Шулер

Скрещивая руки на груди, я отвлекаюсь.

Мои руки и предплечья теперь покрыты атласными перчатками кремового цвета. Я одета в изумрудное вечернее платье на тонких лямках, похожее на то, в которое была одета жена Ревика на вечеринке в Берлине, только оно зелёное, чтобы подходило под мои глаза. Мой палец в перчатке украшает обручальное кольцо. Один лишь его вид влияет на меня, и я не сомневаюсь, что это намеренно - а может, это попытка Шулера пошутить.

Я смотрю в сторону и вижу себя в зеркале высотой во всю стену.

Мои волосы собраны на макушке массой аккуратных кудрей, заколотых бриллиантовыми шпильками и павлиньими перьями. Отражение показывает за мной просторную комнату. Высокие, резные потолочные арки над колоннами, которые тянутся вдаль, растворяясь в темноте.

Не хватает только свастики.

«Хмм,– говорю я.
– Кажется, немного чересчур. Или ты притащил меня сюда, чтобы критиковать мой стиль?»

Галейт смеётся. Странно, но смех звучит искренним.

«Я скучал по тебе, Лиего»,– говорит он ласково.

Я смотрю вдаль по просторному коридору. Теперь уже вымощенный черным вулканическим стеклом, коридор увешан плотными полотнами из пурпурных и зелёных лиан. Вода сочится с потрескавшегося потолка над прямоугольным зеркальным бассейном. Древние, похожие на кипарисы деревья прорастают через одну из стен. Я вижу птичку, светящуюся на массивном корне. Она поёт мелодию, которая пробуждает что-то в моей памяти. По тычку разума Галейта я поднимаю взгляд. Через крошащийся камень видно высокое, синее небо.

Он хочет, чтобы я вспомнила.

Но я не помню, не по-настоящему.

Я хмурюсь. «Чего ты хочешь?»– повторяю я снова.

Он пожимает плечом и делает жест ухоженной рукой в манере видящих. «Я хочу избавить тебя от бремени так называемой судьбы, - он улыбается.
– Я пытаюсь остановить войну, Лиего. Войну, которую ты как всегда решительно настроен принести».

Моё чувство нереальности усиливается. «Ты думаешь, я хочу войны?»

Глаза Галейта смотрят серьёзно сквозь меняющуюся мозаику его лица.

«Я думаю, ты принесёшь её вне зависимости от того, что ты хочешь, - говорит он.
– Я понимаю, что, скорее всего, это будет ненамеренно, Лиего. Я понимаю это, наверное, как никто другой. Я знаю, это разрывает тебя на части всякий раз. Я знаю, ты страшишься прихода сюда».

Его глаза мечутся сквозь движущиеся частицы его лица.

«Я могу помочь тебе, Лиего. Ты можешь прожить жизнь за пределами этой роли. Ты можешь вступить в брак. По-настоящему вступить в брак. Не беспокоясь о том, что твой супруг и дети подвергнутся пыткам или окажутся убитыми просто из-за того, кто ты есть...»

Мой свет сжимается вокруг видения Ревика, которое, как я понимаю, обеспечивает мне Галейт. Но этот образ такой недавний, что я вздрагиваю от его реальности. Я вижу шею Ревика, одежду, болтающуюся на его худом теле, лёгкую хромоту в походке, когда он пересекает пол кабинета.

Образ изменяется.

Я вижу сереющие, таращащиеся глаза моей матери, потерявшиеся на окровавленном лице. Я вижу шрам, пересекающий красивое лицо Касс. Я вижу перевязанную руку Джона.

Мои обтянутые шёлком руки сжимаются крепче, перекрывая воздух, который мне вообще не нужен в этом пространстве.

На одно мгновение я слышу лишь отдалённое капание воды по вулканическому камню.

Галейт из вежливости сдерживает улыбку.

«Не беспокойся о своём супруге, - говорит он.
– Он не осудит тебя за такую позицию. Он видел слишком много войн, чтобы с готовностью ждать ещё одной».

Место изменяется.

Я в тускло освещённой комнате.

Одна-единственная висячая лампа покачивается над грязными полами. Комната находится под землёй, пахнет разлагающимся растительным веществом и кровью. Белёные стены напоминают бледную кожу, кровоточащую темными ручьями грязи, которая подтекает из плохо заделанных трещин. Насекомые мелькают по вспотевшей плоти возле металлического стола.

Мёртвое тело молодого азиата обмякло в кресле.

Поначалу я его не вижу, но не удивляюсь, когда он оказывается здесь. Руки Ревика сложены на более широкой, более мускулистой груди. Его черные волосы длиннее, он одет в футболку Rolling Stones и джинсы с мотоциклетными ботинками.

Териан, тот самый Териан, который знаком мне по Сан-Франциско, тоже здесь. Присев над телом мёртвого азиатского мальчика, он пытается отпилить его ухо. Выругавшись, он отбрасывает в сторону нож, который заржавел там, где не покрылся кровью.

– Черт подери, Реви'. Передай мне ту бритву, будь добр?

Высокий видящий переносит свой вес от стены.

Подняв складную бритву с близлежащего столика, он открывает её лезвие и без единого слова протягивает Териану. Ревик не отодвигается, но продолжает наблюдать за работой Териана, вытащив самокрутку hiri из кармана и прикурив после нескольких попыток разжечь серебряную зажигалку. Выдохнув сладкий дым, он не меняет выражение лица, пока Териан решительно пилит кожу и хрящи, чтобы отрезать трупу ухо.

Териан ворчит на него, не отрываясь от работы.

– Ты мог бы дать ему пожить достаточно долго, чтобы дать мне попытаться, - сказал он.
– Он что, напомнил тебе кого-то?

Ревик пожимает плечами.

– Слизняк хотел умереть.

Териан поднимает взгляд, усмехается.

– То есть, это был жест человеколюбия?
– он сосредотачивается обратно на ухе.
– Мне ненавистно говорить тебе это... но большинство людей, знакомых с тобой, со временем начинают относиться к тебе именно так.

Мгновением позже Териан выпрямляется с триумфальным выражением лица. Он показывает Ревику изуродованное ухо. Кровь уже свернулась, едва капает из остановившегося сердца.

В голосе Ревика звучит нотка отвращения.

– Зачем ты их собираешь?

– Ты шутишь? Пресса заглатывает это дерьмо как миленькая. «Во Вьетнаме появился свой Джек-Потрошитель»... или ты не слышал?
– сунув руку в карман пальто, Териан вытаскивает игральную карту, валет ^[14] пики. Перевернув её между пальцами, он засовывает карту в рот мёртвого человека.

14

Слово «валет» и имя Джек в английском языке звучат одинаково – Jack. Отсюда и символизм карты.