Сибирит

Мелькнули искры между рожками антенны робота.

– Сигналит, - догадался Григорьев и шагнув к многоножке - дырочка на корпусе, палец войдет. Что это?.. Метеорит ковырнул?

Многоножка попятилась от его пальца, и Григорьев опасливо покосился на лунное небо. Кошка пропала в камнях, ловя свою тень. А со всех сторон торопились к Григорьеву роботы. Штук двадцать. Половина их были многоножки, четыре суставчатых. Прочие двигались на колесах.

Последним шел большой, коробчатый робот-матка. Он направился к Григорьеву. Подъехал и спросил:

– Вы кто?

Григорьев объяснил.

– Запрошу информацию, - оповестил робот, выпуская антенну и мгновенно втягивая ее обратно. Откинулся борт.

– Садитесь в кузов, - сказал он.
– Изолируйтесь резиновым ковриком. Инструменты в кузове. Требуют осмотра механизмы за номерами 102, 576, 981, 983. Ремонт нужен номеру седьмому и от сто второго до сто девятого. Актом списан механизм за номером 13. Телепрограммы вашей работы поведут роботы номер 75, 101, 1001/бис. На всех телеканалах ("Это, конечно, устроил Бахтин. А не предупредил, хитрец!").

– Я же не одет!
– возразил Григорьев.

– Изолируйтесь ковриком.

Из-за скалы опять выбежала кошка. К нему? Нет, за ней гнался Второй Лунный пес, дворняга. Он разевал пасть, будто лая.

– Фью, фью, - засвистел Григорьев, но те скрылись в тени. Да и не услышали бы.

Откинулся задний борт. По нему к Григорьеву вползла многоножка. Одна лапа ее волочилась - сломана. Григорьев сделал юбочку из запасного коврика и взял в руки сварочный аппарат.

– Теперь можете и по всем каналам...

У трех роботов оказался пробой метеоритом, у остальных было нужно сменить отдельные стандартные блоки. Он не был механиком, но с делом справился. Этот ремонт, конечно, придумал Бахтин, как доказательство возможностей.

Григорьев торопился - стрелка спешила к черте. А тогда кончится запас энергии. Скоро кончится.

Работая, он говорил машинам:

– Однако вы хорошо сработаны, почини вас, и еще надолго годитесь.

Роботы теснились вокруг Григорьева. А один, бойкий, целился кинокамерой.

– Для потомков?
– спросил Григорьев.

...Все больше и больше роботов присоединялось к ним. Они желали рассмотреть Григорьева.

– Смотри, настоящий человек.

– Ему бы добавить конечности.

– Как лунный микроклимат?
– спрашивали они.

Стрелка подходила к красной черте - Григорьев положил инструмент.

И вдруг рассыпался - синими искрами. Исправленная им многоножка N 1001/бис сходила на каменистую почву, а робот-матка запросила по радио новые запчасти с Земли.

...Григорьевы стояли - все четверо, - переглядываясь и пересмеиваясь. У ног их низкой травкой румянился лес и клубились белесые туманы, покрывая кубики домов.

Вдали Григорьев увидел проступающий блеск гор Путорана и тусклые нити таежных речек. Он подумал, что было бы хорошо помотаться по государству, сесть в авто с Марией и ринуться в путь. Теперь он его купит, и на весь отпуск ринутся они во все колеса.

Хорошо! Теперь это возможно - Машина работает, теперь ему дадут очень долгий отпуск и приличную премию: Бахтин обещал. Он такой - скажет и обязательно сделает.

...И вдруг все стронулось с места, все кинулось в лицо Григорьева единым мощным броском. А выбежавшие люди снизу видели, как пронеслись к антеннам светлые пятна. Исчезли.

Они услышали, как Машина взревела один раз, второй, третий, четвертый. И каждый раз вздрагивало черное здание, дрожали стаканы и посуда на полках всего города, и что-то отзывалось в каждой человеческой душе сладкой и манящей тревогой.

...Машина стихла. Голова ее шевельнулась и, урча подшипниками, отползла в сторону. Но проблески индикаторов бесконечно продолжались, так как Машина все время была под током, ее не полагалось выключать.

Григорьев лежал и не шевелился. На него, захлестнув и смяв, вдруг обрушилось все увиденное, чему он не удивился сразу из-за поспешности, слепящий блеск лунных пород, косматое солнце, лунные кошки, собаки, роботы... Мозг Григорьева отчаянно защищался от чрезмерности увиденного, это родило непереносимую боль в голове.

И тут клацнула дверь. Далее же было все так, как они с Бахтиным рассчитали. Вошли медики, люди в белых халатах (приехали на "скорой"). Хрустящие, стерильные, незнакомые. И - величественные, так как осознали момент.

Один нес в ванночке здоровенный шприц и вату. Откинув крышку саркофага, он мазнул холодком по руке Григорьева и - ударом!
– воткнул иглу.

Григорьев даже зашипел от резкой, шипучей боли. Потом он ворохнулся, желая встать, и говорил им, что все нужное сделано. Починил роботов, но вот собака и кошка Ульяна...

– Мы все уже видели, видели, - сказали ему.
– Был телерепортаж, с постелей нас всех поднял. Мы же были на дежурстве.

– Там кошка и собака.

– Лежите, лежите, - велели они.

(А к нему катили телеаппарат.)

– Их надо забрать.

– Спокойней, спокойней.

Подошел беленький старичок (за ним вошли премолоденькие медсестры), положил ладонь на голову. Погладил.

– Как мы себя чувствуем?
– спросил он тем голосом, которым разговаривают уверенные и удачливые врачи.
– Все увиденное улеглось в сознании?.. Наступил покой?.. После мы поговорим, сейчас ждут корреспонденты. Надо подумать, первый космонавт без корабля. Каково? С ума... А? Как вы решились? Пустить журналистов?.. Что вы им скажете?

– Пускайте, - разрешил Бахтин.

Ворвался первый журналист после борьбы в дверях. Григорьев видел в глазах академического старичка такое лютое любопытство, что даже сжался комом.

– Вскрыть бы... Ах!
– прошептал старичок.

– Что вы всем нам скажете?
– спросил журналист.
– Ваши, так сказать, первые слова? Обращенные и к нам и к потомкам?..

Григорьев стянул лоб в гармошку: искал слова. Что он скажет всем на свете журналистам? Этим врывающимся волосатым разбойникам. Почему Бахтин не подскажет?..