Шумеры

— А нельзя было отложить смотрины. Я б подготовилась, чего-нибудь испекла.

— Мамочке невтерпёж. Не переживай. Всё будет нормально.

Она поймала себя на том, что всё время наблюдает за ним, смущённо улыбающимся. Он тоже перехватил этот её взгляд и, взяв опять за руку, покашляв в кулак, спросил:

— Я похож на ненормального?

Она рассмеялась.

— Скорее на счастливо растерянного влюблённого.

— Вот то-то, а ты сомневалась, у меня на лице написано истинное положение вещей.

Он подбросил её сам, на своей машине, до подъезда. Она поднялась в квартиру, а он вернулся на работу. Квартирка, после его хором показалась совсем маленькой. Сложила в чемодан необходимые вещи. Навела порядок и прилегла. Хотелось опять побывать на берегу Суры, но ангел понёс в новый Шумер. «Смотри, — велел крылатый. — Власть в каждом городе — государстве фактически принадлежит ишакку. Должность эта будет наследственная, чтоб не выпускать тайны из рук, принадлежит наместнику жрецу бога в честь которого построен храм и город. Понимаешь, почему жрецы?» — «Да» — «Теперь смотри экономику города. Она носит смешанный характер, была свободной и ничем не регулируемой. То есть общественная, плановая, свободная. Жители городов ревностно оберегают свои права и встречают в штыки любое новшество властей пытающихся ущемить их экономические интересы или посягающих на личную свободу. Скоро они утратят всё. Дикость и нажива заполонит жизнь и вытеснит разум». — «Да я вижу. Совсем близок конец Шумера». — «Посмотри этот документ. Берут все и за всё.«…когда муж разводится с женой ишакку получает 5 шекелей. Шекель — это мера веса, следовательно денежная единица. Постричь овцу, тоже пять шекелей. Даже смерть не избавляла от чиновников. Во время похорон они наваливались на родственников, чтоб выманить, как можно больше». Всё, как и сейчас». — «Надо же у них были разводы? — не сдержалась от комментарий Лю. — Тот Шумер от этого отличается, как небо от земли. Не хочу больше сюда возвращаться».

Вечером Эд, заехал за Людмилой. Отвезённую после ресторана домой для сбора своих пожитков и устранения всяких неприятных мелочей, вроде отключения и мытья холодильника барышню, сейчас ему страх, как хотелось, увезти с собой. На площадке курил Пашка. Он, протянув Эдуарду руку, поздоровался:

— Забирать приехал?

— Ну. Как догадался?

— Не слепой. Ладно, поздравляю.

— Не переживай, значит, не твоё это…

— Понял я всё иди, ждёт поди…

Он в первый раз зашёл в эту квартиру, к ней, при свете, без страха быть узнанным и, естественно, волновался.

— Я соскучилась! — метнулась она к нему, дотягиваясь до шеи.

— Осторожно, что же ты так скачешь, куколка? — наклонился он, с радостью подставляя ей её. — Собралась?

— Да! Да!

— Тогда, я забираю сумку, чемодан и жду тебя в машине, а ты спускайся потихоньку.

Машина мчала в новую жизнь, но она совсем не волновалась. Понимала — не одна, их теперь трое. «Господи, наконец-то, найдя свою пару, я точно уйду из этого ада. Люди такие смешные, боятся ада совсем не понимая, что в нём и живут. Всю жизнь, жарясь на сковороде судьбы. А теперь наше время с Эдом на земле кончится и мы, прожив эту свою земную жизнь, уйдём в рай. Туда, где голова занята делом, сердце любовью, душа покоем, а тело счастливо. Я так устала, крутясь, виток за витком в поиске. Думаю, он тоже не меньше, просто «земы» об этом не знают».

— Мы приехали, куколка, — повернулся к ней Эдик. — Ты уснула?

Она повела глазами. «И правда приехали, а она за мыслями, обгоняющими скорость, пропустила всё».

— Немного есть. Всё время спать хочется. Врач говорит, организм перестраивается. Потом привыкает и всё выравнивается, а пока надо потерпеть. Ой, ты забыл заехать за продуктами?

— Беги в дом, — открыл он дверцу, выпуская её. — Я всё купил раньше.

Подозвав охранника и попросив помочь, перенесли продукты на кухню, вещи Люды он отнёс сам в спальню. Она семенила рядом, не спуская с него глаз и стараясь успеть за его широким шагом.

— Укладывай куда понравится и занимай то, что по душе.

Она скосила в его сторону глаза.

— А ты?

— Я на кухне разберусь.

Люда в нерешительности застыла у шкафов.

— Эдик, но твои вещи…

— Мне без разницы, где лежат мои трусы, главное покажешь один раз их новое место нахождение, чтоб я мог найти. Ты пока при деле скучать некогда. Отпусти меня, — разжал он кольцо её рук, чмокнув в нос, — я переоденусь и займусь едой.

— Давай я тебе помогу.

Он усмехнулся.

— Раскладывай вещи, так будет надёжнее. Не передумаешь.

Она с нежностью обняла его. Её щека потёрлась о его широкую грудь.

— Какой ты смешной и слепой.

Тихий и покойный, он коснулся горячими губами её макушки.

— Я влюблённый.

— Иди уж, не отвлекайся, — прыснула счастливым, но немного смущённым смехом она. «Как будто не моё, как будто ворую или недостойна, — похлопала она ладошкой свой пылающий лоб, как только он ушёл. — Моё! Моё по судьбе, по Космосу».

Чтоб отвлечься занялась делом. Для её малочисленной поклажи, хватило и небольшого уголочка. Поставила обувь и разложила бельё. На зеркальную тумбу определила косметику. Вообще-то его туалетная вода стоит в ванной комнате, но ей такой вариант не подходит. Достала фен и отнесла в шкафчик в ванной. Тапочки, халатик, ночнушку, определила в свободную тумбу у кровати. «Зачем ему была такая роскошная, полупустая мебель и большущая спальня на одного. Надеялся, что когда-то изменится скучная, однобокая жизнь». Накупавшись и посушив волосы, прилегла и не заметила, как задремала… Ей снились вновь шумеры Двуречья, мечтающие вернуться на свою северную родину ведь там много хлеба, меди, строительного камня и там могилы предков. Она видела, с какой тоской они смотрят на север, в ту сторону откуда приплыли. Сколько ностальгии. Но Лю знает, что это только мечты и никогда уже шумеры не будут одним народом и тем более никто не вернётся в край шумящей белой черёмухи. Ей повезло больше, и она жила там почти в начале зарождения новой цивилизации и вот сейчас. Надо непременно поехать туда с Эдиком.

— Лю, очнись, — мурлыкал он рядом, — родители на подъезде, собирайся.

— Я уснула? — встрепенулась, напугавшись, она.

Он, улыбаясь, убрал с её лица, разметавшиеся во сне в свободном полёте волосы.

— Немного есть такое дело. Чем тебе помочь?

Потихоньку тени сна отступили и она пришла в себя. Вспомнила где она и что с ней.

— Сама справлюсь. Я у тебя покупалась.

— Малыш, — притянул он её к себе, — это наше, а не моё. Но мы отвлекаемся, поторопись.

— Я успею. Но это всё же твоё, — упиралась она.

— Вот здесь, — поцеловал он, встав на колени её живот, — чьё? Моё или твоё?

— Наше…

— Соображаешь, — подхватил он её на руки. — Одевайся, наконец-то, куколка упрямая. И не тушуйся. Я постараюсь быть на чеку.

— Ты думаешь, меня будут сильно пытать?

— Не то слово. Их распирает от предположений и любопытства.

Пока они спустились вниз, родственники не только приехали, но и успели, раздевшись, осмотреться и соответственно настроится. Отец привёз букет. С интересом, рассматривая девушку, выбранную сыном, вернее так неожиданно решившуюся разделить судьбу с его сыном и найдя её весьма привлекательной, растерялся. Это было совсем непонятно. Приложившись к её маленькой ручке губами и вложив цветы, извинился:

— Не знал ваш вкус. Взял официальное. Розы.

— Спасибо, я понимаю…

— Алексей Васильевич Фёдоров. Отец этого шалопая. — Представился он. Это моя жена и мама Эдика — Тина Леонидовна. А вы?

Люда заметила, каким изумлением, недоверием и много ещё чем сомневающимся сверкали глаза женщины, а её поджатые губки вообще выражали полное презрение. Девушке стало не совсем уютно и её передёрнуло от повеявшего холодком ветерка, но Эдик беззаботно переключив рычажки, весело сказал:

— А она жена вашего шалопая — Людочка. Прошу любить и жаловать. Решение бесповоротное, обжалованию не подлежит. Давайте к столу. Шампанское ждёт. Всё-таки такой повод. Там и зададите свои вопросы, — остановил он мать. — Не спеши мамуля, мы непременно поговорим. Надо много чего обсудить с вами. Будет свадьба и белое платье.

Люда удивлённо посмотрела на него. «Что он такое говорит? Зачем?» Его родители тоже поразились таким фантазиям сына не меньше.

— А, что вас так подбрасывает? — посмеивался он. — Я просто обязан ей купить белое платье, потому, как эта девица ждала только меня. Мать, не делай, квадратных глаз. Она досталась мне девушкой.

Люда зарделась. Не придумав куда деть горевшее лицо, ткнула его в подаренный букет. Но Эдик, забрав его, безжалостно бросил цветы на кресло, оставив её краснеть на виду у всех, под ярко светящейся всеми многочисленными лампочками хрустальной люстрой. Алексей Васильевич, поправил жене отвалившуюся челюсть и, подтолкнув к столу, проговорил: