Схватка за Рим

– О, Аспа, – вскричала она, остановившись на пороге. – Как чудно, волшебно ты убрала ее! Вся в цветах! Но запах слишком уж силен.

– А ты как хороша теперь! – вскричала Аспа, любуясь ею. – Никогда, никогда не видела я тебя такой прекрасной. Ты точно богиня любви. Матасунта взглянула в зеркало и увидела, что Аспа права.

– Уйди, Аспа, я должна остаться одна с моими мыслями. Невольница повиновалась, Матасунта подошла к окну и открыла его.

– О, как чудно исполнилось мое предчувствие! Как некогда он осушил слезы девочки, привел ее, безнадежную, в дом, так и теперь он утишит все мой страдания. Во все эти одинокие годы, последние месяцы, полные опасности, внутренний голос громко говорил мне: «Это будет, будет так, как ты веришь! Твой спаситель придет!» И – о несказанная милость неба! – это свершилось: я – его. Прими мою благодарность, ты, могущественная сила, которая указывает путь людям своей любящей, мудрой, благословляющей рукой. Я хочу быть достойной этого счастья: он должен жить, как в раю. Говорят, что я красива. О небо, оставь мне эту красоту для него! Говорят, что я обладаю сильным, быстрым умом. Боже, придай ему крылья, чтобы он мог следовать за его геройской душой! И вместе с тем, о Боже, дай мне силы исправить свои недостатки, победить гордость, упрямство, вспыльчивость.

Она склонила голову на руки. В эту минуту комната ярко осветилась. Матасунта оглянулась: в открытой двери стоял Витихис, а за ним несколько знатнейших готов с факелами.

– Благодарю, друзья, – сказал им Витихис. – Благодарю, идите, продолжайте пир.

Они ушли, Витихис и Матасунта остались одни. Невольно она отступила в дальний угол комнаты. Витихис заметил это.

– Королева, – сказал он серьезным, торжественным голосом. – Успокойся. Я догадываюсь о твоих чувствах. Но так должно быть: я не мог пощадить тебя. Благо готов требовало этого, и я женился на тебе. Но ты должна была заметить в эти дни, что я, по возможности, щажу тебя, – я все время избегал тебя, охотно ушел бы и теперь, но это невозможно, ты знаешь обычаи готов: знатнейшие готы – шесть мужчин и шесть женщин – проведут ночь на страже у нашей двери, и если бы я вышел, это наделало бы шуму. Ты должна эту ночь потерпеть мое присутствие, хотя, – верь мне, – я гораздо охотнее склонил бы свою усталую голову на твердый камень самого пустынного горного ущелья, чем на пышное ложе здесь.

Молча, дрожа всеми членами, Матасунта прислонилась к стене. Как ни тяжело страдал сам Витихис, но ему стало жаль девушки.

– Оставь, Матасунта, – сказал он. – Будем благородно выносить нашу долю и не станем огорчать друг друга мелочностью. Руку твою я должен был взять, но сердце свободно. Я знаю, что ты меня не любишь, – ты и не можешь, да и не должна любить меня. Но верь мне, я честен, и тебе следует уважать человека, с которым ты разделяешь корону. Итак, будем друзьями, королева готов!

И он протянул ей руку. Матасунта не могла дольше владеть собой: быстро схватила она его руку и опустилась перед ним на колени.

– Нет, дорогой, я не хочу избегать тебя. Узнай наконец все. О, Витихис! Меня учили, что женщина должна скрывать свое чувство. Но я не хочу, я буду откровенна с тобой. Ты говоришь о принуждении и страхе. Витихис, ты ошибаешься. Меня не надо было принуждать, охотно…

С удивлением смотрел на нее Витихис, теперь ему показалось, что он понял ее.

– Прекрасно и величественно поступаешь ты, Матасунта: ты так горячо любишь свой народ, что без принуждения жертвуешь ему своей свободой. Верь мне, я глубоко уважаю тебя за это, я тем лучше могу оценить эту жертву, что и сам сделал то же. Только для блага государства я женился на тебе, но никогда не могу любить тебя.

Матасунта побледнела, руки ее бессильно опустились, она большими глазами смотрела на него.

– Ты не любишь меня? Не можешь любить? Так звезды лгут! Да разве уже нет Бога?

Король не понимал.

– Матасунта, ты получила мою корону, но не мое сердце. Ты супруга короля, Но не жена бедного Витихиса. Знай: мое сердце, моя любовь навеки отданы другой. Раутгунда – моя жена и всегда останется ею.

– А! – дрожа, точно в лихорадке, закричала Матасунта. – И ты осмелился! Ты осмелился! Прочь, прочь от меня!

– Тише, – сказал Витихис, – неужели ты хочешь созвать людей? Успокойся, я не понимаю тебя.

Стыд и гнев, любовь и страшная ненависть бушевали в груди Матасунты. Она бросилась было к двери, но упала без чувств. Витихис положил ее на постель, а сам сел подле.

«Бедное дитя! – сказал он про себя. – Здесь так душно. Она сама не знала, что говорила».

Долго сидел он, склонив голову, прижав губы к медальону с волосами сына и жены. Наконец, пропели петухи, и стража ушла. Вслед за ней ушел и Витихис.

Глава XI

У подножья Апеннин, около горного местечка Таганы, стоял монастырь, построенный отцом Валерии. Кругом разросся роскошный сад. Однажды под вечер в саду сидела Валерия и читала. Было тихо, только из храма едва доносилось пение. Вдруг среди этой тишины раздался звук трубы и громкий военный клич готов. Валерия встрепенулась.

– Что это? – сказал, подойдя к ней, Кассиодор. Между тем, прибежал старый привратник.

– Господин, целое войско стоит у стены, – сказал он Кассиодору.

– Они шумят, требуют мяса и вина, а предводитель их – он так прекрасен…

– Тотила! – воскликнула Валерия и бросилась ему навстречу. – Ты принес сюда эфир и свет! – крикнула она.

– И новые надежды, и старую любовь! – ответил он.

– Откуда ты? Тебя так долго не было.

– Прямо из Парижа, от двора Меровингов, королей франков. О, как прекрасно твое отечество, Валерия! Как забилось мое сердце, когда я снова увидел оливковые и лавровые деревья и глубокую синеву неба.

– Чего же добился ты от короля франков? – спросил Кассиодор.

– О, многого, всего! Я застал у него при дворе посла Византии. За большую сумму ему почти удалось склонить франков выслать на помощь Велизарию значительное войско. Но я расстроил это дело. Король франков не пошлет своих войск против нас, и даже есть надежда, что он поможет нам.

– А что поделывает Юлий?

– Юлия проводил я в его отечество. Там он мечтает о вечном мире народов, о высшем благе и царствии небесном. Но как ни хорошо там, меня тянуло сюда, к моему народу. На обратном пути я встречал отряды войск, возвращавшихся в Равенну, я и сам веду большой отряд нашему храброму королю. Скорее бы собрать войска и можно было выступить против греков. Тогда мы отомстим за Неаполь. О, Кассиодор! Мужество, звон оружия, любовь к народу, сердце, полное любви и ненависти – неужели не в этом жизнь?

– Да, конечно, когда мы счастливы и молоды. Горе же приводит нас к небу.

– Мой благочестивый отец, – ответил Тотила, – не годится мне спорить с тобой, ты гораздо старше, умнее и лучше меня. Но мое сердце создано другим. Если я сомневаюсь в существовании всеблагого Бога, то только тогда, когда вижу страдания невинного. Когда я смотрел, как умирала благородная Мирьям, мое сердце спрашивало: разве же нет Бога?.. Но в счастье, при сиянии солнца я сознаю и чувствую Его милость. Он наверно желает людям счастья и радости. Страдание же – это Его святая тайна, которая откроется там. Здесь, на земле, будем счастливы сами и, насколько можем, будем доставлять счастье другим. А пока прощайте. Я тороплюсь привести свой отряд к королю Витихису.

– Уже уезжаешь? – сказала Валерия – Когда же и где снова увидимся?

– Увидимся, Валерия, верь моему слову. Я знаю, наступит день, когда я получу право вывести тебя из этих мрачных стен. Пока не тоскуй: наступит день победы и счастья. Меня укрепляет мысль, что я обнажаю меч сразу и за свой народ, и за свою любовь.

Они пошли r воротам. Валерия видела, как он в полном вооружении вскочил на лошадь и поехал впереди отряда. Ярко блестели шлемы воинов на закате, легко развевалось голубое знамя. И она долго-долго с тоской глядела им вслед.