Шут и его жена

Лошадь всхрапнула и едва не встала на дыбы. Нири с трудом удержала её.

— Волки, — прошептала она с ужасом.

— Тихо. Деревня должна быть недалеко. — Мик лихорадочно соображал. Им бы огня, хотя бы самого маленького. Но кремень с огнивом он постеснялся брать из избушки. Всё-таки не им положено. Понадеялся купить в деревне, да не успел. — Давай, пришпорь лошадь и скачи изо всех сил. Может быть, прорвёмся.

Нири кивнула, а потом с силой пришпорила лошадь. Та заржала и бросилась вперёд. Но и волки не отставали. Мик насчитал десять пар глаз, которые не отставая бежали по обоим сторонам дороги.

Творец! Ну не может же всё закончится вот так! Он то ладно, но Нири ведь ещё жить и жить!

Вдруг под шубой что-то словно огнём обожгло. В груди закипела злость. Он не отдаст её ни воинам, ни волкам, ни кому-то ещё! Недаром Творец свёл их вместе. Он дал слово доставить её домой в целости и сохранности и он это слово сдержит!

Мик нашарил в кармане шубы то, что так его ожгло и вытащил камень, тот самый. Он как раз лежал в левом кармане, напротив сердца. Сейчас он был не только горячим, он сиял, словно факел. Не раздумывая больше, он вытянул камень вперёд на руке.

Стоило только какому-нибудь волку приблизиться, как Мик поднимал руку. Пусть глупость, пусть не живой огонь, но волки боялись.

Ещё несколько минут бешенной скачки, которые, казалось, превратились в часы, и вот впереди показались огни деревни. Волка остановились и обиженно взвыли.

— Кажется вырвались, — прошептал Мик, убирая дрожащей рукой камень обратно в карман.

Он подумает после о том, что это за чудесный камень. Жаль только, странника того ему уже не разыскать.

Они медленно въезжали в деревню. Сильно хотелось остановиться здесь на постой, вздремнуть, поесть, отдохнуть. Да и Нири держалась на одной силе воли. Но, что если завтра воины князя уже будут здесь?

— Мы поедем дальше или останемся здесь? — Голос Нири звучал совсем тихо. Не дай Бог сляжет снова.

— Не знаю, — честно признался он. — Надо поужинать и лошади не мешало отдохнуть. Купить бы с собой провизии и огнива. Я боюсь здесь оставаться. Насколько я знаю, мы ещё на землях князя. Но карты у меня нет.

Нири едва слышно вздохнула, но ничего не ответила. Да уж, не так она, видно, представляла их путешествие. Им бы купить ещё лошадь, а лучше сани и прибиться бы к какому-нибудь обозу. Тогда их точно никто не найдёт. А ещё лучше — переждать где-нибудь зиму. Но пока нужно решать насущные проблемы.

— Откройте добрые люди! — Мик соскочил с лошади, помог спешиться Нири и постучал в ближайший дом.

— Кого там нелёгкая принесла? — Услышал он старый скрипучий голос за дверью.

— Где здесь можно поужинать? — Мик не стал дожидаться, пока ему откроют. Действительно, чего добрый люд пугать. Честные люди по ночам не бродят. Правда, исключения иногда случаются.

— А идите ка вы к Браву, его дом самый большой, почти в самом конце деревни. У него все на постой останавливаются.

— Спасибо, добрый человек, — хмыкнул Мик.

Через несколько минут они уже входили во двор большого дома. Из окон вкусно пахло едой, да так что живот свело от голода. И правда, ту нехитрую еду, что он взял с собой, было как-то недосуг достать.

Лошадь отвели на конюшню, а сами они с Нири заплатили за комнату и ужин. После ужина его супруга мгновенно уснула, а Мик спустился вниз, поговорить с хозяином.

По всему выходило, что и здесь лошадей они не купят. А это вот было совсем плохо. И как бы ни хотелось спать, оставаться им здесь было нельзя. Он был больше чем уверен, что как только рассветёт, а князевы воины поймут, что они с Нири не стали добычей волков, за ними тут же пустятся в погоню.

Поэтому он осторожно выспросил у хозяина дома, далеко ли до границы княжества, купил еды и прочего нужного и терпеливо остался ждать рассвета. Как только рассветёт, им надо будет трогаться в путь, чтобы опередить преследователей. Жаль только карты у хозяина дома не имелось.

Чтобы не задремать, Мик попросил ножик и деревяшку и за оставшиеся до рассвета пару часов, выстругал себе свистульку. Не ахти какая, но всё же лучше, чем ничего. А звук потом проверит, в дороге.

Первый луч зимнего солнца окрасил дома в багряный цвет. Всё, пора в дорогу.

Он осторожно разбудил Нири.

— Пора. — Она вздохнула и потянулась. Такая красивая со сна. Мик любовался ей, как любуются произведением искусства — картиной или вот песнями бардов-сказителей. Слишком она была совершенная и далёкая.

Через полчаса они уже уезжали, прочь от деревни.

— Куда мы? — Тихо спросила Нири.

— Ну пока у нас только одна дорога — этот санный тракт. Прочь от князя и из его земель. А там будет видно. Хозяин рассказал мне немного, какие земли лежат дальше. Ещё пару деревень и там будет большое село. Это уже чужие земли. Вот там и отдохнём.

Последние слова Мик почти прошептал. Глаза у него закрывались от усталости, и он чудом не свалился с лошади. Но хозяин обещал большое село всего лишь в дневном переходе от деревни. До следующего вечера они должны успеть. Вот там и можно будет отдохнуть.

Он заметил, что лошадь перешла на шаг, не сразу. Наверное, он задремал, даже не смотря на мороз и яркое солнце, слепившее глаза.

— Что такое? Ты устала? — Спросил тихо.

— Я…Я решила дать тебе отдохнуть, — Нири повернулась к нему. Коса выбилась из под шапки и непослушной чёрной змеёй сверкала на солнце.

— Спасибо, — на душе стало тепло, будто камень, согревавший их в ледяном дворце, пророс в самом сердце. — А теперь давай побыстрей доберёмся до села. До вечера мы должны успеть.

Нири пришпорила лошадь. Мик достал из мешка лепёшку и вяленое мясо. Хорошо, что хозяин расщедрился и продал с собой. Половину откусил сам, половину отдал Нири.

Силы им ещё пригодятся.

И хоть погони они за собой не замечали, а санный тракт был по зимнему пустынен, Нири погоняла лошадь. Деревни они уже давно оставили позади и оставалось надеяться, что хозяин не обманул и они скоро действительно въедут в чужие земли, прочь от князя и его прихвостней.

И они будут свободны. Мик даже присвистнул. Он никогда, пожалуй, не мечтал о свободе, воспринимая всё, что с ним происходит, как данность. Но вот в его жизнь ворвалась Нири и он понял, как ему нужен этот зимний воздух и яркое солнце и птичьи трели. И как ему опостылела та жизнь, которую он вёл прежде.