Схватка с судьбой
Шрифт:
Где-то, звякая, покатился котелок, хрустнула куча хвороста под свалившимся на неё оборотнем и в воздухе разлился переливчатый восхищённый свист. Быстро сменившийся придушенным кашлем.
Пока госпожа Ярвиделла в сопровождении хайнеса и своих спутниц обходила лагерь, мужчины молчали как заворожённые. Стоило женщинам скрыться в общине, и волна пересудов встряхнула всю долину.
В общине госпожу Ярвиделлу встретили не столь восхищённо. Жители скорее выглядели поражёнными, испуганными, а кто-то и разгневанным, но радости они точно не выказали. Впрочем, беглянки тоже не были рады встрече. Благословлённая на Одиночество только вбежала по лестнице в дом старейшины
Благословлённая на Одиночество убедилась, что их не обманывают, и села говорить с хайнесом и Майяри у костра. Она выспросила всё, что можно, про школу, где им придётся жить, где будет жить община, как они доберутся до Жаанидыя, на что будут жить девочки, чем им полагается заниматься и многое другое. Господин Узээриш сказал, что если они договорятся, то он прямо сегодня отправит гонца директору школы с наставлением подготовить часть женского общежития для сумеречниц. Он предупредил, что возможны некоторые недоразумения из-за разницы традиций, но он надеется, что им удастся решить их мирно, без оружия. Госпоже Ярвиделле предлагается отправиться в Жаанидый в качестве наставницы девочек. Будет лучше, если рядом с ними останется такая мудрая женщина.
На лесть Благословлённая на Одиночество не отозвалась, но предложение её устроило. На время учёбы девочек будут ссужать из казны небольшими деньгами, чтобы хватило на одежду, еду, писчие принадлежности и мелкие радости жизни. Они могут выбрать одно из отделений школы, а после окончания обучения вольны сами решать свою судьбу. Директор школы озаботится, чтобы новых учениц не обременяли своим вниманием парни-ученики, но всё же он, хайнес, просит о снисхождении. В равнинной части Салеи у мужчин принято более явно выказывать свой интерес, чем здесь, в Сумеречных горах. И он точно не может обещать, что саму госпожу Ярвиделлу оставят в покое, ведь за внимание такой женщины можно рискнуть и жизнью.
Благословлённая на Одиночество пообещала, что постарается сохранить жизнь даже самым отъявленным наглецам. Но вот жизнь их будущих детей может оказаться под угрозой. Господин Узээриш потом сказал Майяри, что теперь он понимает, откуда у неё такая безжалостность.
После отлёта женщин – а с ними улетели двадцать три оборотня – в лагере воцарилась суета. Мужчины брились, мужчины мылись, мужчины чистили одежду и сапоги. Захваченный суматохой Вахеш даже натёр котелок, чем до глубины души впечатлил Плетущую Косы! Она ни разу не видела, чтобы мужчина сам мыл посуду, и даже испуганно порывалась помочь. Пока на неё не нарычал лекарь.
Беглый отряд госпожи Ярвиделлы прилетел только к вечеру следующего дня. Двадцать шесть девушек, вместе с Благословлённой на Одиночество. Исхудавшие, с затравленными недоверчивыми взглядами, одетые в шкуры и рваньё и вооружённые копьями, кинжалами и луками. Настороженно сверкая глазами в сторону оборотней – сколько мужчин! – они обустроились на самом краю лагеря, сами натаскали хвороста для костров и сели есть свою еду.
Самая старшая из них была госпожа Ярвиделла, четыреста двенадцать лет. Остальные же были совсем молоденькими, от сорока одного до пятнадцати лет. Была среди них даже совсем маленькая, семилетняя девочка. Её не сразу заметили, потому что более старшие постоянно кружились рядом с ней и закрывали от чужих глаз. Плетущая Косы, всё это время ничем не выдавшая себя и старавшаяся даже не смотреть в сторону прибывших, не выдержала и со слезами бросилась к этой
малышке.– Моя Ризайя! Моё сокровище!
Плачущая женщина, уже ничего не боясь, прижала к груди трёх старших дочерей, потом пятнадцатилетнюю девочку, которая имела смелость напасть на самого хайнеса, и стиснула в объятиях малышку. До Майяри с запозданием дошло, кто же был предателем в общине. Госпожа Зиярелла была очень рада встрече с дочерями, но всё же она не выглядела поражённой, увидев своих младших дочерей, якобы погибших при обвале, живыми.
Как помнила, Майяри самая младшая дочь Плетущей Косы родилась незадолго до того, как она сбежала из общины. Два года назад девочки «погибли». Получается, что малышка жила среди скитающихся женщин с пяти лет. Сколько усилий им пришлось приложить, чтобы сохранить ребёнка живым в суровых условиях?
Нацеловавшись и наплакавшись, госпожа Зиярелла тихонечко вернулась к костру и, испуганно посмотрев на Вахеша, шмыгнула под шкуру. У того едва трубка не выпала.
– Госпожа, если вы хотите, то можете пойти к дочерям…
– Благодарю, господин! – женщина с жаром поцеловала его руку.
– Шкуру-то возьмите! Холодно…
Но женщина только испуганно обернулась и вернуться не посмела. Вахеш досадливо сплюнул:
– Гадко как-то чувствую себя…
Майяри ему посочувствовала.
А наутро началось настоящее безумие.
Стоило госпоже Ярвиделле встать, шагнуть, сесть точить копьё, повести плечами или хотя бы бросить тяжёлый взгляд, и оборотни начинали спотыкаться, падать в костры и вообще переставали воспринимать реальность. Нет, были и те, кто прекрасно держался, например, посмеивающийся консер, занятой хайнес и господин Шидай, который красотой женщины искренне восхищался, но головы не терял. Ранхаш и Ёрдел тоже мало интересовались Благословлённой на Одиночество. И, как казалось Майяри, мастер Дагрен тоже.
Он и раньше держал себя в порядке. Всегда причёсан, умыт, побрит, одет в чистое. Да и смотрел он на женщин с благодушной улыбкой, выглядел вполне вменяемым, не спотыкался, не замирал и не пялился неотрывно на госпожу Ярвиделлу.
Но сейчас, когда он принял от господина Шидая фляжку, Майяри заподозрила неладное.
Мастер открутил крышку, и даже девушка учуяла крепкий запах дики. Мастер же ничего не учуял, спокойно отпил и опять ничего не почуял. А когда Имлард подёргал его за рукав и поспросил:
– Дядя, можно пить? – спокойно протянул фляжку ему.
– Конечно.
С шипением Шидай выхватил сосуд и вручил испугавшемуся мальцу воду.
– Дагрен, – с нажимом протянул лекарь.
Мастер посмотрел на него с той же благодушной улыбкой. Она медленно стекла, и в глазах оборотня отразились ужас и отвращение.
– Ночью госпожа Ярвиделла ходила к ручью, – едва слышно выдохнул он.
Шидай присвистнул, предположив, что женщина купалась.
– Это невоздержанное чудовище, – мастер в ярости ткнул себя в грудь, явно говоря о звере, – всю ночь на брюхе ползало за ней по камням.
Майяри фыркнула. Лекарь тоже не очень проникся сочувствием.
– О, ну такое бывает, Дагрен. Обычно бывает чаще, но у тебя вот второй раз в жизни.
– Ты с ума сошёл?! – вскинулся на намёк мастер. – Я вдовец, у меня ребёнок и мне шестьсот три года! А она такая молодая, такая красивая и… – глаза оборотня стремительно пожелтели, и последние слова он протянул с недовольным «мр-р-р», – …и так… мр-р-р… мало ест.
Тщетно пытаясь сдержать смех, Майяри подавилась слюной.
Казар отмер и услужливо похлопал её по спине. А после опять уставился на госпожу Ярвиделлу.