Шунь и Шунечка
Шрифт:
— Дворовому коту все в корм будет.
Понимая политес, он и вправду ничем не брезговал: ни яичками вкрутую, ни ржаными сухарями, ни бычком в томатном соусе. Зато и Шуню отделаться от каменщиков душеспасительными разговорчиками не удавалось. Он втыкал иголки в их заскорузлые акупунктурные точки, ставил им прижигания из местной полыни, поил отварами, подвергал усиленному массажу. “Больно?” — “Нет, щекотно, поддай еще!” — по-банному шутили они, морщась от боли.
Много забот доставляли алкаши. Жены тащили их на спинах, словно мешки с соломой.
— Ты уж дай ему правильную установочку, закодируй как следует, а то никаких сил уже не осталось, — жалобились они, доставая из кошелки стандартный докторский коньячок.
Шунь заводил пьяниц в лабиринт, выбраться из которого они уже не могли. Изучая
А одному безногому парню Шунь вытесал топориком чудесный дубовый протез. По правде говоря, парень был хоть и безногий, но все равно вор. Тарас заметил его поутру, когда инвалид, держа подмышкой отчаянно голосившего петуха, пытался перелезть через стену. Стене было еще далеко до бойниц, но отсутствие ноги все равно сказывалось. Не говоря ни одного худого слова, кот угрожающе подпрыгнул, отчего грабитель выронил петуха и упал с высоты в обморок. При приземлении его липовый костыль разлетелся в щепки. Тарас вцепился распластавшемуся телу в руку и сомкнул жемчужные зубы, под которыми затрепыхался пульс. На росные травы брызнула алая кровь. До прихода Шуня парень лежал с прокушенной рукой, Тарас мерил пространство сторожевыми кругами. Шунь посмотрел на бледного инвалида и признал в нем того самого омоновца, который когда-то прокричал ему на большой дороге: “Вали отсюда, здесь тебе не место, здесь тебе не обломится!”
— Меня переживет, детям останется, — примеряясь к протезу, похвалил парень надежную работу Шуня. Доскакав до метеорита, он наподдал его протезом, — посыпались звездные искры. — Мне теперь все нипочем! — закричал он небесам.
— Ты только больше не воруй и не дерись. А про то, что ты мне тогда на дороге нагрубил, я уже не помню, — наставлял его Шунь на прощанье.
Но по глазам с голубой сумасшедшинкой было, в общем-то, видно, что инвалид не услышал напутствия. И про чеченскую мину он, как теперь выяснилось, тоже наврал. Ногу ему ампутировали в армейском госпитале — подрался по вредной привычке с сослуживцем на деревенской танцплощадке кулачным манером, а тот не сдержался и шмальнул из пистолета Макарова. Слава богу, что рука все-таки дрогнула и не задела внутренние органы. И хорошо: пересаживать их Шунь до сих пор не умел. Но танцплощадка действительно располагалась в чеченских горах.
Тарас не только калечил воров, но и не оставался в стороне от лечебного процесса: добровольно сдавал мочу для приготовления снадобий, таскал пиявок из покрытого тиной рва, щупал пульс, зализывал раны, соскребал коросту. В общем, дела хватало всем. Стена росла. Одна беда: монастырские кирпичи были на исходе, в повестке дня стоял какой-нибудь ассиметричный способ строительства.
Шунь устал от бесконечных посетителей. Чтобы избавиться от них хотя бы ночью, он с вечера воровским манером свинчивал лоснившуюся ручку с внешней стороны двери. Но была от посетителей и личная выгода: они отвлекали от мрачных мыслей. “Вот вернется Богдан, ворота наглухо камнями заложу”, — мечтал Шунь.
Он, конечно, догадывался, что исчезновение сына организовал Очкасов. Вспоминая его визит в Егорьеву пустынь, Шунь снова и снова заглядывал в его травянистые глаза. “Он, точно он. И про дантиста тоже соврал, балабол болотный”. Но прямых улик все-таки не хватало. Они появились чуть позже, когда в сентябрьском полинявшем небе снова затрещал вертолет. Аппарат завис над садом камней, дверца кабины приоткрылась, холуй небрежным движением метнул на могильные плиты нечто. Потом дал для порядка автоматную очередь в холодеющий воздух, прокричал: “Отечество в опасности!” — и сделал ручкой. Вертолет описал над монастырем обзорный круг. Ветер, поднятый лопастями, заволновал траву, подхватил брошенные с вечера городки. Они закатились в “город” и образовали фигуру “письмо”.
— Пускай побалуется! — крикнул пилот холую.
— У нас не забалуешь! — откликнулся тот и выбросил из кабины бойцового кота последней английской породы.
Джек приземлился на все четыре лапы и издал воинственный клич.
— Может, хоть посмотрим, как он Тараса порвет? — лениво спросил холуй.
— Чего смотреть-то?
Хана этому Тарасу, Джек его порвет… как Тузик грелку. Давай лучше сначала рыбку поглушим, а потом уж кота заберем. Здешний судак славится. Рыбки-то хочется.Шунь заспешил по лабиринту к саду, но от волнения дважды забегал в тупик. В одном из них ему попалась сонная курица. Она закудахтала, испуганно взмахнула крыльями, под ней обнаружилось теплое яйцо. В другом тупике Шунь наступил на тело, которое еще не успело проникнуться сопричастностью к космосу и стать человеком. От тела несло пометом и перегаром. Тело издало слабый стон и потянулось за окурком, аккуратно заначенном на бумажке с автопортретом Шуня в виде Бодхидхармы.
На плоском камне валялся увесистый блокнот с роскошными бронзовыми застежками. На кожаной обложке церковной золотой вязью было оттиснуто: “Строго секретно для общего пользования. Проект Национальной Идеи”. Подоспевший Тарас зашипел и занес лапу для страшного удара по ней. Шуню едва-едва удалось оттащить его. За этой нелегкой операцией он даже забыл крепко выругаться. Блокнот был чист, от мелованной бумаги несло могильным хладом. Шунь вздохнул: именно ему предстояло приступить к очеловечиванию этой снежной пустыни. Но зато теперь он знал наверняка, что сын жив.
Добредя до спортивной площадки, Шунь поднял узловатую биту. Без всякой команды Тарас помчал к “письму” и покогтил “марку” — городок, расположенный в центре. Потом Шунь несколько раз замысловатым замахом покрутил для примерки битой и со всей силы швырнул ее. Приближаясь к цели, она вся как-то подобралась, стала походить на булаву и угодила прямиком в “марку”. Городок подбросило метра на два. Будто бы определяя себе полетное задание, он, стоя на месте, бешено закрутился в воздухе, а потом сиганул через монастырскую стену и засвистел на восток.
В это мгновение из-за кустов смородины показался Джек. Медаль на розовой ленточке приятно подрагивала при каждом шаге. На своей родине он был настоящей звездой — чемпионом в абсолютной весовой категории. Очкасов заполучил его в аренду у Боряна за очень нехилые деньги. Он даже присвистнул, подписывая чек. Но уж очень ему не понравился Тарас. Он весь зеленел при одной мысли о нем.
Джек вошел в “город” и занял место выбитой марки. Он забил хвостом по земле, и остальные четыре городка раскатились прочь. Демонстрируя мускулы, Джек согнул лапу в локте и провел когтем себе по шее, предвещая скорую Тарасову смерть. “I’ll kill you, son of a bitch”, — говорил он всем своим видом. У него были глаза тренированного убийцы. Воловья кожа под сверхкороткой черной шерстью, стриженной “под насадку”, не чувствовала боли. Рядовое задание — особых сложностей черный Джек не предвидел. Сделать бы поскорее свое дело и вернуться обратно. В гостях хорошо, а дома лучше. Да и чемпионат был в самом разгаре. Чемпиону полагался именной венок из травы валерьяны.
Тарас замер, замерло в пятках и его сердечко. Со своего полукона Шунь размахнулся битой, чтобы избавиться от ликвидатора, но не успел. Ничего определенного Шунь больше не увидел: два клубка шерсти сплелись в один, покрылись пылью, бешеным визжащим колобком покатились к озеру, — да так споро, что Шунь не мог догнать его. Когда же он добежал со своей битой до берега, дело было уже сделано: Тарас сосредоточенно зализывал раны, труп английского бойца колебался на слабой холодной волне. Он был похож на головню, брошенную в воду для остужения. Выпученные глаза свидетельствовали об удушье. Розовая ленточка еще болталась на жалкой шее, но медали на ней уже не было — ушла на дно. Какой-то судак заглотнул ее, приняв за блесну.
Да, камышовый кот Тарас обладал не только сторожевой душой, но и цепким умом: не имея шансов на суше, он закатился вместе с Джеком в озеро. Несмотря на островное положение своей родины, Джек плавать не умел. И как об этом догадался Тарас?..
Набитый окровавленными судаками вертолет едва оторвался от земли.
— Пора Джека забирать, — лениво сказал холуй. Тут он увидел прибившуюся к берегу черную точку. Посмотрев в бинокль, он убедился, что это был Джек. — Надо же! Не ожидал от Тараса! Молодец! Мне этот Джек с самого начала не понравился! Смотрел на меня с презрением, будто я ему холуй какой. Надо бы хоть труп забрать в качестве вещественного доказательства, — со смешанными чувствами произнес холуй.