Сицилийская вечерня: История Средиземноморья в XIII веке

Византийские греки уже оправились от потрясения, вызванного падением Константинополя. Появились три новых греческих государства. На востоке бывшей Византийской империи одна из ветвей великой династии Комнинов обосновалась в Трапезунде. Но правитель Трапезунда, хотя он называл себя императором и Великим Комнином и обладал большим состояниям благодаря своим серебряным рудникам и географическому положению своей столицы, расположенной в конце торгового пути из монгольской Азии, мог только номинально провозгласить себя наследником прежней вселенской империи, его власть была слишком локальной и не распространялась за пределы узкой полоски черноморского побережья Анатолии.⁴¹ В Эпире, на западе, было основано княжество одной из ветвей императорской династии Ангелов. В 1224г. деспот Эпирс-кий отобрал Фессалоники у итальянской династии, обосновавшейся там после Четвертого крестового похода, и присвоил себе титул императора.⁴² Но отвоевать им Константинополь мешало самое сильное из новых греческих государств, Никейская империя, возникшая стараниями Феодора Ласкаря, зятя одного из последних византийских императоров, Алексея III Ангела. Феодор собрал вокруг себя самых выдающихся беглецов из Константинополя, включая патриарха Православной церкви, чье присутствие придавало его двору законность. Феодор к моменту своей смерти в 1222 г. вернул все земли, перешедшие когда-то к франкам в Азии. Его зять и преемник Иоанн Ватац оказался человеком еще более могущественным, он отнял у латинского императора все его земли, кроме Константинополя и предместий, и остановил продвижение враждебной империи Ангелов, взяв Фессалоники в 1246 г. К тому же он провел реформу правления в своих собственных владениях и оттеснил анатолийских турков к заливу. К моменту смерти Иоанна Ватаца в 1254 г. его владения простирались от самого сердца Малой Азии до Фессалии. Казалось очевидным, что Никейская империя скоро поглотит Константинополь.⁴³

Ангелы были усмирены, но не сломлены. Незаконнорожденный принц из их династии, Михаил II, все еще правил в качестве деспота Эпирского землями, простиравшимися между Албанскими горами и Коринфским заливом, и был готов искать друзей среди франков, которые могли помочь ему усмирить никейцев. У него был большой выбор союзников. На юге Эпира и Фессалии было несколько мелких греческих, французских и итальянских сеньорий, кроме того — герцогство Афинское под управлением бургундцев из рода Ла-Рош со столицей в Фивах. Весь Пелопоннес был под властью князя Ахейского, Гильома Виллардуэна, принявшего власть после смерти своего брата Жоффруа II в 1246 г. При Виллардуэнах Пелопоннес достиг большего процветания, чем когда-либо, и Гильом, который родился здесь же и для которого греческий язык был родным, мог надеяться создать единое греко-франкское государство, которое простиралось бы за пределы Пелопоннеса в Северную Грецию, а может быть, даже до Фессалоники. Против самого Гильома его греческие подданные ничего не имели, но многие из его франкских баронов не отличались особой терпимостью, и их католические иерархи постоянно досаждали Православной церкви. Поэтому греки жаждали воссоединения с возрожденной православной империей Константинополя, которая вернула бы им их гордость, пусть даже ударив по карману, и князь Гильом с тревогой следил за ростом Никейской империи. Латинский император Константинополя был его номинальным сюзереном и находился у него на содержании, Жоффруа II установил ему ежегодную ренту, равную приблизительно 10 000 ливров. Но есть основания полагать, что у Гильома был наготове какой-то план по захвату власти в Латинской империи. Он всегда был готов присоединиться к любому союзу против никейцев.⁴⁴

Манфреду, наблюдавшему за развитием событий из-за Адриатического моря, эта сложная ситуация представлялась многообещающей. Его отец Фридрих II всегда был в хороших отношениях с Никейским императором Иоанном Ватацем, с которым их сближала общая вражда с папством. Манфред же планировал вести более продуманную политику. Латинская империя была очень дорога Папе. Иннокентий III не одобрял Четвертый крестовый поход, но был доволен его итогом. Рим долго еще пребывал в ярости из-за отказа Константинопольской патриархии признать его главенство. После 1204 г. непокорного греческого Патриарха сменил зависимый католический, и благодарный Папа взял Латинскую империю под свое покровительство. Теперь же, если не принять срочных мер, у власти в Константинополе вскоре снова оказались бы греки; причем, что еще хуже, в патриарший город вернулись бы патриархи — схизматики, на которых франки не смогли бы повлиять. По прошествии некоторого времени папство объявило крестовый поход против греков, но без особого успеха. Для многих западноевропейских христиан Священная война против своих собратьев по вере, пусть и схизматиков, казалась такой же неуместной, как такая же Священная война против Гогенштауфенов. Иннокентий IV был в ярости, когда в 1240 г. Ричард Корнуэльский отказался отменить запланированный им крестовый поход против мусульман в Палестине и передать деньги, собранные им для этого похода, на защиту Константинополя.⁴⁵ И теперь Манфред решил, присоединившись к союзу против Никеи, стать защитником католицизма; тогда папство уже едва ли смогло продолжать нападать на государя, который оказал решающую поддержку в столь важном для Церкви деле. Возможно также, что Манфредом двигали личные чувства. Его сестра Констанция в 1244 г. была выдана замуж за пожилого императора Иоанна Ватаца и терпела унижения при никейском дворе. Но Манфред, хотя несколько лет спустя все же добился ее возвращения в Италию, обычно был не очень чувствителен к несчастьям своих родственников. Для него гораздо больший интерес представляло то, что в награду за союз против никейцев он мог получить плацдарм за Адриатическим морем.⁴⁶

Коалиция против Никеи была создана Михаилом Эпирским. Ему подвернулся удобный случай после смерти Иоанна Ватаца. Сын Иоанна, Феодор II, хоть и был самым образованным правителем своего времени, отличался упрямством и недальновидностью. Он оттолкнул от себя Церковь своим догматизмом, а аристократия — своей тиранией. Сначала Михаил действовал осторожно. Он согласился с тем, что следует заключить брак между его сыном и наследником Никифором и дочерью Феодора Марией, и нехотя позволил этому браку состояться. Но когда Феодор оказался втянут в войну с болгарами, Михаил начал потихоньку вторгаться на его земли. Феодор, однако, заключил с болгарами выгодный мирный договор и поручил своему самому сильному военачальнику, Михаилу Палеологу, захват Эпира. Никейские войска прошли через север страны и захватили крупный морской порт Дураццо. Михаил Эпирский начал утрачивать свою решимость, когда Феодор внезапно отозвал Палеолога в Никею, лишил его своей милости и умер несколько месяцев спустя в августе 1258 г., оставив престол шестилетнему мальчику, своему сыну, Иоанну IV Ласкарю Ватацу.⁴⁷

Когда на Никейский трон взошел ребенок, у Михаила Эпирского оказались развязаны руки. У него были две красивые дочери. Одну из них, Анну, Михаил отдал в жены дважды вдовцу, но так и оставшемуся бездетным, Гильому Ахейскому, дав за ней в качестве приданого часть областей Фессалии, отобранных у никейцев. Вторую дочь, Елену, он предложил в жены Манфреду; вместе с женой-красавицей сицилийский король получил приданое, состоявшее из острова Корфу и городов Бутринто, Авлона и Субото на материке. Манфред, чья первая жена, Беатриса Савойская, умерла за год или за два до того, оставив после себя только дочь, с радостью принял соблазнительное предложение. Он уже занял несколько важных плацдармов на Эпирском побережье, и брак узаконил бы его положение, В начале 1259 г. Елена прибыла в Трани и там вышла замуж за Манфреда. Обе дочери Михаила были счастливы в браке, но ни один из его зятьев не имел искреннего желания помочь ему в его деле. Они присоединились к Михаилу, чтобы помешать никейцам захватить Латинскую империю и за его счет расширить свои владения. Сам Михаил считал, что, если его союзники помогут ему сокрушить никейцев, это будет стоить тех неудобств, которые принесет ему отказ от западных земель, поскольку сфера его интересов будет сосредоточена на востоке, где он намеревался завладеть Константинополем.⁴⁸

Оставалось совсем немного до того, чтобы союзники начали действовать. Малолетнему никейскому императору был нужен регент. У него не было никаких близких родственников, кроме сестры, которая была едва старше его. Его мать умерла, а его отец был единственным ребенком в семье. В империи был один человек, несомненно достойный править. Это был Михаил Палеолог, самый успешный военачальник последних лет. И отец и мать Михаила принадлежали к великому роду Палеологов. Его отец вел свой род от свояченицы Алексея I Комнина, а бабушка его матери была старшей дочерью Алексея III Ангела. Жена Михаила Палеолога, Ирена Дукена, была внучатой племянницей Иоанна III Ватаца, но сам Михаил не питал теплых чувств к семье Ватацев. Император Феодор не доверял честолюбивому полководцу и однажды уже заставил искать убежища при турецком дворе. Впоследствии, когда Палеолог был восстановлен в прежней должности и одержал немало побед над Михаилом Эпирским в 1258 г., Феодор отозвал его с театра военных действий и лишил своего расположения. Так что, когда патриарх Арсений, действуя в интересах государства, убедил знать и народ империи доверить регентство Михаилу Палеологу, присвоив ему сначала титул Великого дуки, а затем и деспота, Михаил решительно настоял на том, чтобы разделить титул императора со своим малолетним подопечным. Когда пришло время коронации, он был настолько уверен в поддержке армии и многочисленных врагов покойного императора, что заставил сопротивляющегося патриарха короновать его первым. Патриарх потребовал с него обещание передать власть мальчику через двенадцать лет, когда тому исполнится восемнадцать. Михаил согласился, но позаботился о том, чтобы задолго до того времени Иоанн оказался неспособным принять бразды правления. Ребенка держали в заточении в темноте, и в 1262г., в возрасте десяти лет, мальчик был лишен зрения.⁴⁹

Неразборчивость в средствах на пути к трону, жестокость и вероломство по отношению к своему юному соправителю навсегда запятнали репутацию Михаила Палеолога. И все же, получив верховную власть, он оказался справедливым и сильным монархом, требовательным к себе и великодушным к своим недругам, и прежде всего — преданным империи. Латиняне вскоре поняли, что в его лице столкнулись с непримиримым врагом, а Михаил Эпирский был сильно обеспокоен. Первым делом деспот Эпирский вторгся в Македонию, где был хорошо принят греческим населением, которое, казалось, предпочитало эпирское правление никейскому. Затем, боясь, что Михаил Палеолог нанесет ответный удар, он призвал на помощь своих зятьев. Михаил Палеолог не хотел ввязываться в столь трудную затею вскоре после своего сомнительного с моральной точки зрения восшествия на престол. Он знал, что не сможет достичь мира с Михаилом Эпирским, но попробовал лишить его союзников. В Ахейю был отправлен посол, уполномоченный в случае необходимости предложить князю небольшие территориальные уступки, но Гильом, рассчитывавший получить больше земель с помощью войны, ответил посольству оскорблениями. К Манфреду император отправил одного из своих самых доверенных посланников, Никифора Алиатта. Манфреду напомнили о давнем союзе его отца с Никеей и предложили вернуть ему его сестру, вдовствующую императрицу. Однако Манфред, который также надеялся извлечь большую выгоду из войны, просто заключил посла в тюрьму, где тот провел два года. Одновременно император Никеи написал Папе, намекая, что будет работать над объединением христианских церквей, если Рим остановит войну. Папа Александр, пребывавший в замешательстве, не ответил ему.⁵⁰ Неудача, которую император Михаил потерпел в попытке расстроить союз своих врагов, не повергла его в чрезмерное отчаяние. Когда латинский император Балдуин, который не без причины был обеспокоен амбициями Гильома Ахейского и, возможно, считал Михаила опаснее, чем тот был на самом деле, написал в Никею с предложением мира в обмен на территориальные уступки, его посла встретили насмешками. Тем временем брат Михаила, севастократор Иоанн Палеолог, был отправлен на запад с такой большой армией, какую только ему могли выделить. Она состояла не только из греческого ополчения, но также из славянских и турецких верховых наемников и, возможно, нескольких наемных рыцарей с запада. Весной 1259 г. армия севастократора быстро пересекла Македонию. Она догнала военные силы деспота Эпирского возле Кастории и разбила их. Деспот Михаил, застигнутый врасплох, отступил в Эпир в ожидании своих союзников, а севастократор занял Охрид и близлежащие крепости.

Союзники поспешили на помощь деспоту. Из Италии Манфред прислал четыреста отлично вооруженных всадников, набранных из германских войск, вместе с каким-то количеством сицилийских пехотинцев. Они высадились в Авлоне и присоединились к эпирской армии в Арте. Гильом Ахейский собрал гораздо большую армию, объявив феодальный призыв во всем своем княжестве. Он лично возглавил армию, переправился через Коринфский залив, высадился в Навпактосе и присоединился к своим союзникам на пути в Арту. Объединенная армия двинулась в Талассин, район Фессалии, где жили валахи. Там к деспоту присоединился его внебрачный сын Иоанн, женатый на дочери вождя валахов, и привел с собой всех валахских воинов, кого смог собрать. К Гильому на помощь пришли отряды различных франкских сеньоров из Северной Греции и войска из Афинского герцогства, которое он подчинил за год до описываемых событий. Затем союзники повернули на север, уверенные в победе. Они уже начали понимать, что вскоре будут оспаривать друг у друга завоеванные земли, но в обстановке взаимной доброжелательности решили бросить жребий.

Враждующие армии встретились на равнине Пелагонии, у деревни Ворилла Лонгос, неподалеку от города Монастир. Через эту равнину проходила Виз Игнатия, большая дорога из Константинополя и Фессалоники в Дураццо; Иоанн Палеолог ждал там, чтобы иметь возможность связаться и со своим братом, императором, и с востоком. Он получил указания избежать прямого столкновения с вражеской армией, которая численностью превосходила его войско, и попытаться дипломатическими средствами расстроить союз. Ему это удалось. Что произошло на самом деле, остается неясным, разные хроники дают разные версии. По какой-то причине, когда битва была уже неизбежной, возникла ссора между эпирскими войсками и армией Гильома Ахейского. У Палеолога, несомненно, были шпионы в эпирском лагере, готовые воспользоваться любой ссорой в неприятельской армии. Если верить слухам, незаконный сын деспота Иоанн был недоволен ухаживаниями одного из ахейских сеньоров за его прекрасной валахской супругой и не получил никаких извинений от князя Гильома. Эпирцы и так уже нервничали из-за амбиций Гильома, и разъяренный незаконный сын деспота без труда убедил своего отца и брата порвать с латинцами. Похоже, что Иоанн Палеолог подкупил эпирских военачальников и, возможно, отправил послание с обещанием не преследовать эпирцев, если те отступят. Кроме того, в стычках, которые уже случались, франкская конница сильно проигрывала по сравнению с легковооруженными никейскими всадниками. За ночь деспот с семьей и теми войсками, которые мог собрать, выскользнул из союзного лагеря и бежал в сторону Эпира, а когда рассвело, остатки эпирской армии разбежались. Воины Гильома и Манфреда, проснувшись, обнаружили, что греческие союзники исчезли. Иоанн Палеолог напал прежде, чем ахейцы и сицилийцы успели подготовиться к бою. Не попытавшись оказать сопротивление, они стремительно бежали с поля битвы. Многие из них были убиты, но намного больше — попали в плен, в том числе — большинство франкских сеньоров. Сам Гильом был найден несколькими днями позже, когда прятался в стогу сена. Он был переодет, но его узнали по необычайно выступающим зубам.⁵¹

Битва в Пелагонии была решающим событием в истории Ближнего Востока. Она сделала неотвратимым отвоевание Константинополя византийцами и гибель Латинской империи, показав при этом, что победителем будет император Никеи, а не деспот Эпира. И она положила начало возвращению Греции византийцам. Латинский император Балдуин, хотя и относился к князю Гильому почти с таким же подозрением, как и к Палеологу, понимал, что теперь император Михаил представляет для него значительно большую опасность. Балдуин тут же сделал отчаянную попытку обратиться за помощью к Папе и вскоре решил, что наиболее вероятный его светский покровитель — король Манфред. Но Папа и Манфред были слишком заняты своими ссорами друг с другом. Ни один из них не ответил на его просьбу. Лучшее, что Балдуин мог сделать после того, как Михаилу едва не удалось убедить франкского предателя открыть городские ворота, было заключение годового перемирия с Никеей в августе 1260 г., перемирия, которое каждая из сторон готова была нарушить при первом удобном случае. В начале 1261 г. император Михаил заключил договор с генуэзцами в Нимфее, дающий им привилегии на всех землях его империи, если они помогут ему отвоевать Константинополь. Венеция была главной опорой Латинской империи, венецианцы и генуэзцы недавно славно повоевали друг с другом в сирийских водах, и победу одержали генуэзцы. А потому Генуя была готова прислушаться к уговорам византийского императора. В июле 1261 г. Михаил послал одного из своих военачальников, Алексея Стратегопула, с небольшой армией уладить спорные вопросы на болгарской границе и велел ему, проезжая Фракию, устроить демонстрацию сил у стен Константинополя. Когда Стратегопул приблизился к городу, его встретил глава живших в предместьях сельских жителей, известных как «добровольцы», поскольку они по собственному желанию служили то греческому, то латинскому императорам. Этот человек рассказал Стратегопулу, что большая часть латинского гарнизона отправилась вместе с большей частью венецианских кораблей на захват греческого острова в Черном море под названием Дафнузия, расположенного в сотне миль от города. Он предложил провести никейские войска в город через найденный им подземный ход. В ночь на 24 июля несколько отборных бойцов прокрались внутрь, сопровождаемые «добровольцами». Они одолели дозорных на стенах и открыли ворота перед армией, ждавшей снаружи. Ранним утром 25-го Алексей Стратегопул въехал в город по улицам, полным греков, славящих императора Михаила. Латинский император

Балдуин проснулся и обнаружил, что город попал в руки врага. Он надеялся удержать Влахернский дворец и сумел отправить сообщение венецианским кораблям, возвращавшимся после неудачного штурма Дафнузии. Венецианцы приплыли к Золотому Рогу днем. Но греки подожгли причалы, на которые те собирались высадиться. Среди пламени, в общей сумятице, атака венецианцев была отбита. Балдуин и его свита бежали из Влахерна в Большой дворец и едва успели выйти в море на веслах и присоединиться к союзникам прежде, чем те прекратили атаковать. Венецианцы вместе со спасшимися франками и их императором уплыли на запад. Латинская империя Романьи пришла к своему концу.