под дорогой по проложенной трубе. Судя по этим открытым местам, вода в нем скорее всего была чистой, но я на всякий случай все же вскипятил ее, и мы расположились возле ручейка на ночлег.

На следующий день, около полудня, мы проехали мимо кусочка предместья. Да-да, именно это я и хотел сказать – кусочка. Он располагался ярдах в двухстах от дороги, по которой мы ехали, – приблизительно треугольный кусок коттеджной застройки с лужайками, гаражами, улицами и загородными домами, выглядевшими так, словно его отрезали наугад и бросили здесь посреди бескрайнего ничто.

Людей, как и в доме у озера, не было. Но коттеджи нельзя было назвать нетронутыми. Весь район выглядел так, будто через него пронесся торнадо или что-то размером с динозавра и с соответствующей жаждой разрушения. Здесь не было ни одного целого или хотя бы сохранившего крышу здания, а некоторые из домов были буквально расплющены.

Тем не менее они представляли для нас самую настоящую сокровищницу. Я обшарил все дома и обнаружил охотничье ружье шестнадцатого калибра и карабин двадцать второго. Но патронов для ружья не оказалось, а для карабина – всего одна коробка. Утешало то, что шансы найти патроны для оружия двух таких распространенных калибров были довольно велики. Кроме того, в несчастном обрезке пригорода обнаружилось восемь машин. Пять из них были приведены в полную негодность той же силой, что разрушила здания. Остальные три были довольно старыми, а одна и вообще не пожелала заводиться. Это ставило меня перед выбором: либо двухдверный «понтиак» в относительно приличном состоянии, либо четырехдверный и довольно потрепанный «вольво».

В конце концов я все же остановил свой выбор на «вольво». И не только из-за его большей грузоподъемности, но и потому, что у него был более низкий расход топлива. Среди домов в поселке заправочной станции не оказалось, но зато я выдоил бензобаки всех остальных машин, в которых оставалось хоть немного бензина, и, когда мы двинулись дальше, у нас был полный бак и еще пятнадцать галлонов в канистрах, привязанных к крышке багажника. Кроме того, я обнаружил два трехскоростных велосипеда в хорошем состоянии. Они были привязаны на крыше.

Через пригород вела отличная четырехполосная бетонка, но к сожалению оказалось, что она обрывается ярдах в двухстах от крайнего из разрушенных домов. Я повел подпрыгивающий «вольво» через кочковатое поле, чтобы вывести его обратно на нашу старую знакомую асфальтовую дорогу, и, выбравшись на нее, свернул налево, туда, куда мы направлялись и раньше. Примерно через час справа от нас я заметил туманную стену. Она двигалась под углом к нашей дороге и выглядела так, будто пересекла асфальт где-то впереди.

Глава 9

При виде стены сердце мое екнуло, но, понаблюдав за ней некоторое время, я успокоился. Было ясно, что туманная стена замерла в неподвижности. Мы продолжали свой путь по дороге, и ее вертикальная белая поверхность становилась все ближе и ближе до тех пор, пока наконец мы не достигли места, откуда было видно, где она кончается. Она действительно перерезала дорогу примерно в четверти мили от нас, но лишь самым краем, который заходил на другую ее сторону всего на какую-то сотню ярдов. Съехав с асфальта и проехав немного по полю, мы запросто могли объехать край облачного занавеса. И мы не только могли безопасно объехать ее, но и, проехав еще немного, оказались бы там, откуда будет видно, что находится за ней, и при этом не будет необходимости ступать ногой туда, где нас могут подстерегать неизвестные опасности. Я продолжал вести машину вперед.

Наконец мы притормозили и съехали с дороги в добрых пятидесяти или ста футах от того места, где ее пересекла туманная стена. На таком близком расстоянии казалось, что она исчезает из вида где-то в небе высоко над нами, и мы снова ощущали все тот же необычный ветерок и видели пыль, которые всегда сопровождали туманные стены и которые оседали на наших лицах и руках подобно какой-то очень тонкой пудре. Мы поехали, виляя среди деревьев и кустов, растущих слева от дороги. Машина шла на первой скорости и двигалась практически параллельно стене.

До края мы добрались очень быстро. Однако я проехал еще немного, не желая сворачивать за угол, предварительно не посмотрев, что там за ним. Но хотя мы все ехали и ехали, а за край почему-то заехать так и не могли. Наконец я понял, в чем дело. Мы все равно ничего не увидим. Там, где, как я думал, она кончается, она на самом деле либо загибалась вправо и продолжалась дальше, либо сливалась с другой, движущейся под углом в этом направлении стеной.

Поначалу единственное, что я почувствовал, так это разочарование от невозможности заглянуть за стену. Затем мне пришло в голову, что, возможно, ни первая туманная стена, ни примыкающая к ней вторая ее часть не двигаются потому, что они столкнулись друг с другом, и две линии сдвига времени, встретившись, каким-то образом создали необычное состояние или условия, которые их остановили.

Стоило мне подумать об этом, как я тут же испытал прилив страстного желания увидеть, что же там, за пересечением двух этих туманных стен. Еще когда я валялся на бревнах плота, мне пришло в голову, что, возможно, те из нас, кто до сих пор бродил по опустевшей земле, могут быть индивидуально иммунными к сдвигам времени, и с тех пор постоянно играл с мыслью не стараться избежать следующей встреченной нами туманной стены, а, напротив, попробовать пройти сквозь первую же попавшуюся на пути и проверить, могу ли я, пройдя сквозь нее, остаться в живых. Теперь у меня была двойная причина попытаться пройти сквозь ту, что высилась перед нами. И теперь причина была не только в том, чтобы выяснить, смогу ли я преодолеть эту преграду и не заработать ничего более серьезного, чем кратковременная потеря сознания, которую я пережил в первый раз, но и выяснить, есть ли что-нибудь особенное или странное в ситуации, когда одна линия сдвига времени сталкивается с другой. Я остановил «вольво».

Выйдя из машины, я внимательно осмотрел стену. Затем бросил взгляд вдоль изгиба второй стены или продолжения первой, чтобы выяснить, продолжается ли дорога, которая, по идее, должна была вновь появиться в каких-нибудь двухстах футах от этого места. Мне вдруг пришло в голову, что самое лучшее, что я сейчас могу сделать, это вернуться на дорогу и продолжать путь, и тогда мы все трое по-прежнему будем в безопасности, вместе и счастливы. Или я могу повернуться и пройти сквозь стену и, возможно, только возможно, узнать что-нибудь, конечно, в том случае, если со мной ничего не случится.