Шумеры. Первая цивилизация на Земле

Саргона сменил его сын Римуш, к которому империя перешла раздираемая восстаниями и бунтами. В жестоких боях с участием десятков тысяч воинов он подчинил, вернее, переподчинил города Ур, Умму, Адаб, Лагаш, Дер и Казаллу, а также страны Элам и Барахши. Он правил, однако, только девять лет, после чего к власти пришел его «старший брат» (возможно, близнец) Маништушу, продолживший такую же военную и политическую модель правления. Более того, как и его отец Саргон, он водил свои победоносные войска в отдаленные земли, во всяком случае, так может показаться из отрывка одного текста, в котором сказано: «Когда он (Маништушу) пересек Нижнее море (т. е. Персидский залив) на судах, тридцать два царя объединились против него, но он нанес им поражение, и разграбил их города, и низложил их владык, и разорил [всю (?) сельскую местность (?)] вплоть до серебряных приисков».

Маништушу правил пятнадцать лет, и ему наследовал сын Нарамсин, при котором Агаде достиг пика славы и могущества, и ему же суждено было увидеть его горький, трагический конец. Его военные успехи были многочисленны и прибыльны: он победил мощную коалицию восставших царей Шумера и прилегающих земель, подчинил район к западу вплоть до Средиземного моря, а также Таврию и Аман. Он распространил свое владычество на Армению и восстановил статую победы возле современного Диербакира, одолел Луллуби на Северном Загросе и увековечил победу грандиозной стелой. Он превратил Элам в частично семитизированное вассальное государство и построил много зданий в Сузах. Он вернулся с трофеями из Магана после победы над его царем Манием. Неудивительно, что он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы добавить эпитет «царь четырех четвертей» к своим титулам, и что у него было довольно оснований причислить себя к божествам в качестве «бога Агаде».

Но потом на Нарамсина и его Агаде обрушилось роковое бедствие, грозившее существованию всего Шумера: беспощадное и разрушительное вторжение кутиев, жестокого варварского кочевого народа с восточных гор. Об этом мы узнаем в первую очередь из историографической поэмы, которую можно назвать «Проклятие Агаде: возмездие Экура». Она была создана шумерским поэтом, жившим несколько веков спустя после этой катастрофы, когда Агаде уже давно пребывал в руинах и запустении. Этот документ замечателен не только своим правдивым описанием Агаде до и после падения, но это и самая ранняя попытка дать оценку историческому событию с позиций господствовавшего в то время мировоззрения. В поисках причин этого унизительного и бедственного нашествия кутиев автор приходит к несомненному, по его мнению, ответу и сообщает нам о кощунстве Нарамсина, до того неизвестного из других источников. По словам автора, Нарамсин осадил Ниппур и творил всевозможные безбожные и кощунственные действия в святилище Энлиля, и за это Энлиль наслал на страну кутиев, приведя их из горной обители, чтобы разрушить Агаде и воздать по заслугам за свой любимый храм. Более того, восемь из главнейших божеств шумерского пантеона, чтобы как-то успокоить дух их правителя Энлиля, наложили на Агаде проклятие вечного запустения и безлюдья. Так, добавляет автор в конце произведения, и случилось: Агаде с тех пор оставался покинутым и пустынным.

Наш историограф начинает свой труд с введения, где противопоставлены слава и сила Агаде в дни процветания и разруха и запустение после падения. Первые несколько строк произведения звучат так: «После того как, нахмурив лоб, Энлиль предал народ Киша смерти, как Бык Небес, и как высокий вол превратил дом Эреха в пыль; после того, в должное время, Энлиль дал Саргону, царю Агаде, власть и царство от верхних земель до нижних земель», тогда (перефразируя наиболее доступные для понимания отрывки) стал город Агаде богатым и сильным, под нежным и постоянным руководством его верховного божества Инанны. Его здания были полны золотом, серебром, медью, оловом и ляпис-лазурью; его старые мужи и жены давали мудрые советы; его юные дети были полны радости; музыка и пение звучали повсюду; все окрестные земли жили в мире и безопасности. Нарамсин придал еще более величия святилищам и поднял стены его до уровня гор, ворота же оставались при этом открытыми. Сюда приезжали кочевые марту, люди, что «не знают зерна», с запада, привозя отборных быков и овец. Сюда приезжали мелуххиты, «люди черной страны», привозя свои экзотические товары. Сюда приезжали эламцы и субарийцы с востока и севера с ношей, точно «вьючные ослы». Сюда приезжали все принцы, вожди и шейхи равнины, привозя дары каждый месяц и на Новый год.

Но вот пришла беда, или, как об этом говорит автор: «Ворота Агаде, они валялись разбитые… святая Инанна оставляет нетронутыми их дары; Ульмаш (храм Инанны) охвачен страхом, (ибо) нет ее в городе, ею покинутом; как дева бежит из покоев, святая Инанна покинула храм свой в Агаде; как воин с оружием поднятым, напала она на город жестокой битвой, заставила его развернуться грудью навстречу врагу». И в очень короткий срок, «в пять дней, не десять дней», власть и царствие оставили Агаде; боги отвернулись от него, и Агаде лежал пустынный; Нарамсин мрачный сидел в одиночестве, в рубище; его колесницы и суда стояли без дела, всеми забытые.

Как же это случилось? По версии нашего автора, Нарамсин за семь лет своего твердого правления действовал вопреки слову Энлиля: он позволил солдатам напасть и разорить Экур и его рощи, разрушил постройки Экура медными топорами и кирками, так, что «дом лежал сраженный, точно мертвый юноша». И вообще, «все земли лежали повержены». Более того, у ворот, называемых «Ворота Несжатых Злаков», он жал зерно. «Ворота Мира» он разрушил кирками. Он осквернил святые сосуды и срубил священные рощи Экура; он превратил в пыль его золотые, серебряные и медные сосуды. Он погрузил все имущество Ниппура на суда, что стояли прямо у святилища Энлиля, и вывез в Агаде.

Но все это он проделал не ранее, нежели «совет покинул Агаде» и «здравый разум Агаде превратился в безумие». Тогда «Энлиль, неистовый потоп, что не имеет равных, из-за того, что дом его любимый подвергся нападенью, приведшему к разрухе»; он устремил взгляд к горам и призвал вниз кутиев, «народ, кому контроль неведом»; «он землю укрыл, как саранча», так, что никто не мог избежать его силы. Сообщение, и по морю, и по суше, стало невозможным по всему Шумеру. «Гонец не мог пуститься в путь; моряк не мог на судне плыть… бандиты обжили дороги; створки ворот страны превратились в глину; все окрестные земли готовились к худшему за стенами своих городов». В результате страшный голод постиг Шумер. «Великие поля и долины зерна не давали; не ловилась рыба в затонах; сады, орошенные, ни вина не давали, ни меда». Из-за голода цены подскочили до такой степени, что за ягненка давали только полсилы масла, или полсилы зерна, или полмины шерсти (таблицу мер см. на рис. 4).

Горе, нужда, смерть и запустение угрожали захлестнуть практически все «человечество, слепленное Энлилем». Тогда восемь самых главных божеств шумерского пантеона, а именно Син, Энки, Инанна, Нинурта, Ишкур, Уту, Нуску и Нидаба, решили, что пора умерить ярость Энлиля. В молитве к Энлилю они поклялись, что Агаде – город, разрушивший Ниппур, – будет сам разорен, как Ниппур. И вот эти восемь божеств «обратили лица к городу, прокляли Агаде разрушением»:

Город, ты, что смел напасть на Экур, что Энлиля (презрел),Агаде, ты, что смел напасть на Экур, что Энлиля (презрел),Пусть рощи твои превратятся в кучу пыли,Пусть глиняные (кирпичи) вернутся к своей основе,Пусть станут они глиной, проклятые Энки,Пусть деревья твои вернутся в свои леса,Пусть они станут деревьями, проклятые Нинильду.Ты водил на бойню быков – поведешь вместо них своих жен,Ты резал овец – будешь ты резать детей,Твои бедняки – придется топить им своих драгоценных детей,Агаде, пусть твой дворец, построенный с сердцем веселым,Развалинами обернется…,По местам, где свершал ты обряды и ритуалы,Пусть лиса, выходя на охоту, свой хвост волочит…,Пусть на тропах твоих судоходных ничего не растет, лишь трава,На дорогах для колесниц пусть ничто не растет, лишь плакун-трава,И еще сверх того, на твои судоходные тропы и пристаниНи один человек не взойдет, из-за диких козлов, паразитов (?),змей и горных скорпионов,Пусть в долинах твоих, где росли сердцу милые травы,Не растет ничего, лишь «осока слез»,Агаде, вместо вод сладкоструйных твоих, воды горькие пусть потекут,Кто скажет «Я бы в городе том поселился», не найдет в нем пригодного места,Кто скажет «Я бы в городе том отдохнул», не найдет там удобного ложа.Так в точности, заключает наш историк, и случилось:На его корабельных тропах ничего не растет, лишь трава,На дорогах для колесниц ничего не растет, лишь плакун-трава,И еще сверх того, на его судоходные тропы и пристаниНи один человек не ступает, из-за диких козлов,паразитов (?), змей и горных скорпионов,На равнинах его, где росли сердцу милые травы,Не растет ничего, лишь «осока слез»,Агаде, вместо вод сладкоструйных его, воды горькие потекли,Кто сказал «Я бы в городе том поселился», не нашел в нем пригодного места,Кто сказал «Я бы в городе том отдохнул», не нашел там удобного ложа.

Поражение Нарамсина в борьбе с кутиями повлекло за собой политическое замешательство и анархию в Шумере, хотя сын Нарамсина, Шаркалишарри, пытался исправить часть нанесенного отцом вреда, судя по нескольким посвятительным надписям, в которых он называет себя «строителем Экура, дома Энлиля». Но если так, то было слишком поздно: теперь его владения ограничивались городом Агаде и его ближайшими окрестностями. Он носит титул только «царя Агаде» и более не осмеливается использовать высокий эпитет отца «царь четырех четвертей». Конечно, он оглашает победы над кутиями, эламитами и амореями, но это были, скорее всего, оборонительные битвы, принятые для защиты ворот Агаде. Все указывает на то, что именно правители кутиев находились у политической власти в течение семи из восьми десятилетий, последовавших за смертью Нарамсина; похоже, они были вправе назначать и смещать правителей шумерских городов на свое усмотрение. Так или иначе, а возможно, из-за того, что считали энзи Лагаша лояльным и сговорчивым, кутии отдавали предпочтение Лагашу, который почти полвека был главным городом южной части Шумера и временами контролировал Ур, Умму и, возможно, даже Эрех. В любом случае, к концу периода «господства кутиев» в Лагаше правит династия энзи, которая следует политическому и религиозному курсу великого реформатора Урукагины, отдававшего «кесарю кесарево» во имя лучшего служения богам. Основатель этой новой лагашской династии энзи был Ур-Бау, оставивший нам несколько посвятительных надписей с перечнем зданий многочисленных храмов Лагаша. Он также контролировал Ур, или, по крайней мере, оказывал на него достаточно сильное влияние, чтобы посадить свою дочь верховной жрицей Нанны, божества-покровителя Ура. У Ур-Бау были три зятя – Гудеа, Ургар и Намхани (он же Наммахни) – и каждый из них стал энзи Лагаша. Довольно неподвижное лицо и бесстрастные черты Гудеа знакомы современным студентам по его многочисленным статуям. Некоторые из них испещрены длинными сообщениями о его религиозной деятельности, связанной со строительством и перестройкой наиболее значительных храмов Лагаша. Из них мы узнаем, что, несмотря на господство кутиев, Гудеа имел торговые связи практически со всем «цивилизованным» миром того времени. Он получал золото из Анатолии и Египта, серебро – из области Тавриды, кедр – из Амана, медь – из Загроса, диорит – из Египта, сердолик – из Эфиопии, лес – из Дильмуна. Не имел он проблем и с мастерами из Суз и Элама, работавшими по отделке храма. На двух цилиндрах Гудеа, раскопанных в Лагаше более семидесяти пяти лет назад, найден текст самого длинного из известных нам литературных произведений почти в четыреста строк. Это повествование ритуального и гимнического характера увековечивает перестройку главного храма Лагаша – Энинну. Гудеа даже сообщает об одной военной победе – над государством Аншан, что находилось на юге рядом с Эламом. Он также говорит о создании ряда культового и символического оружия, например, шарура, и набалдашников с пятьюдесятью головами. Это может указывать на его значительную военную активность, хотя, вероятно, только в качестве вассала кутиев. Гудеа, как и его тесть Ур-Бау, также контролировал город Ур, где были найдены три его надписи.

Гудеа сменил его сын, Ур-Нингирсу, и его внук, Угмен, правивший между ними менее десятилетия. Им на смену пришел, вероятно, Ургар, другой зять Ур-Бау, но правление его было совершенно мимолетным. Далее последовал третий зять, Намрани, ставший, похоже, энзи не только Лагаша, но и Уммы. То, что он столковался с кутиями, а потому может считаться предателем Шумера, совершенно точно, т. к. в одной из своих надписей привязывает дату своего правления к дням, когда «Ярлаган был царем Кутии». Но к тому времени в Шумере появился спаситель, Утухегаль из Эреха, свергший кутийское иго и вернувший царство Шумеру. Об этом рассказывается в историографическом типе повествовательной поэмы, сложенной либо во времена самого Утухегаля, либо вскоре после него. Она начинается жестоким поношением кутиев, «змеи (и) скорпиона гор», их жестокого нападения на Шумер и правдиво описывает победоносное выступление Утухегаля против царя кутиев Тиригана, взятого в плен и доставленного закованным и ослепленным к Утухегалю, чтобы тот «поставил стопу ему на шею».

Несмотря на громкую победу, Утухегаль недолго удерживал власть в Шумере. Есть указания на то, что после семи лет его правления трон узурпировал Ур-Намму, один из его честолюбивых управляющих, ставший основателем последней из основных шумерских династий, известной как Третья династия Ура. Ур-Намму, правивший шестнадцать лет, оказался способным военным вождем, великим строителем и выдающимся администратором. Он создал первый свод законов в письменной истории человечества.

Ур-Намму начал свое правление нападением и убийством Намхани, зятя Ур-Бау из Лагаша. Тот, очевидно, вторгся на территорию Ура, несомненно, при поддержке своих кутийских (кутских) покровителей. Объявив себя хозяином Ура и Лагаша, он попытался установить господство во всем Шумере; его надписи были найдены в Эрехе, Ниппуре, Адабе и Ларсе, а также в Уре. Возможно, ему даже удалось распространить контроль на прилегающие к Шумеру земли, если судить по одной из его формул данных, где он хвастается, что «проложил прямой путь из нижних земель в верхние».