Сибирь 2028. Армагеддон

– Я стреляю… – взволнованно прошептала Ольга.

– Не надо, – бросил я. – Побереги стрелы, толку от них…

Я медленно привставал, расставив ноги. Молчун подо мной скулил уже на какой-то музыкальной ноте, повышая октавы. Тварь приближалась к лодке, виляя боками, словно женщина бедрами. И вдруг пропала, провалилась в пучину вод!

– Держись за борта! – ахнул я и поджал ноги, чтобы сохранить устойчивость. Тварь ударила упругим боком по днищу, но мы уже были готовы! Хотя тряхнуло нешуточно. Она снова показалась рядом с поверхностью – матово поблескивающая, остроносая. Дала загиб, меняя положение в пространстве, снова устремилась к нам, чтобы уйти под воду и продолжить игры с подбрасыванием «мячика». Но теперь я не позволил ей это сделать! Открыл автоматический огонь по приближающейся туше. Пули ложились кучно, разрывая чешую и кожу – броневого колпака на этом чудище не было. Положение, в котором я стоял, взывало к чему-то лучшему, но времени не оставалось. Я удерживал цевье, прикладывал старания, чтобы ствол не гулял. Перенес огонь – поближе к голове. И тварь заметалась, потеряла ориентацию. С хрустом вскрылась черепушка, брызнули мозги и хрящи. Она еще была жива, но вертелась как волчок, прекратила преследование. Пошла на дно, бултыхая хвостом и взметая тучу брызг. А я забросил автомат за спину, схватился за весла и принялся выравнивать посудину…

Мы отдышались, начали успокаиваться. Нас сносило под раскроенную пополам опору Коммунального моста. Справа «освежал» пейзаж порванный метромост и горка чего-то невразумительного на месте станции метро «Речной вокзал». Я налег на весла, пора уже было приставать.

– Убедилась, что автомат бесшумный? – прохрипел я.

– Бесшумнее не бывает, – фыркнула Ольга. – Аж уши заложило.

– От страха их у тебя заложило…

Ближе к берегу интенсивность течения снижалась. А когда мы зашли за торчащую из воды глыбу мостового пролета, оно совсем перестало ощущаться. Вода в этой заводи была спокойная. От нее поднимался удушливый запах гнили и ржавчины. Берег под опорой был перепахан, словно его скрупулезно обрабатывали из тяжелых минометов. Молчун опять скукожился на дне. Ольга сползла с носовой банки, изящно подогнув ноги, осматривала берег в прицел арбалета. Я поднял весла, взял автомат и тоже пригнулся. Лодка продвинулась по инерции на несколько метров и встала напротив груды бетонных плит, застывших в хаотичном беспорядке. Я что-то чувствовал. Не мог понять, что именно…

Шевельнулось что-то в районе перевернутого джипа – двенадцать лет назад он свалился с треснувшего моста и распался на фрагменты вместе с пассажирами. Приподнялось тело, проворчало:

– А вы еще кто такие, вашу мать?

Я готов был держать пари, что это детский голос! Невзирая на хрипоту и потешное стремление казаться взрослее. Но палец уже поглаживал спусковой крючок – на детский голос меня не купишь. Напряглась спина залегшей на носу девушки – и она собралась стрелять.

– А ты кто такой? – спросил я.

– Ага, хитрые какие… Я первый спросил.

– Слушай, пацан, тебе станет легче, если мы представимся? – резонно вопросила Ольга. – Ты там один?

– Ну…

– Не нукай, не запряг. Давай сделаем так – сейчас ты выйдешь на свет, и если мы не увидим в тебе ничего ужасного, то так и быть, не будем стрелять. Если попытаешься скрыться или что-нибудь отчудить, набьем тебя свинцом так, что мама не узнает. Договорились? Выходи.

– Вот блин, попал… – ворчало низкорослое существо, выбираясь из-под зависшего над водой капота. – Мама не узнает, мама не узнает… Она и так меня не узнает. Вышла вся моя мамка…

Я включил фонарь. Взору предстало живописное существо предположительно «мальчишеского» пола. Худосочный, от горшка три вершка, куриная шейка. Ворох сальных одежд, сапоги до пупа, куцая шапчонка с козырьком на затылке. Физиономия измазана так, словно он нарочно это сделал. Смышленые глаза затравленно бегали и щурились. Беспризорник из республики ШКИД.

– Ты что тут делаешь, босяра? – спросил я.

– Что делаю, что делаю… Рыбачу я тут, не видишь, что ли? А что, запрещено?

– А лет тебе сколько?

– Вот пристал… Тринадцать мне лет – ты еще спроси, мужик, почему я такой маленький. С чего бы я тут вырос, блин?

Действительно. С витаминами и прочими молочными кухнями в стране становилось совсем плохо. А лиц моложе двенадцати не существовало по модулю. Я осветил пространство у пацана под ногами и немного расслабился. Из гравия выступали две рогатины, в них были вставлены жердины, за неимением лучшего способные сойти за удочки. В воде пропадали натянутые капроновые нити. Всё это дело как-то не смахивало на заранее расставленную западню.

– На что ловишь? – ухмыльнулся я.

– На что, на что… На сопли с тараканами, блин.

– Клюет?

– Сейчас клюнет… Слушайте, кончайте мне в морду светить. – Чумазая мордашка начала забавно гримасничать. – Это вы там на реке с рыбкой зажигали?

– Ты видел?

– Я даже слышал.

– Я же говорила, что грохот стоял, а ты не верил, – пробормотала Ольга.

– Ладно, пацан, отступи немного, но никуда не пропадай. – Я снова взялся за весла и подрулил к берегу, дождался, пока посудина развернется и примкнет левым бортом к бетонной плите. Уши напряженно работали, электрический зайчик прыгал по фрагментам береговых красот. Я подтянул лямки рюкзака, перехватил автомат и перепрыгнул на плиту.

– Мог бы и руку подать, джентльмен, – ворчливо бросила Ольга.

– Ну, знаешь, тебя не понять, – возмутился я, протягивая руку.

– Да иди ты… – Она ее опять проигнорировала (вот и пойми этих женщин), прыгнула на ту же плиту. Мы одновременно шагнули на землю…

Что случилось, я даже не понял! Пацан переминался в стороне, вдруг что-то дернул, и ноги в районе щиколоток обхватила удавка! Видать, не только у меня, и Ольга испуганно ойкнула. И вдруг нас прижало друг к дружке, мы стали единым целым в коварной петле, не устояли и покатились по земле! Я пытался подняться, но Ольга мешалась, рычала мне что-то в подбородок, а чертенок в лохмотьях бегал вокруг нас, подленько хихикал и запутывал длинной веревкой еще больше! Вот ловкач! Я все же привстал, высвободил руку, чтобы дотянуться до упавшего автомата. Но он меня толкнул, у меня практически не было опоры! Я снова повалился – да так, что у Ольги подо мной затрещали кости. Руку что-то обвило, едва не вырвало – еще одна петля! Мы и опомниться не успели, как уже лежали, связанные по рукам и ногам, а над нами приплясывал подлый заморыш и радостно смеялся.

– Я же говорил, что сейчас клюнет, я же говорил…

Не думаю, что он намеренно нас подкараулил. Действительно рыбачил, но все свое носил с собой, и, узрев плывущих лохов, не смог удержаться. Ну, какой же ловкач… Фонарь я уронил, он поднял его, озарив свою задорную плутоватую физиономию с носом-пуговкой. Прыгнул мне за спину, принялся растягивать веревки на рюкзаке, чтобы добраться до завязок.

– Сейчас мы посмотрим, мужик, что у тебя есть… – Он уже запускал свои шаловливые ручонки в мою собственность. – Ого, да у тебя тут такие богатства… ну все, гуляем…

– Парень, перестань… – хрипел я, извиваясь. – Оставь еду в покое, я тебе и так ее дам…

– Ага, так я и поверил, заливай больше, мужик, покормишь ты меня, как же. Догонишь и еще покормишь… – бормотал восхищенный шкет, пожирая глазами драгоценные консервы, аптечку, набитую лекарствами и бесценным тетрациклином, теплое нательное белье, шерстяные носки и перчатки.

– Боже, как мы лоханулись, не могу поверить… – стонала и дергалась подо мной Ольга. Я боялся, что она с досады вопьется зубами в мой подбородок. Ее лицо касалось моего, и с этим, к сожалению, ничего нельзя было поделать.

Чертов Молчун! Он отомстил нам сполна – за то, что мы не оставили ему выбора и заставили натерпеться страха! Он до последнего таился на дне посудины. А когда манкировать своими служебными обязанностями стало просто неприлично, он со зловещим рычанием перемахнул через борт, повалил пацана, прижав его к земле, и оскалил пасть у него под носом!

– Пощадите, дяденьки!!! – тут же истошно завыл смертельно испуганный мальчишка. Еще бы не испугаться – скалить пасти умеют даже болонки.

– Ни хрена себе дяденьки… – вымучила Ольга, извиваясь подо мной, как лента гимнастки.