Швейцарские горки. Испанский сапог (сборник)

Тут позвонил отец.

– Ты телевизор случайно не смотришь?

– Так, одним глазом. А что?

– Ну, как впечатления?

– Впечатления сильные.

– Откуда наш сеньор Рамон всего этого набрался? Я имею в виду – про Келлера? Тут работал кто-то из наших сограждан… И сработал очень ловко. Чувствуется класс.

– Интересно – кто?

– Уж не ты ли? – засмеялся отец.

– Знаешь, у меня была такая мысль, но я не успел – слишком поздно сообразил, что Келлер мог быть связан с Сатрапом в прошлом…

И тут в дверь позвонили, причем, как выразился русский писатель-классик, позвонили беспрекословной рукой. Поэтому Ледников ничуть не удивился, увидев у калитки двух полицейских с мрачными лицами. Подумал только, будут ли его задержание снимать на камеру и стоит ли накинуть на голову большое банное полотенце.

Но полицейские повели себя достаточно мирно. Как оказалось, их прислал сеньор Рамон, который хочет срочно видеть сеньора Ледникова. Отказываться от приглашения не было ни резонов, ни возможности, и Ледников проследовал к полицейской машине.

Лицо сеньора Рамона, к которому его провели, было усталым, осунувшимся. Он вовсе не выглядел победителем, только что осуществившим грандиозную операцию по задержанию пустившей щупальца по всей Испании русской мафии.

– Они ни в чем не сознаются, – пробурчал сеньор Рамон, когда они с Ледниковым остались вдвоем. – Твердят, что не имеют никакого отношения к исчезновению журналистки.

– А похитители?.. Они никак не проявлялись? Никаких требований?

Сеньор Рамон мотнул головой.

– И никаких следов? Ее никто не видел?

– Пассажиры рейса, которых мы опросили, не помнят ничего необычного. В аэропорту тоже все было буднично. Сеньора Жоффрен быстро прошла паспортный контроль и отправилась к стоянке, где оставила перед отлетом в Москву свой автомобиль. Села в него и уехала. Больше ничего. – Сеньор Рамон поднял на Ледникова свои печальные глаза.

– Честно говоря, я надеюсь, вы можете тут что-то прояснить. Вы же лучше меня знаете всю эту публику, знаете обычаи русских…

Вступать в надоевшую и бессмысленную дискуссию о том, что окружение Сатрапа называть русским, значит впадать в заблуждение, Ледников не стал. Сеньору Рамону явно было не до того.

– Может быть, подоплека тут в ином, – предположил он. – А значит, и мотивы похищения иные. И заказчики тоже.

– Что вы имеете в виду?

– Мы исходили из того, что похитители не хотели появления статей сеньоры Жоффрен, которые могли повлиять на решение суда по Сатрапу… И похитили ее именно поэтому. То есть это друзья или близкие Сатрапу люди.

– Ну да…

– А что если это сделали его враги?

– Враги?

– Да, враги Сатрапа.

– Но зачем? Зачем им мешать появлению публикаций, разоблачающих Сатрапа? Где логика?

Ледников вздохнул:

– Давайте представим себе, что могла привезти из Москвы сеньора Жоффрен? Какие такие страшные материалы? Ну, рассказы о прошлых подвигах Сатрапа, которые он совершал уже много лет назад в Грузии и Москве… Они что, сильно заинтересовали бы испанский суд? Тем более, что это были бы именно истории, тянущие на газетные публикации, а не официальные юридические документы. Скорее, это было интересно испанской публике, а не суду, которому нужны факты. Причем факты, касающиеся деятельности Сатрапа в Испании… Вряд ли сеньора Жоффрен привезла такие материалы из Москвы.

Сеньор Рамон задумчиво покивал головой.

– А вот исчезновение испанской журналистки, которая много писала о процессе, резко меняет ситуацию. Особенно сразу по возвращении из Москвы, откуда она привезла какие-то материалы, о которых никто не имеет представления…

– Кроме вас, – тихо сказал сеньор Рамон.

– В смысле? – не включился Ледников.

– Вы же сами только что рассказали, какие материалы могла раздобыть сеньора Жоффрен… И вы подсказали ей людей, к которым она обращалась в Москве. Вы говорите, в них не было ничего опасного для Сатрапа, но почему я должен этому верить?

«Так, – подумал Ледников, – видимо, все-таки придется закутывать голову полотенцем, когда меня возьмут под белы руки и поведут в испанское узилище. Он явно недооценил старикана Рамона, решив, что тот устал, разочарован и не знает, что делать. У старикана явно что-то на уме. Но что? Что-то он знает, вернее, узнал.

– Сеньор Рамон, могу я задать вам один вопрос?

– Попробуйте.

– Что послужило причиной ареста адвоката Келлера? Что вас толкнуло на это? Откуда вы узнали, что Келлер связан с Сатрапом и работает на него?

– Это секретная информация, – строго сказал сеньор Рамон, и лицо его стало значительным и надменным, как у надгробного памятника.

– Понятно. Кто-то вам, говоря по-русски, на него настучал…

– Да нет, вам еще не все понятно. Мне стало известно еще кое-что…

– И что же?

– Оказывается, вы хорошо знакомы с адвокатом Келлером… Вы вместе учились и встречались с ним уже здесь… Откуда я знаю, о чем вы говорили во время ваших встреч? Что обсуждали? Не расскажете?

Ледников задумался. Рассказывать что-либо было еще рановато. Старикан играет втемную, и кто знает, что у него там, на его уме испанского полицейского.

– Вы понимаете, что теперь я могу с чистой совестью упрятать вас в тюрьму к вашему студенческому приятелю? – сеньор Рамон откинулся на спинку стула и посмотрел на Ледникова весьма выразительно. – Может, тогда вы станете пооткровеннее? И перестанете испытывать терпение испанской полиции?

«Ну, если бы терпение уже закончилось, подумал Ледников, я давно уже был в тюрьме, а не вел тут душеспасительные разговоры. Все-таки старикан Рамон был серьезный и честный полицейский, он чувствовал, что версия о похищении Нурии подручными Сатрапа не выглядит неуязвимой. Поэтому он подстраховал себя от упреков в бездеятельности, арестовав бригаду сатраповцев. А с другой стороны, он чувствует, что Нурию найти таким образом вряд ли удастся. И все-таки надеется, что Ледников может подсказать новый вариант следствия… Так что терпение его еще не закончилось. Но и надеяться на то, что оно бесконечно, не стоит».

– Сеньор Рамон, я понимаю, что будь на вашем месте другой следователь, он мог бы упрятать меня за решетку, – примирительно сказал Ледников.

– Я не делаю этого вовсе не из любви к вам. Я все еще рассчитываю на вашу помощь.

– У меня есть некие соображения, но прежде мне хотелось бы проверить кое-что – не хочу указывать вам на сомнительный след.

– Вы опять темните, – пробурчал сеньор Рамон.

– Нет, просто не хочу забивать вам голову сомнительными подозрениями. Не могли бы вы ответить на два моих вопроса?