Шут. Книга III

Очень хотелось помочь. Ведь там и дел-то… на пять минут. Но нельзя… Нельзя!

От досады Шут стиснул зубы. Он почти ненавидел себя в этот момент.

Кухарки шумели, одна другой горластее: неловкую дуреху им было жаль, но на долгие утешения никто времени не имел. Судя по всему, во дворец нагрянул какой-нибудь граф со свитой не меньше двух десятков ртов: огонь развели сразу под пятью большими котлами, деревянных столов не видно было под горами снеди.

«И кого это к нам принесло?» – подивился Шут. Бросив печальный взгляд на зареванную девчушку, он вздохнул и, так же незаметно, как появился, вышел прочь.

Бывают такие дни, когда и кухня не радует.

Впрочем, Шута в последнее время вообще мало что радовало. Без Элеи он чувствовал себя так, словно лишился важной части тела. Или души. Он нигде не находил себе покоя, часто просыпался по ночам, а если спал, то снова видел бесконечные сны-лабиринты о чужих жизнях.

Пару раз, когда становилось особенно тревожно, Шут делал странную, с точки зрения обычных людей, вещь – уходил к старому кладбищу при дворцовом храме. Место это больше походило на парк, чем на обитель скорби. Шут медленно бродил меж высоких дубов, ясеней и кленов, смотрел на старые надгробия, думая о скоротечности жизни. А потом неизменно останавливался у небольшого камня над совсем еще свежим холмом. Земля в этом месте не успела порасти травой, и прошлогодние листья не путались в ее сухих стеблях, как повсюду вокруг. Шут садился рядом, доставал свою маленькую флейту и начинал играть. Долго-долго… Тонкая свирель тосковала о прежних днях, о кострах в степи, о вечерних байках дергитского шамана, о смелом мальчишке, который жил так мало и умер так славно… Иногда Шуту казалось, что кто-то наблюдает за ним в стороне, но он не взялся бы сказать наверняка – человек это, дух или просто ветер среди голых еще ветвей ясеня.

Вот и теперь ноги сами занесли Шута на кладбище. Он привычно сел у высокого дерева, отыскал за пазухой флейту и… отпустил гнетущие мысли вместе с музыкой. Закрыв глаза, распахнув сердце, бережно вплетал мелодию в шелест ветра, что играл среди сухой травы.

…И сам не заметил, как солнце миновало полуденную черту, а тень от ясеня сместилась на несколько шагов в сторону, открыв его лицо яркому свету. Этот-то свет и вернул Шута в привычный мир. Он с хрустом потянулся и уже хотел вставать, когда полуденную тишину вдруг сотряс тревожным боем главный храмовый колокол. Этот гул разнесся над всей Золотой Гаванью, заставляя детей вздрагивать, а матерей испуганно оглядываться в поисках неведомой пока еще угрозы.

«Что же это такое?! – думал Шут, торопливо убирая флейту и вскакивая с земли. – Ни дня без неприятностей!»

Взволнованный, он поспешил к храмовой площади, а, когда добрался до места, там уже развернуться было негде из-за столпившихся людей. Башня глашатая, однако, еще пустовала.

«Ждут, когда побольше народу соберется, – понял Шут. – Значит, что-то очень важное сказать хотят».

Конечно… главный колокол – это вам не праздничный трезвон в честь весенней ярмарки…

Оказаться в самой давке Шут хотел меньше всего. Чуть обогнув площадь, он легко взобрался на высокий постамент у храмовой стены. Некогда эта каменная колонна, поросшая мхом, наверняка служила опорой для статуи, но время стерло следы давних героев. В детстве Шут и не задумывался о том, чей облик украшал постамент. Он просто любил оседлать колонну во время многолюдных праздников: ему нравилось смотреть с высоты на происходящее вокруг.

На сей раз веселья ждать не приходилось.

Когда площадь уже перестала вмещать горожан, на башню поднялся первосвященник. В этот миг очень многие поняли: беда действительно стоит у самого порога.

– Дети мои!.. – голос первосвященника разносился так далеко, что, казалось, его могут услышать и на окраине города. – Люди Закатного Края! Вас ждет печальная весть, но вы должны встретить ее мужественно! Не пуская в сердце страх и сомнение! Добрые времена кончились… Мы долго жили в покое и счастии, но теперь пришла пора достать мечи прадедов и встать на дороге у тех, кто пожелал зла нашей стране!

«Ну все, – с тоской понял Шут, – война».

И не один он понял. Слово это шелестом облетело всю площадь. А потом прозвучало и из уст первосвященника. Но слушать его дальше, оставаясь среди растерянных ошарашенных горожан, смысла не было. Шут спрыгнул с постамента и направился во дворец.

9

– Почему ты мне не сказал?! – с порога выдохнул он, едва увидев Руальда. Король сидел в кабинете один и никого не принимал. Лицо его было таким, что лучше бы отойти потихонечку и не попадаться на глаза, но Шута это не остановило. – Ну, рассказывай же, что случилось?!

Руальд оторвался от карты Срединных Королевств, на которую смотрел так, словно хотел прожечь взглядом. Молча взял со стола какой-то свиток и двинул в сторону Шута. Тот не стал дожидаться приглашения – расправил бумагу и скользнул взглядом по витым строчкам красивого почерка.

– Похоже, Шаниэр все-таки помутился умом, – негромко сказал он, поняв, о чем идет речь в документе. Руальд кивнул и принялся набивать табаком свою трубку, ставшую уже неизменной. – Но ведь Гремучее Ущелье им все равно не взять! Это знают даже дети… К чему махать кулаками и выдвигать бессмысленные угрозы?

Однако, громко восклицая, Шут с неизбежностью понимал, что подобная дерзость соседнего королевства наверняка имеет под собой основание. Руальд вздохнул.

– Они и не пойдут через ущелье, Пат. Ферриты заключили договор с Тайкурданом…

– Ох… – Шут сел, изумленный, на первый же стул, что случился рядом. – Разве так возможно?

– А почему нет? Отец Нар – человек простой, но неглупый. Феррестрийцы обещались хорошо ему отплатить за ценную услугу. А где это видано, чтобы таргал отказался от золота? Я ему – никто, если не сказать хуже.

– Н-но… как же… А Фарр?!

– А что Фарр? – Руальд мрачно смотрел на трубку в своих руках. – Фарр для него значит меньше, чем жеребенок от породистой кобылы. Разве ты забыл, каковы законы в Диких Землях? Этот мальчик не был рожден по священным законам Тайкурдана, а мать его навлекла позор на свой род. Я думаю… думаю, таргалу Хадо будет даже проще, если его нечистый внук сгинет.

Шут вздрогнул при этих словах. Да, все-таки нравы в Диких Землях порой были такими, что у любого нормального человека волосы дыбом встанут.

– И все же, – Шут запретил себе думать про ребенка и вернулся к главному, – отчего ты мне не говорил? Ни слова… Ведь знал, что близится война.

– Знал, – хмыкнул Руальд. – Так ведь и тебе это было известно. И любой кухарке… – Он устало потер висок и добавил тише: – Посол из Феррестре прибыл среди ночи. Мы собрали совет еще до рассвета, а закончили лишь пару часов назад.

– Вот как… – Шут почувствовал себя дураком. Не пройди он тогда мимо тронного зала – давно бы уже все знал. – Значит, этот ультиматум тебе посол феррестрийский передал…

– Ну да, – Руальд кивнул и поднялся из кресла. – И, как видишь, Шан оставил нам не очень много времени для раздумий.

Шут видел. Дата была означена в конце документа. До этого дня послу Феррестре надлежало покинуть Закатный Край с подписанной капитуляцией, а гонцам – донести весть о важном событии до ушей короля Шаниэра.

– Что вы решили, Руальд? – тихо спросил Шут.

– Разве ты еще не понял, дружище? – король невесело усмехнулся. – Готовим оружие к бою.

Шут немного помолчал, пытаясь осознать размах приключившейся беды.