Сибирский спрут
Шрифт:
– Тогда мне лучше пока исчезнуть.
Шварц прибыл на предприятие с большой помпой. Одной охраны – микроавтобус. За губернаторским лимузином подкатили машины телевизионщиков.
У ворот предприятия Шварца хлебом-солью встречала девица в душегрейке и кокошнике с эмблемой Севмаша. За ней стояли Василий и Кирилл Расторгуевы в окружении своих людей. Сцену приветствия засняли все телекамеры.
Затем губернатор долго ходил по цехам, пугая работников своим видом и необычностью самого своего появления на людях. По Севмашу тут же поползли страшные слухи, что Расторгуев и Шварц собираются продать завод немцам.
После официальной
Столовая в управленческом корпусе соответствовала стандартам столичного ресторана.
– Заметьте, все наше, все сами производим в подсобных хозяйствах, – широким жестом обводя ломящийся от яств стол, заметил Василий. – Вот во что надо вкладывать инвестиции, а не в казино и стриптиз-бары.
Это был пробный шар в сторону центровых, давно и прочно подмявших под себя весь развлекательный бизнес в регионе.
Шварц в ответном слове пообещал пролить на головы Севмаша потоки манны небесной за «творческий подход к делу, за человечное отношение к простому труженику и громадный вклад в дело процветания края».
– Вы, Игорь Михайлович, – обратился Шварц к Силаеву, – вы, как лидер «Процветающей Сибири», должны были раньше меня узнать о таких замечательных людях, – сделал губернатор жест в сторону Расторгуевых, – не хозяйственниках, как теперь стало модно выражаться, а настоящих хозяевах… Хозяевах с большой буквы! И доложить мне, мол, Анатолий Францевич, есть такие люди!
Силаев, прибывший одним из последних, под занавес официальной церемонии, сидел справа от Шварца, скромно опустив глаза, и делал вид, что впервые видит и Василия, и Кирилла Расторгуевых, а про Севмаш узнал лишь сегодня и лично от губернатора.
После обеда Василий уединился со Шварцем в своем кабинете.
Сытый, немного пьяный и очень довольный приемом, Шварц развалился в кожаном кресле, задымил тонкой сигарой. Вид у него был расслабленный.
«Пора», – решил Расторгуев.
– Так как вы поступите с центровыми, Анатолий Францевич? – недолго думая, задал он прямой вопрос. – Ведь прижать пора гадов. Работать мешают, да и жить… Жить тоже не дают.
Шварц поерзал толстым задом в кресле и промолчал.
– Я от вас другого ответа жду, – тоже немного помолчав для приличия, вернулся к вопросу Василий.
Губернатор тяжело вздохнул.
– Так ведь за ними сила, – признался он.
– А у вас что, ее нет? Так вы только скажите, и мы поможем.
– О ваших возможностях я наслышан, – не удержался, поморщился Шварц. – Толку только?.. За центровыми РУБОП, за РУБОПом – все змеиное кодло – ФСБ, кагэбэшники все бывшие и нынешние. Москва за ними стоит.
– Ну, на вашем месте я бы их не переоценивал. В Москве и у нас свои люди найдутся, и наши друзья стоят не ниже, чем у тех. Только ведь, Анатолий Францевич, дела не в Москве делаются, а здесь у нас, на месте. И конкретное решение нужно вам принимать тоже здесь на месте.
Физиономия Шварца изображала муку мученическую, переживаемую губернатором при одной мысли о том, что ему придется самостоятельно принять трудное решение.
– Нет, ну ведь все это как-то так… не очень… как-то не вовремя, – замямлил он, порываясь подняться и уйти от Василия подальше, под сень своих охранников и свиты, чтобы увильнуть от продолжения разговора.
Василий понял, что пора сменить тактику.
Он пнул губернатора в грудь, так что тот не удержался на
ногах и плюхнулся обратно в кресло.– Сядь, гнида, и слушай, – наставляя на побелевшего Шварца пистолет, произнес Василий. – Тебе мало одного взрыва? Хочешь, чтобы все, что от тебя останется, в литровой банке хоронили? Сегодня же прижмешь центровых к ногтю, пока тебя самого не прижали, андэстенд? Ты не на тех напал. Если мне понадобится через тебя перешагнуть, я перешагну не задумываясь. Если мне понадобится, я своего шофера губернатором сделаю, да так, что за него вся область единогласно проголосует, как за Брежнева, под бурные и продолжительные аплодисменты. Я с тобой тут торгуюсь, как с базарной бабой, только время зря теряю. Ты подумай лучше, что твою семью ждет, если ты завтра воспаришь на небеси? Думаешь, их баварский пивной заводик прокормит, и домик под Мюнхеном им достанется, и деньжата кой-какие в немецком банке, а?
От такой осведомленности Шварц побелел, как бумага.
– Думаешь, ты их обеспечил по гроб жизни и теперь можешь умереть с чистой совестью? – продолжал издеваться Расторгуев, помахивая перед носом губернатора пистолетом. – А вот ни фига! Испарятся и заграничные счета, и домик, и акции заводика, стоит мне захотеть и немного на эту тему поработать. Ты что хочешь, чтобы твоя дочь и внуки всю свою жизнь прожили у нас в Сибирске, в двухкомнатной хрущевке – единственной их недвижимости, если верить налоговой декларации? Внучат пожалей, пень старый. Ведь если от тебя ничего не останется, даже мокрого места, то им нич-чего не перепадет от большого и сладкого немецкого пирога.
Шварц издал горлом неопределенный звук.
– Что ты хочешь сказать, дедуля? Ты согласен принять мое предложение?
Шварц закрыл глаза и мотнул головой вперед, как осужденный перед плахой.
– Все говорят, что у меня есть дар убеждения, – усмехнулся Василий, любуясь своим отражением в зеркале. – Раз ты согласен, я возвращаюсь к первому вопросу… Видишь, мы с тобой пробежали круг и вернулись на исходную позицию. Так какой был первый вопрос?
– Что я собираюсь сделать с центровыми, – тупо повторил Шварц.
– О! Хорошая память для твоих лет. Так что с ними нужно сделать?
– Что? – эхом повторил губернатор, глядя на Василия.
– Готов во всем следовать моим советам? Похвальная мысль. Так вот, Анатолий Францевич, что вам следует предпринять в самое ближайшее время…
Расторгуев убрал пистолет в кобуру, подвешенную под левой полой широкого клетчатого пиджака. Шварц вздохнул и расслабился. Лицо его вернуло прежнюю розовощекость, на лбу и носу выступила испарина.
Когда через несколько минут в кабинет Василия заглянула губернаторская свита, никто не мог и подумать, что этот человек, сидящий напротив губернатора и оживленно обсуждающий вопросы бизнеса, только что держал Шварца на мушке.
Часов в пять утра, когда с вокзала в сторону пригорода начинали курсировать первые электрички, Андрей проснулся, словно от толчка, вскочил и оглядел полупустой темный зал ожидания, соображая, где он и с какой стороны ждать опасности.
В стороне, у открытого круглосуточно киоска, где торговали гамбургерами, пивом и сосисками в тесте, он увидел группу бритоголовых парней в одинаковых черных куртках – униформе центровых. Парни занимались обычным своим делом – шмонали сонных пассажиров, расталкивали бомжей и пинками выпроваживали вон, цеплялись к женщинам.