«Сибирские заметки» чиновника и сочинителя Ипполита Канарского в обработке М. Владимирского

Отметим, что в выписках из журнала гражданского департамента от марта и апреля 1835 г. сказано, что коллежскому советнику Канарскому, который «чрез долговременное нахождение под судом и арестом» 61 уже понес достаточное наказание, не возбраняется вступать на службу, поскольку таким образом он сможет загладить свой прежний проступок. Однако это решение или не было учтено, или не имело силы.

Дела интимные и не только

61

Там же. Л. 517.

На первый взгляд, все изложенные выше злоключения автора «Сибирских заметок», подкрепленные документальными свидетельствами, выглядят вполне достоверно. Есть, однако, по крайней мере одно обстоятельство, вызывающее недоумение. Как мы помним, младший сын Канарского родился в Москве 23 июля 1832 г. Если его отец был отпущен из-под ареста в октябре-ноябре предыдущего 1831 г., то нетрудно предположить, что воссоединившиеся после долгой разлуки супруги на радостях сразу же зачали своего последнего отпрыска. Однако их старший сын родился 20 октября 1828 г. и, если он появился на свет в срок, то был зачат не позднее января того же года, т.е. когда Канарский уже вроде бы был под арестом. Впрочем, как уже говорилось, об условиях ареста нам ничего неизвестно.

Еще одна неясность связана с тем, что к 1841 г. Канарский оказался в Вяземском уезде Смоленской губернии, откуда он писал шефу жандармов А.Х. Бенкендорфу с просьбой об отмене наказания и получения официального разрешения занимать государственные должности, причем о своем местопребывании он писал как о месте ссылки (см. Приложение). Приняв ходатайство Канарского, Бенкендорф сначала запросил на него характеристику у князя П.И. Трубецкого, который в тот момент был смоленским губернатором. Сославшись на губернского предводителя дворянства, Трубецкой ответил, что «коллежский советник Канарский вел себя хорошо и ни в каких законопротивных поступках замечен не был» 62 . После этого глава III отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии перенаправил это прошение вместе с полученной характеристикой на рассмотрение министру юстиции графу В.Н. Панину. Панин справедливо отметил, что Канарский «уже воспользовался монаршим милосердием по манифесту 1826 года» 63 и в силу ряда причин его допущение на службу невозможно. Во-первых, «при сделанном ему от правительства доверии оказался совершенно неблагонадежным» 64 и продемонстрировал свою неблагонадежность. Во-вторых, отстранение состоялось слишком недавно, «и потому едва ли можно принимать в уважение поведение его со времени состояния о нем приговора» 65 . В-третьих, его ссылка на дело бывшего члена Комиссии Рунича, осужденного аналогичным образом, неуместна, так как тот был освобожден единственно по воле государя императора «во внимание к его бедному с семейством положению» 66 , и его случай является исключением. В-четвертых, «подобное прощение ослабило бы силу законов и мер, принимаемых к ограждению казенной собственности» 67 , тем самым противореча самому смыслу наказания.

62

ГАРФ. Ф. 109. Оп. 71. Д. 419. Л. 1.

63

Там же. Л. 4 об.

64

Там же.

65

Там же.

66

Там же. Л. 5.

67

Там же.

Второй и финальный эпизод относится к осени 1843 г. В сентябре на имя Бенкендорфа пришло прошение от родственника Канарского, генерала Ренненкампфа, с запиской от самого «примерного отца детям, лучшего гражданина с качествами христианских чувств» 68 . Бенкендорф передал эти документы на рассмотрение кабинету министров. На этот раз доводы Канарского, ссылавшегося на то, что он не служил уже 16 лет, и на решение по аналогичному делу Рунича, были приняты. С согласия императора было решено в качестве милости даровать ему право вернуться на службу 69 , однако сведений о том, удалось ли ему найти новое место, не обнаружено.

68

ГАРФ. Ф. 109. Оп. 73. Д. 667. Л. 1 об.

69

Там же. Л. 9 об.

Завершая рассказ об этом периоде жизни нашего героя, стоит заметить, что, помимо упомянутого выше Н.А. Загряжского, его коллегой по работе в комиссии был Василий Владимирович Берг, с которым они были знакомы еще по Иркутску. Берг служил в Комиссии о строительстве Храма Христа Спасителя казначеем и, как справедливо говорится в биографии его сына – поэта Николая Берга, который, кстати, был крестником А.Л. Витберга, «по странной прихоти судьбы, именно казначей, через руки которого прошли огромные суммы денег, непостижимым образом уцелел. Сознавая нависшую над головой опасность, он все же почел за лучшее удалиться из Москвы и, получив какое-то место в г. Бронницы, отправился туда с семьей. Потом, когда гроза пронеслась, перевелся в Москву, но прожил там недолго и в 1830 г. уехал в Сибирь, получив место председателя Томского губернского правления» 70 . Далее биограф Берга-младшего приписывает ему (с ложной ссылкой на страницу его воспоминаний!) слова, в действительности принадлежащие А.И. Герцену: «Само собою разумеется, что Витберга окружила толпа плутов, людей, принимающих Россию – за аферу, службу – за выгодную сделку, место – за счастливый случай нажиться. Не трудно было понять, что они под ногами Витберга выкопают яму. Но для того, чтобы он, упавши в нее, не мог из нее выйти, для этого нужно было еще, чтоб к воровству прибавилась зависть одних, оскорбленное честолюбие других» 71 .

70

Электронный ресурс. <http://www.hrono.ru/biograf/bio_b/berg_nv.php> (дата обращения: 26.03.2020).

71

Герцен А.И. Былое и думы. Глава XVI. Сам же Н.В. Берг лишь заметил: «История этого плана [Храма Христа Спасителя. – А. К.] и самого Витберга чересчур известна, чтоб ее здесь рассказывать. Другой великий художник, Герцен (встретившись с Витбергом в Вятке), лучше и ярче всех обрисовал это высоко-поэтическое лицо» (Посмертные записки Николая Васильевича Берга // Русская старина. 1890. Т. 65. Кн. 2. С. 302).

Масоны, масоны, кругом одни масоны…

Здесь стоит снова сделать паузу и обратить внимание на упомянутое выше имя Рунича, сослуживца Канарского по Комиссии по строительству Храма Христа Спасителя. Речь идет о коллежском советнике Аркадии Павловиче Руниче 72 , и именно он является своего рода ключом к некоторым эпизодам в биографии автора «Сибирских заметок». Судя по всему, знакомство и, возможно, дружба Рунича и Канарского начались задолго до судебных разбирательств по поводу их злоупотреблений. В 1802–1805 гг., т.е. ровно в те же годы, что и Канарский, Рунич также пребывал в Вятской губернии, где служил в канцелярии Вятского гражданского губернатора, которым в то время являлся не кто иной, как его собственный отец тайный советник Павел Степанович Рунич. Назначение Аркадия Рунича в Вятку состоялось 22 мая 1802 г., а Канарского – 26-го. Покинул Канарский Вятку в марте 1805 г. и, видимо, тоже вместе с Руничем, который в мае того же года был зачислен в штат Московского почтамта. Тогда же, в 1805 г., свой пост губернатора покинул и назначенный сенатором Павел Рунич, как это и описано в «Заметках» Канарского. Судя по всему, не является случайностью и то обстоятельство, что, вернувшись из Вятки, Канарский попал поначалу на службу именно в Седьмой, московский департамент Сената: дело в том, что именно туда получил назначение и П.С. Рунич 73 . 11 ноября 1815 г. Канарский, как мы помним, был «уволен для определения к другим делам», всего лишь на полтора месяца задержавшись на службе по сравнению со своим другом А.П. Руничем, который оставил службу с той же формулировкой еще 1 августа того же 1815 г. Дальше оба приятеля оказываются в комиссии по строительству Храма Христа Спасителя. Вполне возможно, что Канарский и Рунич вместе ехали из Москвы в Вятку, как это и описано в «Заметках», и именно тогда и произошло их знакомство. Таким образом, еще один фрагмент «Заметок» – тот, что повествует о службе автора в губернии «В», можно счесть достаточно достоверным или, во всяком случае, близким к истине. Но почему в таком случае Канарский счел необходимым зашифровать эту часть своих записок?

72

См. о нем: Русский биографический словарь А.А. Половцева. Т. 17: Романова – Рясовский. СПб., 1918. С. 592.

73

Месяцеслов… на 1806. СПб.: Имп. Академия наук, 1806. Ч. 1. С. 94.

Определенный ответ на этот вопрос дать невозможно, но стоит обратить внимание на еще один любопытный факт: Канарский, как мы установили, родился в 1782 г., в то время как хронология его «Записок» указывает на 1785 или 1786 г., но Аркадий Рунич родился как раз в 1785 г. Не потому ли Канарский счел необходимым зашифровать вятский эпизод своей биографии, что хотя бы отчасти, например, в перечислении поручений, которые он выполнял, описывает здесь не свою службу, а своего друга? Но в таком случае вполне возможно, что и какие-то другие приводимые в записках детали биографии – это детали биографии Аркадия Рунича?

Но тут, конечно, самое время вспомнить, что у Аркадия Павловича, человека, который сколько-нибудь заметного следа в истории не оставил, был старший брат – Дмитрий Павлович – известный масон и литератор, прославившийся как мракобес, гонитель профессоров Петербургского университета, и в частности А.П. Куницына 74 . Рунич-старший был ближайшим сотрудником министра духовных дел и народного просвещения князя А.Н. Голицына, и, надо полагать, именно по протекции Рунича князь покровительствовал Канарскому.

74

См. о нем: Кондаков Ю.Е. Либеральное и консервативное направления в религиозных движениях в России первой четверти XIX века. СПб., 2005. С. 48–84; Возчиков В.А. «Дело профессоров», или оправдание Рунича // Историко-педагогический журнал. 2013. № 1. С. 75–88.

Вернемся, однако, немного назад. Как мы помним, в Седьмом департаменте Сената Канарский прослужил не более трех месяцев, после чего, вроде бы по собственному желанию, перешел на скромную должность архивариуса Академии художеств. Неужели в нем проснулась любовь к изящным искусствам, да еще столь сильная, что заставила его пренебречь карьерой? И тут на сцене появляется еще одна важная фигура. Дело в том, что конференц-секретарем Академии художеств был в ту пору не кто иной, как действительный статский советник Александр Федорович Лабзин 75 – давний знакомый семейства Руничей, известный масон, основавший в 1800 г. в Петербурге ложу «Умирающий сфинкс», в которую в 1804 г. им был принят и Дмитрий Рунич. Последний как раз в начале 1805 г., т.е. примерно в одно время со своим отцом и с Канарским, приезжает в Москву и, вероятно, знакомится с будущим автором «Сибирских заметок». На эти же годы приходится его интенсивная переписка с Лабзиным, причем, как заметил Ю.Е. Кондаков, «в ряде случаев в своих письмах А.Ф. Лабзин переходит грань, разделяющую отношения учителя и ученика, и заставляет подозревать отношения более интимного характера» 76 . Примечательно, что в 1809 г. Лабзин открыл в Петербурге ложу шотландского ритуала «Вифлеем», в которую среди прочих входил А.Л. Витберг, под чьим началом Канарскому суждено было служить в Комиссии по строительству Храма Христа Спасителя, и членом которой стал также и Д.П. Рунич.

75

Месяцеслов… на 1806. Ч. 1. С. 477.

76

Кондаков Ю.Е. Либеральное и консервативное направления… С. 55.

О том, что Канарский был не только лично известен своему начальнику по Академии художеств, но и был к нему достаточно близок, свидетельствует письмо А.Ф. Лабзина к Д.П. Руничу от 26 декабря 1805 г.:

«В праздник сей подарили меня Канарский и мой Турчило 77 , еще накануне, большим подарком. Брат Вечерин 78 , едучи ко мне встречает Турчилу и предлагает ему подвезти его в своих санках; он отказывается, и по долгим допросам, куда идет и за чем, открывается, что Турчило из определенного ему в год 180 р. жалованья несет 10 рублей в тюрьмы; что они условились с Ипполитом, и один пошел в крепость, другой в градскую тюрьму, раздать, что припасли, несчастным, тамо содержащимся; и это без всякого подучения или научения от меня и совсем тайно, так что наружу вышло уже совсем нечаянно. Судьбе угодно было сделать мне то известным и показать осторожности моей, что это кандидаты; и так вчера мы очень жалели, что на сих днях вас не будет с нами, и что мы не сможем приобщить вас к нашей радости, которой ни их ни себя лишать долго я уже не хочу. Ах! Мой друг, каков этот пример для нас, мы и богаче их; но иногда о таких подвигах милосердия и не вздумаем» 79 .

77

Иосиф Адамович Турчило. С 1806 г. член ложи «Умирающий сфинкс».

78

Имеется в виду, А.Г. Черевин, имевший масонский псевдоним Вечерин и женатый на сестре Д.П. Рунича.

79

Кучурин В.В. Материалы для изучения эзотерической традиции в России в первой четверти XIX в.: письма А.Ф. Лабзина к Д.П. Руничу // Aliter. 2012. № 1. С. 100.

Дважды упоминается Канарский и в письме Лабзина Руничу от 9 января 1806 г. 80 , причем просто по имени, без фамилии, поскольку адресат, очевидно, хорошо знал, о ком идет речь. В переписке более позднего времени, а именно в письме от 23 октября 1817 г., также встречаем примечательный пассаж, имеющий отношение к нашей теме:

«Закладка в Москве огромного храма по прожекту Витберга подает мне мысль написать к тебе, мой любезный друг Дмитрий Павлович, следующее: без сомнения, учреждена будет комиссия для строения церкви сей, которая продолжится не год и не два, и верно с хорошим жалованьем. Вот, кажется, место тут и для тебя, если тебе в Москве жить хочется. Не рассудишь ли переговорить о сем с кн. Ал. Н. Голиц[иным]: и я думаю, государь тебе не откажет в месте сем […] Если б случилась тебе нужда тут в моем посредничестве, я с охотою готов отписать к князю: но чтоб сею проволочкою не упустить времени» 81 .

80

Там же. С. 103–104.

81

Кучурин В.В. Материалы для изучения эзотерической традиции в России… С. 125.