Сибил

Ума затрясла головой, пытаясь показать, что с ней все в порядке, и одновременно сдерживая рвущиеся наружу слезы.

– Но ты же плачешь! – воскликнула незнакомка.

– Нет-нет, все нормально!

Не станешь же объяснять, что мир вокруг стал темным и неприглядным из-за… Да и отчего он стал таким – тоже не будешь рассказывать первому встречному!

Но не тут-то было! Женщина некоторое время внимательно смотрела на девочку и взгляд ее потеплел. Она спросила, как зовут девчушку. Ума тихонько шмыгнула носом и тоже посмотрела на нее. У женщины было красивое доброе лицо, длинные седые волосы убраны в сложную прическу. Из-под дорожного плаща виднелось простое, но красивое платье. Женщина явно была знатная, но не высокомерная. Ума назвала свое имя.

– А меня зовут Брот, – улыбнулась женщина и неожиданно предложила девочке прокатиться на повозке. – Видишь ли, я уезжаю… А ты как бы проводишь меня. Согласна?

Ума посмотрела на нее и почему-то согласилась. Брот помогла ей забраться в повозку, сама простилась с хозяйкой дома, и вскоре возница уже шевельнул вожжами, трогаясь в путь.

Брот поинтересовалась – удобно ли Уме сидеть. Та утвердительно кивнула. Если честно, то девочка никогда и никуда не ездила. Ургана и сама никогда не покидала Города, и дочь ее всегда была здесь. И сейчас этот нехитрый процесс даже немного отвлек Уму от тяжелых мыслей.

– Скажи честно – ты точно не ушиблась? – еще раз спросила Брот. Увидев, что девочка отрицательно качает головой, она мягко поинтересовалась: – Так что же тебя так расстроило?

– Да так… Просто… – Ума грустно вздохнула. – Я этого не хотела, но это получилось…

Брот выслушала столь витиеватый ответ как ни в чем не бывало и согласно кивнула:

– Да, так бывает. И довольно часто. Надеюсь, ты не разбила чью-то любимую чашку?

– Нет, – Ума даже чуть улыбнулась, – это другое!

– Ну, не хочешь, не рассказывай! – сказала женщина и тоже улыбнулась девочке.

– А вы надолго уезжаете из Города? – поинтересовалась Ума.

– А я и не уезжаю, я просто еду к себе домой, – ответила Брот. – Я живу довольно далеко отсюда, у Холодной башни, а сейчас гостила у своей родственницы, которая живет рядом с дворцом Правительницы.

Ума кивнула и стала смотреть по сторонам. В этот ранний час на улицах Города было не многолюдно, всего лишь слуги и простолюдины, да и те в основном шли на рынок и обратно – закупали еду и дрова, чтобы приготовить пищу. Эх, жалко, что никто не видит, как Ума едет в богатой повозке, совсем как взрослая!

Подумав об этом, девочка села ровнее, выпрямила спину и гордо подняла голову. Хотела взяться руками за край скамеечки, на которой сидела, но передумала и просто положила их на колени. Правая ладонь наткнулась на что-то твердое в кармане платья. Стараясь не менять осанки, Ума достала из кармана серый кругляшек. Да это же подарок Науша! Надо же, а она совсем про него забыла! Ума улыбнулась.

– Какая красивая вещица! У того, кто его делал, явно золотые руки! – Брот заметила в руках девочки кругляшек.

– Да, – тихо согласилась Ума, вспомнив розовощекого Науша.

– И он наверняка хороший человек, – сказала Брот, увидев, как просветлело лицо ее новой знакомой.

– Хороший, он животных очень любит. А они – его… – сообщила девочка.

– Но это же медальон! Почему ты его не носишь?

Ума сказала, что ей его совсем недавно подарили, и она не успела вдеть в него веревочку. Брот на секунду задумалась, потом ловко отпорола от рукава своего платья тонкую синюю ленту и протянула ее Уме.

– Вот, возьми! Вдевай в свой медальон и носи его! Так у тебя и обо мне будет небольшая, но память. Тем более, что нам пора прощаться. Мы уже отъехали довольно далеко, а тебе придется возвращаться пешком.

Девочка приняла подарок и тут же начала надевать медальон на шею. Надо же – сразу два подарка за такое короткое время! Брот помогла ей повесить украшение и полюбовалась на довольную Уму.

– Ну, вот, девочка, ты уже улыбаешься! Это хорошо! И, знаешь что, всегда помни – за любым, даже самым ненастным днем, все равно будет и день солнечный!

Повозка остановилась и Ума тепло распрощалась с пожилой женщиной. А потом, возвращаясь, девочка несколько раз прикладывала ладошку к груди, чувствуя кожей гладкий металл и мягкую ткань ленточки. И лишь приблизившись к калитке, через которую она удрала из дворца, Ума спрятала медальон под одежду.

30

Вернувшись домой, Брот раз за разом вспоминала эту девочку – Уму. И отчего этот ребенок так врезался ей в память? Мать Кера так и видела перед собой ее темные глаза, черные, словно воронье крыло, волосы. Губы Умы сначала кривились от готового вот-вот разразиться плача, но потом, слава богам, девочка заулыбалась. Бедненький расстроенный воробышек!

Брот то и дело возвращалась мыслями к девочке, при этом, сама того не замечая, то хмурилась, то мягко улыбалась. А потом она разложила свои карты.

Луна. Дорога. Луна. Ну, то, что Брот только что проделала довольно приличный путь, она и сама знала. Но что же за обман такой, словно черная птица, кружит вокруг нее? Брот посидела, задумавшись, потом встала и прошлась по комнате. Снова вернулась к столу, собрала карты, зажгла свечу, сняла с руки кольцо, немного подержала его над огнем. Закрыв глаза, Брот разложила тоненькие дощечки карт и бросила кольцо на них. Массивное золотое украшение тихонько стукнуло о дерево.

Брот постояла немного и лишь потом открыла глаза. Это было очень точное предсказание, и она это знала, но прибегала к такому гаданию не часто. Ни к чему знать лишнее наперед – эту заповедь, заложенную еще старой бабкой Брот, учившей ее многим премудростям, мать Кера всегда соблюдала свято. Но сейчас что-то сильно тревожило ее, а что именно – она не понимала, потому и пошла чуть дальше обычного.

Брот подняла карту, на которую упало ее кольцо. Ребенок, дитя. Женщина нахмурилась. Пожалуй, не все так просто… Сначала она подумала о той девочке, привезенной накануне во дворец. Но потом перед ее глазами снова встала смуглянка Ума. Вряд ли эта встреча была случайна, в этом мире вообще нет ничего случайного…

Возвращая кольцо на место, Брот решила, что ей нужно поговорить с сыном…

… А вечером того же дня в старой избушке на краю леса молодая женщина с тревогой всматривалась в изборожденное морщинами лицо старой Эйлы.

– Не волнуйся, Нарта! Все у нашей Сибил хорошо! – натруженные руки плеснули в чашку какой-то настой, и Эйла поднесла чашку Нарте. – На, вот, выпей. Издергалась ты вся!

– Да нет, все нормально! – возразила Нарта.

– Нормально… – беззлобно поддразнила ее знахарка. – А то я не вижу! Твое сердце стучит так, что слышно по всему лесу! На, вот, пей!