Сидящее в нас. Книга первая

– Свершилось! – восторженно громыхнуло по всему ущелью.

– Свершилось! – повторил этот огненный вихрь, и пропал.

Щупальца то ли втянулись обратно в Лиату, то ли рассеялись – поди разгляди, когда глаза заплыли вскипевшими слезами.

– Можете уходить, – с громогласной небрежностью махнула рукой девица и юркнула в пещеру: – Вы нам больше не нужны, – донеслось оттуда эхом.

Застывшие люди потихоньку зашевелились. Сохранившие своих дочерей женщины просеменили к застывшей столбом бесчувственной матери. Присели, поцеловали край юбки, подскочили и опрометью бросились прочь от пещеры, покачиваясь под тяжестью оттянувших руки детей.

Обездоленная мать, очнувшись, нерешительно шагнула к лестнице. Медленно протянула руку и ткнулась в невидимую преграду. Не помогла ей и вторая рука. Ничего не вышло, и когда она качнулась вперёд, налегла всем телом.

– Пошли забирать твою королеву, – устало пробормотал Унбасар, отирая рукой лицо. – Ну, хоть не дура. И достоинство понимает правильно.

Саилтах, не удостоив его ответом. Бегло оглядел ущелье: все прибывшие сюда люди поспешно готовились убраться из проклятого места. Король опустил голову: что-то тщательно осмотрел под ногами. Следом столь же внимательно изучил безмолвные небеса над головой:

– Ты прав, наштир: никакого Всеблагого Создателя Мира нет.

Астат тоже не стал утруждать себя ответом, что нужен был, как зайцу бусы. Он молча потопал вслед за господином, направившимся навстречу своей судьбе. А та, отчаявшись пробиться наверх к дочери, внезапно успокоилась. И даже развернулась в сторону карет, запечатавших выход из ущелья демонов.

– Почтенная! – бросился загораживать ей путь наштир. – Понимаю, что в своём горе ты не желаешь никого видеть.

– Понимаешь? – равнодушно бросила женщина, даже не глянув на подоспевшее препятствие.

– Я потерял сына, – процедил Астат, стиснув зубы. – Он был не старше твоей дочери. Только ему не повезло переродиться.

– Повезло, – безразлично повторила женщина, глядя сквозь него. – Повезло? Ты думаешь? – слегка оживилась она, одарив его более осмысленным взглядом.

– Я точно знаю, что Лиатаяны приходят потом к родителям. Ненадолго, просто повидаться, – поторопился он не дать ей обратить невинные слова в некий обет, за который ему придётся держать ответ. – Об этом сохранилось несколько записей в старинных свитках.

– А почему они могут не прийти? – на глазах приходила в себя женщина, начиная мыслить трезво.

– Я не знаю, почтенная, – вздохнув, предпочёл надежде сухую правду предусмотрительный наштир. – Возможно, это зависит от того, что осталось в душе у Лиаты. Знаешь, – вдруг оживился и он, – я много об этом думал. И не верю, будто у них вообще нет души. Ведь та девчонка, что вязалась к гвардейцу, шутила и смеялась. Ты помнишь? А сама грозная Таилия приласкала твою дочь. В этом столько человеческого, что все сплетни об их бессердечности оборачиваются сплошной брехнёй.

Он и сам не заметил, как неспешно повел её к выходу их ущелья. Женщина доверчиво опиралась на его руку. Слегка хмурилась, вникая в смысл сказанного, и пристально разглядывала что-то впереди. Астату же внезапно страстно захотелось убедить её в том, что не всё ещё пропало. Что сгинувшая в пещере дочь не потеряна для неё бесследно. Казалось, ему это нужно даже больше, чем ей, а он всегда добивался желаемого.

– Знаешь, рискну предположить, что тут всё зависит от той духовной связи, что была у Лиаты с матерью до ритуала. Ну, бывает же так, что мать не слишком любит ребёнка? Ведь бывает же? Ну, вот, я и подумал: от того, чего и так было немного, может ничего не остаться. А настоящая любовь обязательно должна оставить хотя бы крохотный росток. Что, если именно такие Лиаты и возвращаются потом навестить мать?

– Я буду ждать, – выдохнула та, благодарно сжав его локоть. – Спасибо тебе. Ты добрый.

– Не думаю, – смущённо пробормотал наштир, вспомнив, зачем он преградил дорогу бедняжке, и тут же решил идти в своей честности до конца: – Я ведь хочу тебе помочь не из простого сочувствия. Понимаешь, я должен исполнить свой долг. Странно и очень тяжело говорить об этом сейчас, но… Молю, попытайся меня понять: я должен.

Она остановилась. Удивлённо воззрилась на него в ожидании того, что ему надлежит сказать или сделать – ей было всё равно. Обретение новой цели, возникшей из пустоты не без помощи этого человека, уже целиком поглотило её сознание. Ей нужно ждать, а всё остальное ерунда. И если уж эта ерунда докучает, так ничего страшного: она потерпит, а после пойдёт ждать.

– Я слушаю, – напомнила женщина, разорвав повисшую паузу.

– Для начала я представлюсь, – решился Астат, глядя ей прямо в глаза, дабы не дать себе шанса увильнуть. – Меня зовут Астат Борул. Я наштир короля.

И заткнулся, поражённый, насколько ей безразличны и он, и сам высокородный жених, о котором она не могла не знать. Переговорщик чуток подождал, надеясь, что она поможет ему каким-нибудь вопросом. Но женщина смотрела на него – а верней сквозь него – и молчала.

– Хорошо, – даже слегка рассердился Астат, не выдавая, впрочем, своего бессилия.

Ибо подкравшийся к ним король – за которым топал Унбасар – объелся сегодня этим бессилием до отрыжки. И не желал, чтобы какой-то мямля испортил ему всё дело, затянув его ещё на полжизни.

– Как твоё имя? – осведомился наштир окрепшим голосом.

– Диамель.

– Как? – переспросил обалдевший Саилтах, выступая из-за её спины.

– Диамель, – терпеливо повторила женщина.

И посмотрела сквозь короля с тем же безразличием, каким прежде одаривала его наштира.

– Откуда такое имя? – пытался собраться с мыслями Саилтах.

– Я нарекла себя, как и все при посвящении, – пожала она плечами.

– Но, где ты его взяла? – потребовал ясности король, ещё недавно изругавший воображение женщин в хвост и в гриву.

– Придумала, – вновь нахмурилась Диамель.

Она никак не могла понять, чего от неё хотят. И зачем хотят, когда ей не до них.

– Этого нам только не хватало, – вздохнул Унбасар, неприлично поморщившись. – Королева с воображением похуже урагана. У нас уже была одна такая: твоя прабабка. Так ту до сих пор поминают…

– Заткнись, – задумчиво попросил Саилтах, внимательно разглядывая будущую супругу.

Не красавица, но мила и… Есть в ней что-то… такое-этакое. Не слишком заметное, но бросающееся в глаза. Вот глаза-то, как раз, цепляют взгляд. Пока ещё бестолковые, но видать, что умные. Невысокая – макушкой ему в подбородок. Телом, пожалуй, могла быть и поокруглей – груди вон вообще почти нет, словно и не рожала…

Он понял, что завернул куда-то не туда, но настроиться на деловой лад не успел.