Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918—1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства
Шрифт:
Печать государственной измены отталкивала всех, кто честно мыслил, от вождей большевизма и их последователей, и никто не выражал сомнения в истинности тех обвинений, которые повсюду открыто раздавались по адресу большевиков, – обвинений в получении ими денег от германского Имперского банка, о существовании в Смольном комиссии офицеров немецкого Генерального штаба, о выполнении большевиками всех требований Берлина.
В 1918 году Американское правительственное бюро печати опубликовало сенсационные разоблачения. Все, что раньше передавалось как слух, было обосновано документально. В Смольном действительно были немецкие офицеры.
«Соглашение» о совместных работах начинается следующими словами: «Согласно договору, заключенному в Кронштадте 6 июля месяца сего года (1917) между представителями нашего Генерального штаба и руководителями русской революционной армии и демократии: Лениным, Троцким, Раскольниковым
Из «соглашения» проистекало все остальное: перевод денег большевикам, выдача немецким офицерам в России подложных паспортов для поездки в Англию и Францию, убийство русских патриотов, уничтожение польских легионов и т. д.
Большевики не опровергали этих обвинений, они защищались со свойственной им циничностью: «Цель оправдывает средства».
Под впечатлением всех этих разоблачений Американское бюро печати сделало вывод, который многими уже забыт: «Всех находящихся в руках правительства Соединенных Штатов доказательств совершенно достаточно, чтобы уничтожить в уме каждого человека последний остаток веры в искренность большевистских вождей и в их способность сделать что-нибудь хорошее для России».
(На русском языке эти разоблачения были напечатаны во Владивостоке, в типографии Приморской областной земской управы в 1918 г.)
Революция 1917 года происходила по программе, разработанной более чем за десять лет до этого. За время революционной передышки вожди коммунизма Ленин и Троцкий готовились к проведению своей программы в жизнь, а умеренная русская демократия, насильственно устраненная от политической жизни, утешалась одними теориями и книжностью. Естественно, что большевизм с его бессердечной, но практичной для достижения цели демагогией легко заразил массы, поднял на поверхность самые темные силы. Все, что было морально более устойчивого, с омерзением отвернулось от тех приемов и методов, которые употреблял большевизм, и от тех людей, которых он выдвинул на места комиссаров.
«Централизм», стоявший в основе тактической программы большевиков, удался им не сразу. Достаточного количества дисциплинированных и подготовленных комиссаров сразу не нашлось, и первый период истории Советской Федеративной Республики ознаменовался децентрализацией власти.
В Сибири Советы рабочих и солдатских депутатов приняли большевистский характер только к концу декабря 1917 года. В течение первых двух месяцев после Октябрьского переворота большевизм в Сибири не давал себя знать.
В начале 1918 года земства и думы почти повсеместно были разогнаны. В Томске была распущена после двух дней существования Сибирская областная дума. Правительственные учреждения стали перестраиваться. Большевизм начал пускать корни.
Когда в январе 1918 года я переехал из Петрограда в Омск, рассчитывая, что Сибирь переживет большевизм и скорее и легче, я нашел, что не ошибся.
Большевизм держался в Сибири только на поверхности. Огромное море сибирского крестьянства нисколько не было им задето. Бессилие большевиков чувствовалось во всем, но больше всего в их административной беспомощности.
Во главе всего управления Западной Сибирью стояли Косырев и Лобков. Первый, как передавали, – один из воспитанников Горького, из приюта на острове Капри, но это едва ли не легенда [6] . Ко-сырев – типичный демагог, малоинтеллигентный солдат, который охотно прибегал к так называемой argumentatio baculina [7] . Помимо угроз, он находил мало аргументов.
Мне пришлось видеть его на открытии народного университета. Он предупреждал аудиторию об опасности увлечения буржуазной наукою, например «каким-нибудь Железновым [8] ». Из этого видно было, что правитель Западной Сибири никогда не читал Железнова, профессора-марксиста, подвергавшегося преследованиям в царское время за социал-демократическое направление.
6
Косырев В.М. действительно с 1909 по 1910 г. был слушателем социал-демократической школы для рабочих на Капри в Италии. После завершения учебы он участвовал в революционной деятельности в Санкт-Петербурге и был сослан на четыре года в Нарымский край. Продолжая революционную работу и в ссылке, он в результате попал в Томскую тюрьму.
Пытался устроить побег, но был пойман и возвращен в Нарым. В 1916 г. был призван на военную службу. После Февральской революции Косырев занимал пост председателя Томского и Омского Совдепа, в 1919–1921 гг. был заместителем председателя Сибревкома. С 1922 г. работал в Москве, занимая различные руководящие должности в системе легкой промышленности и Рабоче-крестьянской инспекции.7
Аргументация силы (лат.).
8
Железнов В.Я. – экономист, педагог и общественный деятель, профессор. В октябре 1917 г. был назначен директором Тимирязевской сельскохозяйственной академии в Москве, но через два года перешел на работу в Наркомат финансов, продолжая при этом преподавать в академии.
Внешность Косырева производила отталкивающее впечатление. Очень маленькое лицо с выдающимися скулами и злыми блестящими глазками производило впечатление ломброзовского типа. Когда из уст его раздалась угроза: «Буржуазия еще хрипит, но мы ее скоро совсем задушим», руки его сжались в кулаки, лицо вытянулось, – казалось, в этого человека вселился вампир. Впечатление было жуткое.
Ближайшим сотрудником Косырева был Лобков, еврей, сын местного омского лавочника, всего лишь двадцати лет от роду [9] , с большим темпераментом, но, конечно, без всякого опыта и знаний.
9
Лобков З.И., несмотря на молодость, играл в революционный период в Сибири вполне самостоятельную роль. Он с шестнадцати лет подвергался арестам, а в 1916 г. в возрасте восемнадцати лет вступил в РСДРП(б) и тогда же женился на «партийном товарище», большевичке Ольге Даниловне Гержеван-Лати. После Февральской революции Лобков – один из организаторов Омского Совдепа, после Октябрьской революции – председатель Омского городского комитета РСДРП(б) и комиссар финансов. В декабре 1917 г. на III съезде Советов рабочих и солдатских депутатов Западной Сибири именно Лобков провозгласил установление советской власти на Западно-Сибирской территории. В период восстания Чехословацкого корпуса Лобков участвовал в боях под Омском, позже эвакуировался в Тюмень. В 1919 г. был направлен на нелегальную работу в тылу белых с целью создания подпольного центра для антиколчаковского восстания. 28 марта 1919 г. был арестован. На допросах он сломался и дал показания на своих товарищей, в том числе и на жену (которая на тот момент находилась на подпольной работе в Екатеринбурге). Из-за этого последовал крупный провал большевистского подполья на Урале. Ольга Гержеван-Лати в числе других подпольщиков была арестована, приговорена к бессрочной каторге, но ей удалось бежать. А З.И. Лобков в мае 1919 г. был расстрелян.
Видную роль играл еще комиссар юстиции Вороновский, он же председатель Революционного трибунала. Этого деятеля я знал лучше других, так как участвовал в товарищеском суде кооператоров, постановившем исключить Вороновского за клеветнические доносы и корыстолюбие. Ему было около двадцати пяти лет.
Другие комиссары не отличались даже качествами первых трех, они лишены были и темперамента.
Наиболее образованным сотрудником Омского Совдепа был присяжный поверенный Попов, которому выпало впоследствии на долю стать видным участником следственной комиссии, допрашивавшей адмирала Колчака в Иркутске перед расстрелом его в феврале 1920 года.
Несколько чиновников из обиженных и обойденных дополняли картину. Таков был состав людей, в руках которых находилось управление всей Западной Сибирью. Каковы же должны были быть правители отдельных областей и уездов? Скудость интеллигентных сил в России вообще известна, большевики же в тот период оттолкнули от себя всю интеллигенцию.
Между тем период разрушения не мог длиться слишком долго. Центральная советская власть начала издавать декреты, коренным образом изменявшие прежний строй и требовавшие большой сознательности и творчества на местах.
Вся юстиция, согласно декрету народных комиссаров, возложена была на выборные судебные коллегии, причем решениям их, как по уголовным, так и по гражданским делам, присвоена была сила окончательных. Апелляция совершенно отменялась.
Такой порядок возможен лишь при большой опытности и вдумчивости судей и при наличии гарантий, что выборы судей будут обставлены условиями, обеспечивающими компетентность избираемых лиц. Но таких гарантий и условий не было установлено.