Шут. Книга I

– Ууу! Научишь? Правда?! – мальчишка аж запританцовывал от нетерпения.

– Веди.

Они нашли черноглазого Хиргу за дальним столом. Здесь уже все закончили ужинать, и рядом с юным слугой сидели только две девушки его возраста. Впрочем, они тоже наслаждались отнюдь не трапезой.

– И тогда его кобыла заговорила человеческим голосом! Она сказала рыцарю: если ты найдешь мне золотой травы, я обернусь прекрасной девой и мы с тобой поженимся! – Рассказчик несолидно шмыгнул носом и сделал глоток из большой глиняной кружки. Он уже хотел продолжить свое повествование, но в этот момент увидел подошедших и удивленно приоткрыл рот, когда узнал Шута.

Прежде, чем парень успел что-либо сказать, Шут приложил палец к губам и сделал страшное лицо. Потом он обернулся к малышу и быстро заговорил:

– Смотри, пальцы надо вот так держать плотно – и чтобы внутри было пусто, – а губы прижимаешь прямо к костяшкам. И дуй сильно! Сразу не получится, но потом поймешь! – Он подмигнул поваренку и обернулся к Хирге. Девочки теребили рассказчика, требуя продолжения, но черноглазый паренек уже потерял к ним всякий интерес и с легкой тревогой смотрел на господина Патрика.

Шут коротко махнул головой в сторону сада и, убедившись, что молодой слуга верно его понял, поспешил вновь укрыться в тени старых лип и кленов.

Хирга подоспел тут же. Он и впрямь по всем приметам сильно походил на вартау. Эти черноглазые смуглые люди из южных земель иногда появлялись в Золотой, но нечасто. Очень уж далека была дорога от их родины до Закатного Края.

– Господин Патрик! Что-то случилось?

– Мне нужна твоя помощь. – Шут пристально вгляделся в лицо мальчишки. Сколько ему? Двенадцать? Чуть больше? Если поймают – мало не покажется. Выпорют как взрослого и выкинут из дворца. Это в лучшем случае… – Ты хорошо знаешь конюшню?

Хирга кивнул. Остролицый, невысокий, худой, как бездомная кошка. Сразу видно, что не с кухни.

– Каждую лошадку, господин, – он заправил за ухо непослушную черную прядь.

– Тогда слушай! Сможешь увести двух коней? Не самых лучших, простых, но надежных. Таких, чтобы скоро не хватились.

– Пожалуй, смогу. А куда?

«Куда… Он даже не спросил – зачем!.. – Шут прикрыл глаза и изо всех сил прислушался к тому неведомому чувству, что всегда было его верным стражем. Ощущение тревоги билось где-то под теменем, но рядом с мальчиком оно не становилось сильнее. – Я должен довериться ему…»

Он глубоко вздохнул.

– Знаешь Забытый сад?

– А то!

– Приведи их к усыпальнице Безымянного Короля и спрячь хорошенько. Я посвищу трижды птицей-крадуном, а ты мне ответь…

– Кукушкой могу!

– Хорошо! Кукушкой. Два раза. Потом еще два. И… если поймают – скажи, что это я попросил. Захотел покататься с другом. Друг ко мне приехал. Понял?

– Понял, – Хирга глядел серьезно, хмурил тонкие угольные брови. Ничего не спрашивал. Шут положил ему руку на плечо и тихонько стиснул.

– Не подведи меня, ладно? Ты после поймешь, какое большое дело сделал… – Плечо под тонкой курточкой было теплое и совсем еще по-ребячьи тонкое.

Хирга кивнул.

– Когда привести?

– Сейчас. И жди меня до рассвета. Если не приду – возвращайся. И вот еще… – Шут скинул с плеча дорожный мешок. Не хотелось с ним расставаться, но с собой брать нельзя. – Постереги мое добро. Не забудь. В саду отдашь.

Обратно Шут бежал так, что едва не упал, зацепившись ногой о толстый корень и больно ушибив большой палец. Он с трудом удержал равновесие и, помянув всех демонов, захромал дальше.

«Что ж, теперь и изображать ничего не придется», – он криво усмехнулся, стараясь не обращать внимания на боль.

В свою комнату Шут забирался тем же путем – по стене, цепляясь ловкими пальцами за выщерблины в каменной кладке. На этот раз получалось медленней, чем обычно: он почти не мог опираться на ушибленную правую ногу. Задерживаться у себя Шут не стал. Коридор за дверью встретил его темнотой, слуги почему-то не зажгли свечи в настенных канделябрах, и только у лестницы были видны яркие отсветы с нижнего этажа. Оттуда на весь дворец разносились звуки праздничного веселья. Поднимаясь к королевским апартаментам, Шут вспомнил о том, как ждал эту первую осеннюю ночь… Теперь недавние заботы казались ему смешной суетой.

Когда он подошел ко входу в апартаменты, незнакомый воин в странном наряде из черной кожи грубо велел ему возвращаться к пиршеству и не беспокоить королеву. Говор у него был странный, не местный.

«Тайкур, – понял Шут, разглядывая украшенную шрамами физиономию, бритую макушку, две тонкие косицы вдоль ушей и хищные пальцы, любовно ласкающие не привычную, положенную страже алебарду, а рукоять длинной изогнутой сабли, которая – пока еще – дремала в ножнах. – Мимо такого не проскользнешь…»

– Но Его Величество велел зайти к ней… – Шут изобразил гримасу идиота на лице, выражая крайнюю растерянность и страх перед мнимым наказанием за невыполнение приказа.

– Поди прочь, убогий, – тайкурский воин смотрел на него с презрением.

Тогда Шут сделал то единственное, что мог в данной ситуации: брякнулся перед чужаком на пол и закатил истерику. Любая придворная дама, будь она рядом, застыла бы в восхищении: Шут кричал, что его не ценят, не любят, смеются над ним, говорят «не велено», хотя сам король велел. Что кара небесная падет на злого человека, который обижает дурака. Что и так-то натерпелся от этой королевы, вздорной бабы, а теперь ему еще больше влетит за невозможность развеселить ее, хотя все вокруг сегодня вон какие упитые и радостные. Он надрывно всхлипывал и колотил ладонью об пол, призывая богов в свидетели ужасной человеческой несправедливости.

Тайкурский воин смотрел на Шута, вытаращив глаза. Такого ему еще видывать не приходилось, да Шут и сам понимал, что на сей раз превзошел самого себя. Дабы окончательно вывести чужака из равновесия, он ткнулся ему в ноги головой, обхватил эти здоровые лапищи в грубых вонючих сапогах и стал обещать «все, что угодно господину», лишь бы только тот позволил несчастному дураку отработать свой кусок хлеба в этот дивный праздничный вечер и уйти, запереться, наконец, на кухне с поварихой.

Изумленный до потери речи тайкур лишь рукой махнул и оторопело сделал шаг в сторону от двери:

– Да иди, блажной! – он глядел на Шута со смесью отвращения и ужаса.

Ликуя в глубине души, Шут быстро захромал в сторону королевской спальни.

14

Элея сидела в высоком кресле у камина. Обхватив ноги и положив голову на колени, она грустно глядела сквозь огонь. Шут никогда не видел королеву такой: на ней было простое темное платье с вышивкой без единого драгоценного камешка, а длинные волосы свободно рассыпались по плечам, золотясь в свете пламени. Элея не заметила, как Шут возник на пороге комнаты, и вздрогнула от неожиданности, когда он обратился к ней.