Шутки Господа

Дорис. Мне все равно, кто там что говорит, – я настоящая.

Лоренцо. Не совсем.

Дорис. Я мыслю, следовательно, я существую. Даже лучше сказать – я чувствую. Я испытываю оргазм.

Лоренцо. В самом деле?

Дорис. Каждый раз.

Лоренцо. Правда?

Дорис. Очень часто.

Лоренцо. Да?

Дорис. Конечно. Как правило.

Лоренцо. Неужели?

Дорис. По крайней мере, через раз.

Лоренцо. Да ладно.

Дорис. По-честному! С определенным типом мужчин.

Лоренцо. Не верю.

Дорис. И необязательно обычным способом. Я скорее предпочитаю хорошо подвешенный язык.

Лоренцо. Так-так!

Дорис. Естественно, бывает, и притворяюсь. Бывает. Просто чтоб не обидеть.

Лоренцо. Скажите, вы когда-нибудь испытывали оргазм?

Дорис. Не совсем. Нет.

Лоренцо. Потому что все мы – ненастоящие.

Автор. Но если мы ненастоящие, то не можем и умереть.

Лоренцо. Не можем. Только если драматург решит нас убить.

Автор. Зачем?

Входит Бланш Дюбуа.

Бланш. Затем, милый, чтобы удовлетворить свое, как они выражаются, «чувство прекрасного».

Все обернулись к ней.

Автор. Кто вы такая?

Бланш. Бланш Дюбуа. Что примерно значит «лесная Беляночка». Не вставайте, умоляю, я просто шла мимо.

Дорис. Что вы здесь делаете?

Бланш. Ищу убежище. Да-да, в этом старом театре. Я невольно подслушала ваш разговор. Если можно, чуть-чуть бурбона с кока-колой.

Появляется актер. Мы и не заметили, когда он улизнул со сцены.

Актер. «Севен Ап» пойдет?

Автор. Где тебя носит?

Актер. Сходил в душ.

Автор. Посреди пьесы?

Актер. Какой пьесы? (Бланш.) Слушай, объясни ему, как мы все зависим от автора.

Бланш. Увы, да. Это правда. И это так чудовищно. Потому я и сбежала из моей пьесы. Я вырвалась. Нет-нет, не отрицаю, мистер Теннесси Уильямс – великий драматург, но, милый, он забросил меня в пучину какого-то ночного кошмара. Последнее, что я запомнила, – как меня волокли два типа, а третий держал наготове смирительную рубашку. Как только мы вышли от Ковальского, я вырвалась и убежала. Я ищу другую пьесу, пьесу, в которой Бог существует… где я могла бы наконец передохнуть. Так что не откажитесь включить меня в список действующих лиц, и пускай Зевс, юный и прекрасный Зевс, торжествует и мечет громы и молнии.

Автор.(актеру) Так ты ходил в душ?

Трихинозий.(входит) Мы можем показывать.

Бланш. Уже? Потрясающе!

Трихинозий.(за сцену) Готовы? Отлично. Итак, последняя сцена. Рабу ничего не светит. Исчерпаны все средства. И тогда он возносит мольбу. Давай.

Актер. О Зевс, всемогущий владыка! Мы жалкие и беспомощные смертные. Молю, яви свою милость и перемени нашу участь.

Ничего не происходит.

Э… великий Зевс…

Трихинозий. Поехали, ребята! Ради бога!

Актер. О всемогущий Боже!

Оглушительный удар грома; сказочное освещение. С неба спускается Зевс и величественно мечет молнии. Это впечатляет.

Бурситий.(в роли Зевса) Я – Зевс, отец бессмертных богов! Я – чудотворец! Я – создатель Вселенной! Я дарую вам спасение!

Дорис. Ах, видели бы это в «Дженерал электрик»!

Трихинозий. Ну как, Гепатитий? А?

Автор. Я потрясен. Не ожидал. Сильно, выразительно! Я должен победить на фестивале. Все – это победа! Это было так возвышенно! Ой, у меня мурашки! Дорис! (Обнимает ее.)

Дорис. Не сейчас.

Все идут за кулисы; перемена света.

Автор.(на ходу) Надо быстро кое-что переписать.

Трихинозий. За прокат божественной машины я тебе поставлю двадцать шесть с полтиной в час.

Автор.(обращаясь к Лоренцо) Вы не могли бы представить мою пьесу?

Лоренцо. О чем разговор. Вперед!

Уходят все, кроме Лоренцо; он обращается к зрителям, а тем временем выходит хор и рассаживается у задника. Конечно, все в белых тогах.

Добрый вечер и добро пожаловать на Афинский театральный фестиваль.

Фонограмма: смех в зале.

Сегодня вас ждет грандиозное представление. Это последняя пьеса Гепатития Родосского – «Раб».

Фонограмма: смех.

В главных ролях: раб – Диабетий, Зевс – Бурситий, при участии Бланш Дюбуа и Дорис Левайн из Грейт-Нека.

Смех.

Наш генеральный спонсор – шашлычная Грегора Лондоса, прямо напротив Парфенона. Собрались перекусить? Не уподобляйтесь Медузе: пошевелите мозгами, а не змеями, и посетите шашлычную Грегора Лондоса. Имейте в виду – сам Гомер любил это местечко: кто не слеп – тот видит. (Уходит.)

Диабетий исполняет роль раба по имени Фидипид. Он прогуливается вместе с другим рабом, а тем временем вступает хор.

Хор. Греки, внимайте! Услышите ныне

о Фидипиде –

о муже отважном

и многомудром,

из самых крутых

средь прославленных греков.

Диабетий. Послушай: ну что мы будем делать с этой лошадиной?

Приятель. Но они отдают за так.

Диабетий. Ну и что? Кому она нужна? Громадная деревянная кобыла. На черта она сдалась? Была бы хоть симпатичная. Помяни мое слово, Кратин: на месте наших политиков ни за что бы не доверял троянцам. Ты заметил – они никогда не берут больничный?