Швейцарские горки. Испанский сапог (сборник)

– Именно их… Эти бойцы, конечно, внесли свою лепту. Просто логика на стороне американцев. Согласитесь, им смерть Абрамова была ни к чему. Она сломала им всю игру. Конечно, при известной ловкости мысли на труп можно списать многое. Практически все. Он же уже возражать не будет. Припишут ему что угодно – иди, друг милый, опровергай. Но все равно живой он был им куда нужнее.

Аренд засопел.

– Дорогой метр. Результаты вскрытия известны? – обратился Ледников к Аренду, чтобы переменить направление разговора.

Мэтр отвечать не спешил. Наконец сказал:

– Остановка сердца. А причина? Потребуется еще несколько экспертиз, это займет несколько дней. Но…

– Что? – насторожился Ледников. Было понятно, что Арендт подошел к самому важному.

– Дело в том, что остановка сердца стала следствием сильнейшего анафилактического шока.

– Анафилактического шока? – переспросил Ледников.

– А что это за штука такая? – решил уточнить Немец.

– Аллергическая реакция.

– Он что-то съел?

– Нет, – покачал головой Арендт. – Причиной шока стало лекарство…

– Которое ему прописал тюремный врач? – быстро спросил Ледников.

Аренд опять покачал головой.

– Нет. Господин Абрамов попросил это лекарство сам. Он сказал, что принимает его много лет и оно ему всегда помогает. На самом деле, принимать его господину Абрамову было категорически противопоказано. Особенно в его состоянии. Но он сам попросил…

Арендт посмотрел на Ледникова и Немца неморгающими глазами, давая им время самим сделать соответствующие выводы.

– Самоубийство, – не колебался Немец.

– Или несчастный случай, – не стал торопиться с выводами Ледников.

Арендт согласно прикрыл глаза.

– То есть просто убийство мы теперь исключаем? – решил уточнить Немец.

– Раз он попросил лекарство сам, то… – Ледников потер лоб.

– И что теперь? – не унимался Немец.

– Теперь швейцарцы будут устанавливать, знал ли Абрамов, что ему нельзя принимать это лекарство. Предупреждали ли его об этом врачи в Москве? Долгая история.

Арендт опять согласно кивнул.

– Вопрос: что им выгоднее? – спросил Немец и сам поспешил с ответом: – Совершенно очевидно, что несчастный случай. Самоубийство вызывает массу неприятных вопросов.

– Тем более, что есть даже статья – доведение до самоубийства, – напомнил Ледников.

Аренд демонстративно прокашлялся, требуя внимания:

– Есть еще один момент. Сегодня адвокаты господина Абрамова должны передать его дочери конверт с посланием лично для нее. Возможно, там хранится разгадка…

Немец повернулся к Ледникову и развел руками:

– Все возвращается на круги своя. Опять ваш выход, сударь!

– Ну что, прямо к ней? – открыв дверь машины, бодро спросил Немец.

Ледников, не зная, что ответить, бесцельно посмотрел по сторонам. Во время последнего разговора, когда он сообщил Жене о смерти отца, она выглядела совершенно подавленной. Выведывать у нее, что написал в предсмертной записке отец, честно говоря, не хотелось. Немец, конечно, прав, тянуть нечего. Но он уже отдавал себе отчет, что его отношение к Жене теперь не укладывается в рамки простого делового знакомства. И понимание этого вовсе не радовало Ледникова. Ладно, это она могла напридумывать про него какой-то фантастический любовный роман, имевший мало отношения к действительности, но ему-то зачем осложнять себе жизнь?

Метрах в тридцати от них стоял тяжелый квадратный «мерседесовский» пикап песочного цвета из тех, на которых перевозят деньги. Рядом переминался с ноги на ногу, покуривая, долговязый инкассатор в униформе. Одновременно он что-то говорил по телефону. Закончив разговор, инкассатор нырнул в свой броневик.

– Так мы едем? – нетерпеливо спросил Немец, плюхаясь на сиденье.

И тут Ледников вспомнил: этот инкассатор – есть тот самый долговязый гад, который прицепился к нему, когда он ездил с Женей на место гибели Разумовской… Только тогда он работал под полицейского.

Броневик, стремительно набирая скорость, двинулся в их сторону. Человек за рулем спокойно смотрел прямо на Ледникова.

К счастью, Немец еще не успел захлопнуть дверь машины.

– Немец, прыгай из машины! – проорал Ледников. – Прыгай, тебе говорят!

Немец уставился на него непонимающими глазами.

Броневик был уже в нескольких метрах, когда Немец наконец вывалился боком в открытую дверь и покатился по асфальту. Сам Ледников одним скачком скрылся за стволом могучего платана и в тот же миг услышал скрежещущий звук, с которым бронированный монстр превратил машину Немца в смятую банку из-под пива.

Немец, который уже все понял, не дожидаясь, пока проклятый броневик сдаст назад и снова наберет ход, мигом взлетел по ступенькам, которые вели к входной двери какого-то странного особняка и прижался к стене. Там его на броневике было не достать.

Ледников стоял за деревом и думал, что делать, если эта долговязая сволочь выйдет из своего катафалка. Будь у него пистолет…

Однако эти гады внутри броневика, видимо, слишком спешили. Машина мигом подала назад, развернулась и скрылась за ближайшим поворотом.

Немец спустился по ступенькам, потирая ушибленное колено. Посмотрел на то, что осталось от машины, в которой он еще несколько секунд назад рассиживал, и уставился на Ледникова.

– А кто-то убеждал меня, что гости уже разъехались, – задумчиво произнес он.

Надо сказать, без всякого упрека. Разве что с некоторым удивлением.

Глава 27 Nemo peccat invitus Никто не грешит против своей воли

Весьма эффективный прием – демонстрация большей осведомленности следователя, чем это есть на самом деле. У подозреваемого складывается ощущение, что сопротивление бесполезно.

Они как раз сворачивали на улицу, где жила Женя, когда возле ее дома остановился серебристый «опель». Немец сразу притормозил и бросил быстрый вопросительный взгляд на Ледникова.

Из «опеля» торопливо выбрался человек в светлом пальто и длинном черном шарфе. Это был Сухоцкий.

– Сам господин Сухоцкий, – многозначительно сказал Немец. – Интересно, с какими намерениями?

В дверях дома показалась Женя. Она открыла калитку, впустила Сухоцкого. И они пошли к дому. Уже на ступенях Сухоцкий обнял ее за плечи, и они скрылись в доме.