Сибирь, союзники и Колчак т.2

Я принял на себя тяжелые обязанности главноуправляющего как жертву. Я предлагал другого кандидата на это место — недавно приехавшего в Сибирь Н. К. Волкова, бывшего товарища министра земледелия при Шингареве, но провести назначение нового человека было тогда очень трудно. Верховный Правитель приезжал в Омск на день-два и сейчас же опять уезжал, а назначать, не познакомившись с кандидатом, он не хотел.

Если уход Михайлова, уменьшение роли Тельберга и уход Лебедева, совпавшие с прочими переменами, были вообще приветствованы, то зато сменившие их лица были встречены очень холодно.

Вместо Михайлова был назначен фон Гойер.

В Омске находилось в то время всего два лица, которых можно было считать сведущими в финансах: Феодосьев и Гойер. Первый, однако, всегда уклонялся от предложений, которые ему делались раньше. Он считал себя обиженным и демонстративно не ходил в Экономическое Совещание, членом которого был избран. Что касается Гойера, то он был представителем Русско-Азиатского банка, который считался одним из главных виновников падения рубля, хотя некоторые сведущие лица и горячо утверждали, что эти обвинения — обывательские.

Вместо Лебедева был назначен Дитерихс.

В то время он еще не пользовался престижем в Сибири. Он принял командование в июле и непрерывно отступал. Его считали монархистом и мистиком. На Урале накануне оставления его войсками он мобилизовал всё мужское население, что вызвало озлобление рабочих. Призывая на борьбу с большевиками, Дитерихс говорил только о храмах и о Боге и объявил священную войну. Это казалось диким.

«Гора родила мышь». Общество осталось неудовлетворенным переменами, последовавшими в середине августа.

Свидание с Белоруссовым

Редактор «Отечественных ведомостей» и председатель комиссии по выборам в Учредительное Собрание пришел ко мне в очень мрачном настроении.

— Я впал в безнадежность, — сказал он, — здесь, в Омске, нет людей воли, есть только люди мысли. Придешь к ним, выскажешься, они согласятся. Проходит время, а положение остается прежним. Есть ли какой-нибудь выход? Я думаю, нужно привлечь чехов на фронт, нужно оживить агитацию, укрепить авторитет Совета министров.

— Да, это как раз то, что я решил сделать.

— А вы не обманете? Не будет ли это тоже только выражением доброго желания?

— Надеюсь, что нет.

Аве программы

Действительно, я поставил себе целью приблизить Совет министров к Верховному Правителю, заставить всех членов Совета почувствовать, что они не только законодатели, оживить саму деятельность Совета министров, изъяв из повесток всё ненужное, чиновничье, и, главное, добиться скорейшего преобразования Государственного Экономического Совещания.

С первых же дней вступления в должность я увидел, насколько работа главноуправляющего стала сложнее, чем была во времена Сибирского Правительства.

Я был в свое время управляющим. Тельберг переименовался в главноуправляющего. Действительно, масштаб расширился.

Законодательная работа Совета министров стала разнообразнее и обильнее. Необходимо было обдумывать повестку, подготовлять дела к слушанию, рассматривать заключения юрисконсультской части, редактировать журналы Совета.

Верховный Правитель постоянно уезжал. Между тем накопилось множество неутвержденных законов. Требовалось изучить их и доложить адмиралу, который относился в то время ко всем законам как к бумагомаранию.

В ведении главноуправляющего был отдел печати — «Правительственный вестник» и бюро обзоров. Кроме того, при моем предместнике возник так называемый Особый отдел, своего рода контрразведка, действовавшая в советском тылу.

У меня же на руках, хотя и «временно», оставалось Государственное Совещание.

Все это было ничего. Осложняло дело, главным образом, то, что для успешности проведения какого-нибудь большого вопроса необходимо было подготовить Председателя Совета министров, обеспечить большинство среди членов Совета (а их было пятнадцать человек), наконец, убедить Верховного Правителя. Иной раз, протащив дело через две стадии благополучно, на третьей можно было сломать ногу. Наиболее трудной стадией оказался Совет министров. Эти пятнадцать человек, у которых соотношение голосов складывалось самым неожиданным образом, приводили меня нередко в мрачное отчаяние. «Группы» уже не было. Для того чтобы укрепить взаимное доверие, было решено встречаться для обсуждения каких-нибудь вопросов только всем вместе. Но сговориться всем вместе было только мечтой.

Предложил программу и министр земледелия Н. И. Петров, который подал в августе Вологодскому мотивированную политическую записку, оканчивавшуюся следующими указаниями:

«Лозунги коммунистов ошибочны (они сами это сознают), противоречат объективным условиям жизни, но они упрямо, с энергией, достойной лучшего применения, проводят их в жизнь.

Лозунги нашего Правительства верны, они отвечают объективным условиям жизни, но они не проводятся в жизнь.

Потому что не для всех нас ясна цель, не все ее одинаково понимают. У нас нет плана действий. Нами не продуманы методы и средства действий. Там все агенты подчинены одной руководящей идее, одной воле. Здесь каждый действует за свой страх и риск. Там главная сила — армия, а офицерство — только технический аппарат, и ничего больше. Его держат в страхе, его покупают, за ним следят, и он выполняет добросовестно свои технические задачи. Всё остальное его не касается.

У нас тоже главная сила — армия.

Армия и вместе с ней боевое офицерство раздеты, разуты и голодны. Тыловые учреждения переполнены офицерством. Высший командный состав занят не своим делом. Он ведет политическую игру. В этом и есть вся трагедия. Офицерство должно быть возвращено в свое первобытное состояние — быть технической силой. Политику надо изъять из военной среды, а всё обслуживание армии передать людям гражданским. Если их для этой цели надо заставить, то перед мерами нечего останавливаться.

Если наша цель — создание правового государства, то надо принять все меры к тому, чтобы это не была пустая фраза. Охрана законности и порядка должна быть проведена в жизнь. Для этого в первую очередь надо изменить строй современных судов с их громоздким и медленно действующим аппаратом. Стыдно всегда прикрываться военно-полевой юстицией, когда можно обычную юстицию сделать работающей быстро. Быстрое привлечение и суд, быстрый суд как над должностными, так и над частными лицами сыграет громадную роль.

Вот две задачи момента. Борьба, последняя смертельная схватка с врагом — и умиротворение тыла.

Всё остальное бледнеет перед первой задачей. Если не будут напряжены все силы, если не будут приняты решительные меры, в отдельных случаях даже принуждение — дело будет проиграно.

Если масса не понимает, что она творит, ее надо заставить делать то, что требуется, а не то, чего хочет она. И надо спешить, пока еще не поздно.

Совет министров отошел от Верховного Правителя. Надо их снова сблизить, надо вместе смело взглянуть правде в глаза, выработать план действий, не исключая и военного, и взяться за дело.