Штурм базы

Снова зазвенели ножи, но уже в лесной чаще – в трех метрах ничего нельзя было разобрать. Стрелять из автоматов и бросать гранаты в такой ситуации было невозможно.

Громко ругаясь, с кем-то сцепился Ли Чиккер. Яростно ревущим клубком они с противником покатились по земле, приминая кусты и снося небольшие хрупкие деревца.

На мгновение показался Госкойн – он потерял свое кепи, лицо его было в крови. Подмигнув Джиму и Тони, он приметил впереди какое-то движение и рванулся вперед, словно цепной пес.

– Туда! – указал Тони, и они с Джимом тоже бросились в гущу сражения.

Это была схватка не на жизнь, а на смерть. Изредка звучали выстрелы, но в основном звенели ножи. Джим бил раскладным прикладом по всему, что хоть отдаленно напоминало врага. Досталось даже трухлявому дереву, заросшему зеленым лишайником.

Кто-то бил Джима в ответ, с кем-то он вступал в поединок, однако одно неловкое движение, и в чаще противники теряли друг друга, находя себе нового врага.

Неожиданно на Джима налетел крепкий парень в зеленом балахоне. Он взмахнул огромным ножом, но разведчик подставил автомат, и сноп искр отметил место, где сталь ударила о сталь. Удар был столь силен, что автомат вылетел из рук, а сам Джим оказался отброшен на колючий кустарник. Противник снова прыгнул на него, но разведчик сумел перехватить руку с ножом, крепко вцепившись в запястье и видя перед глазами зазубренное жало.

Наемник был силен, и Джим, оступившись, упал, увлекая врага за собой, но вовремя встретил его ударом головы в лицо. Получилось так сильно, что Джим услышал эхо в собственном черепе. Рука с ножом чуть ослабла и стала подаваться. Джим повторил удар, надеясь дотянуться до своего ножа, однако неожиданно получил по лицу ботинком от еще одного противника.

«Только не терять сознание!» – приказал он себе, чувствуя, как валится в кусты, и видя расплывчатый силуэт в балахоне.

«Ну все…» – подумалось Джиму, он чувствовал, что сил подняться у него нет. Однако в этот момент торжествующий враг был сбит пришедшим на выручку Тони.

Своими длинными руками он спеленал противника, как осьминог щупальцами, и не давал пошевелиться.

– Давай, Джим! Давай!.. – кричал Тони, едва удерживая плечистого наемника, а тот извивался, как змея, и пытался полоснуть Тони длинным тесаком.

Отчаянным усилием воли Джим прогнал апатию, перевалился на живот и пополз на помощь Тони, которому его противник уже нанес порез выше локтя.

Джим выхватил собственный нож, зачем-то прикрыл наемнику глаза рукой и всадил ему клинок в грудь по самую рукоять.

Удар получился смертельным. Капли крови, брызнув Джиму в лицо, заставили его вздрогнуть и отшатнуться.

Тони сбросил с себя отяжелевшее тело и, хрипло дыша, поднялся. В нескольких метрах – в окошке между веток он увидел еще одного чужака и, сорвав гранату, швырнул ее, не снимая кольца. Она ударила в цель, словно булыжник, и противник, опасаясь взрыва, ломанулся прочь – в чащу, а следом за ним в зарослях растворились его уцелевшие товарищи.

Схватившись за автоматы, разведчики открыли шквальный огонь, прочесывая джунгли. Когда расстреляли по магазину, перезарядились и стали прислушиваться, однако, кроме шороха срезанных листьев, ничего слышно не было. Лишь надрывалась где-то перепуганная выстрелами птица кабату.

Джим и Тони огляделись. На изрядно помятой полянке лежали четыре тела – трое мертвых и один раненый. Все это были чужаки – свои оставались на ногах.

Ли Чиккер зажимал рукой неглубокую рану в правом боку – его спас автоматный магазин, который, прорвав кармашек разгрузки, висел слишком низко. Смертельный удар, направленный в печень, пришелся на него, и теперь Ли Чиккер с глуповатой улыбкой смотрел на изуродованный ножом магазин.

– Я его не брошу. Я его с собой возьму, слышь, сержант?

– Тайлер, перевяжи его! – приказал Рихман, вытирая со лба кровь.

– Сейчас, – кивнул Тони и засуетился, вынимая свой индивидуальный пакет. Он и сам был ранен – весь его правый рукав пропитался кровью, однако Тони этого, казалось, не замечал.

– Ли, потом ты его тоже перевяжи! – напомнил Шульц, осматривая голову Верди. Тот в самом начале схватки получил по ней прикладом, однако не оставил Шульца одного против двоих, продолжая бороться на земле, хватая врагов за ноги и кусая их под колено.

Никому из разведчиков не удалось выйти чисто – лица у всех были, как после хорошей уличной драки. Пока шла перевязка, Госкойн и Краузе караулили с автоматами наготове, чтобы не упустить момент, если враг надумает вернуться.

Джим чувствовал себя, в общем-то, нормально, только у него было ощущение, что правая сторона головы, куда пришелся удар ботинком, становится все больше и больше. И правое ухо тоже слышало, будто через вату.

Дотронувшись до правой скулы, Джим поморщился – там была сплошная ссадина, горевшая словно ожог.

– Вот сволочь, убил бы гада… – выругался он, но тут его взгляд упал на оплывающий кровью труп. Вспомнив, как резал врага, Джим судорожно сглотнул и почувствовал сильное головокружение. Пришлось сделать дыхательные упражнения – так учил его Шульц.

Рихман подошел к раненому наемнику и склонился над ним, оценивая его состояние. Затем сдернул с него капюшон и, покачав головой, произнес:

– Как будто мне знакома твоя морда… Ты слышишь меня?

Раненый едва заметно кивнул и грустно улыбнулся.

– Ты неделю служил… у меня во взводе… Рихман…

– Точно!.. Лейтенант Хэкман!

– Капитан…

– Как же тебя занесло сюда, капитан? Мы ведь здесь только мятежников привыкли вылавливать. Может, ты где-то сбился с курса?

– Может, и сбился…

– А Саскела помнишь?

– Эдди Саскела?

– Да, Эдди Саскела. Теперь он командир разведвзвода.

– Одни… земляки кругом. Мир тесен…

– А если бы ты знал, что тут земляки, не пошел бы сюда?

– Не знаю… что сказать…

Хэкман вздохнул и закашлялся. На его губах проступила кровь. Рукой он зажимал на животе ножевую рану.

Рихман вызвал по рации Саскела.

– Сэр, тут такое дело – лейтенанта Хэкмана помните?

– Ты что, с ним встретился?

– Да, говорит, дослужился до капитана. Теперь у него ножевая рана и он подыхает.

Услышав это презрительное «подыхает», Хэкман усмехнулся.

– Что с ним сделать – облегчить страдания?

– Больше пленных нет?

– Нет, только трупы. Трое здесь, и еще под минами человека два-три остались.