Штрафники против «Тигров»

— Ну вот, теперь они вдарят по нам прямой наводкой, — проговорил Крапива. — И поминай, как звали.

Но танки словно не хотели замечать присутствия штрафников. Они развернулись и направились влево, предприняв попытку обойти и лощину, и лесок с фланга.

— Огонь! Бьем по пехоте в бронемашинах!.. — командовал Андрей, ведя прицельную стрельбу по разворачивавшимся немцам.

Это подействовало. Бронетранспортеры остановились прямо посреди поля, и началась спешная высадка личного состава немцев, находившихся в кузовах машин. Штрафники вели по ним плотный огонь, нанося немалый урон пехотинцам.

Они долго не раскачивались, тут же начав в ответ обстреливать высотку. Бронетранспортеры, разгрузившись, тут же стали на скорости уходить по дороге. Крапивницкий взял на мушку своего противотанкового ружья одну из машин. Метров с шестисот он засадил первую пулю в «задницу» замыкающему бронетранспортеру, переваливающемуся по нарытым танками ухабам. Но, видимо, попадание не задело жизненно важных органов машины.

— Бей по кабине! — кричал ему Карпенко. — По кабине бей или под брюхо. В бензобаки бей…

— Не учи ученого, Карпуша… — сквозь зубы процедил Крапива, прицеливаясь. В следующую секунду плечо его дрогнуло, удерживая сильную отдачу «кочережки». Пламя полыхнуло из-под бронированного кузова машины, а потом мощный взрыв с силой подбросил бронетранспортер и завалил его на бок.

— Ух, молодец, Крапива! — пронесся по окопам одобрительный гул.

— Я его бронебойно-зажигательным… — смущенно комментировал довольный и сияющий, как самовар, боец.

XVII

Тем временем оба немецких танка еще только подходили к окраине сосновой рощи. Они ползли очень медленно, так, словно они уже устали от собственной тяжести и единственным их желанием было заглушить мотор и замереть.

У залегших в поле немецких пехотинцев оказался с собой миномет. Они принялись закидывать мины одну за другой на позиции штрафников. Уже после второго взрыва вражеской мины, которая ушла в «перелет», Аникин засек месторасположение немецкого минометного расчета. Он пробрался к Тяглищеву.

— Федот, видишь коллегу своего? — спросил Аникин минометчика.

— Отчего же не вижу, не слепой… — пробурчал командир расчета.

— А ну как его сковырнуть… А, Федот? — попросил Аникин. — А то он нас сейчас в «клещи» возьмет.

— Сказано было по лощине работать, я и работал, — разворачивая трубу, отозвался Тяглищев. — Надо сковырнуть — сковырнем…

Глазомер у Тяглищева был что надо. Он нутром чуял зависимость угла наклона своей «люльки», как он ласково называл минометную трубу.

Тяглищев с товарищами израсходовал на пристрелку только одну мину, даже не дав немцам сообразить, что за ними началась «равнокалиберная» охота. Вторая мина легла аккуратно в песчаную ложбинку, из которой с протяжным скулежом выплевывались фашистские мины. Прогремел оглушительный взрыв, и скулеж вражеского миномета прекратился.

XVIII

С поля в сторону высотки работали два пулемета, но эффективность их была невелика. Штрафники находились выше, в оборудованных траншеях, а немецкие солдаты — в поле, и кроме песчаных бугорков и ложбин в их распоряжении никаких укрытий не было.

Винтовки аникинских бойцов и пулемет вполне справлялись с наступательным порывом немцев, надежно прижав их к земле и не давая поднять голов.

— Не стоило ребятишкам против нас соваться… Верно я говорю, товарищ командир? — задорно кричал Карпенко. — Ехали бы себе мимо и горя не знали. Так нет, вздумалось им по полю прогуляться…

— Погоди радоваться, — предусмотрительно ответил Аникин. — Дело, сам видишь, еще не закончено.

Словно бы в подтверждение его слов, впереди, за горизонтом, стал шириться и накатывать мерный, рвущий слух на клочки, гул. Эскадрилья тяжелых бомбардировщиков «Юнкерс» приближалась с запада. Они шли на низкой высоте, шесть машин, в сопровождении четырех «Мессершмиттов».

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… — прошептал Крапивницкий, задрав голову, как и другие, следя за самолетами.

Вдруг другой рев, уже из-за высотки, встал на пути истошного рева немецких моторов, захлестнув его встречной волной. Это были новые советские истребители, те самые «яки», которые Аникин не узнал в боях под Бродами. Три пары, набрав высоту, спикировали сверху на шахматные ряды немецких самолетов, заставив их шарахаться в стороны. Завязался воздушный бой.

— Вот теперь, Крапива, бабушка может и про Юрьев день подумать! — довольно крикнул Карпенко.

XIX

Стремительная схватка истребителей закончилась победой «яков». Они воспользовались эффектом неожиданности и тем, что атаковали сверху. Вскоре задымился один из «мессеров». Продымив по небу наискосок в сторону Сташува, он взорвался где-то за сосновым лесом. Следом дым повалил из «Юнкерса». Он попытался оторваться от севшего ему на хвост советского истребителя, но тщетно. Попав в перекрестье очередей авиационных пушек, «Юнкерс» перекувырнулся в воздухе и с ревом рухнул на поле.

В небе началась настоящая карусель с каскадом фигур высшего пилотажа. Этот летающий, ревущий и стреляющий рой стал смещаться к северу.

Андрей тревожно прислушивался к грохоту взрывов, доносившихся с другой стороны лощины. Там, на поле, шел танковый бой. Надо было во что бы то ни стало узнать, как он протекает.

— Николай, — обратился он к Карпенко. — Пока ты за старшего. С позиций не перемещаться. Держать немцев брюхом в землю. Мне надо осмотреться, что там наши танкисты. Придется лезть на самую высоту. Егор, идешь со мной.

— Есть, товарищ командир… — с готовностью откликнулся Талатёнков.

— Карпенко, тебе все ясно? — переспросил Аникин.

— Так точно, товарищ лейтенант, — браво отчеканил Николай. — Немцев — брюхом в землю…

Зайдя с правого фланга в конец линии окопов, чтобы не подставляться под немецкие пули, Аникин стал карабкаться на макушку высотки. Талатёнков сопел следом. Песчаные кручи осыпались под ногами, но наконец они достигли самого верха высоты. Отсюда поле, раскинувшееся на выходе из лощины, было как на ладони.