Шрифт:
Святослав ЛОГИНОВ
СИДЯЩИЙ НА КРАЮ
Предисловие
Это не предисловие, это объяснение ситуации. Не раз и не два меня спрашивали, будет ли написано продолжение "Многорукого бога далайна". Спрашивали потому, что в послесловии Андрея Балабухи недвусмысленно указывается на такую возможность.
Так как же обстоит дело с гипотетическим продолжением?
Жорж Санд однажды в разговоре с братьями Гонкур сказала, что пишет ежедневно, без выходных, и делает ровно тридцать страниц руописного текста. Язвительный Эдмон де Гонкур тут же поинтересовался, как поступает мадам Санд, если, написавши двадцать девять страниц, видит, что роман закончен.
– Начинаю новый роман, - ни секунды не колеблясь, ответила знаменитая беллетристка.
К счастью или
В конце концов я сдался и летом 1993 года начал писать роман "Сидящий на краю". Я потратил на работу три месяца и написал полторы главы. Текст отчаянно сопротивлялся и в конце концов застопорился окончательно. Не избавиться было от ощущения. что я повторяю сам себя. По счастью, именно в это время сдвинулся с места давно задуманный роман "Колодезь" (Вообще-то он задумывался как рассказ, но материал и герой потребовали романа, и получился роман).
Затем возникли новые сюжеты и оказалось, что многие заготовки, придуманные для "Сидящего на краю", вошли в "Чёрную кровь" (скажем, обряд инициации) или в "Земные пути". К тому же, один знакомый критик обратил моё внимание, что и "Многорукий бог далайна", и "Колодезь", и "Земные пути", в ту пору ещё не дописанные - это "романы воспитания", история взросления мальчика - Шоорана, Семёна, Иста, рассказ о превращении его в илбэча, водоношу, бога... Герой второй книги о далайне должен был пройти подобный путь. Когда я это понял, писать "Сидящего на краю" стало совсем неинтересно.
И всё же, почти три листа текста у меня было готово, а среди фэнов не утихают толки, что будет-таки когда-нибудь "Многорукий-2". Чтобы положить конец этим разговорам, я и решил написать эту объяснительную записку и вместе с ней выложить на страничке законченный пять лет назад фрагмент романа, который никогда не будет дописан.
СИДЯЩИЙ НА КРАЮ
Выше больших деревьев взлетел он, выше высоких гор и бегучих облаков. выше самой высоты поднялся он, туда, где больше нет ни верха, ни низа, где один царит над миром сияющий алдан-тэсэг. К самому алдан-тэсэгу поднялся он и не нашёл там никого. Никто не думал о вечном и не направлял движение сил. Пуст был алдан-тэсэг, и мир пребывал в небрежении.
Там, за пределами высот он остановился и глядел на землю, наблюдая прошлое и будущее, то, что было и чего не могло быть, чему предстояло случиться, и чему не сбыться вовеки.
Странные вещи видел он и удивительные.
Глава 1
Мир был мал.
Он напоминал узорную шкатулку из потемневшей от старости рыбьей кости, в каких матери хранят свои нехитрые сокровища, передавая их по наследству любимейшей из дочерей. В такую коробочку ничего стоящего не уложить, разве что женские финтифлюшки. И в мире таком жить нельзя, если ты, конечно, мужчина, а не финтифлюшка.
Казалось, странный мир жмёт в плечах, словно прошлогодний мальчишеский жанч, из которого ты давным-давно вырос. В нём было тесно и слишком мало пространства, чтобы жить. Старушечьи ларчики внутри разделены на множество одинаковых закуточков. Также и мир делился на ровные квадраты, между которыми не удавалось найти разницы. Это был скучный, однообразный
мир. Но как и в ларце в нём была своя тайна.За долгую двенадцатилетнюю жизнь Ёортон видел три или четыре старинных шкатулки, и в каждой из них было пустое отделение. Центральная часть, самая большая и просторная оказывалась ничем не занята. Бабушка говорила, что прежде там лежало зеркало, но прошло время, и зеркало испортилось. Теперь ни у кого нет зеркал. Бабушка рассказывала, что зеркало делали из большой чёрной кости, а сверху наклеивали прозрачную пластину рыбьей чешуи. Ёортон знал, что кость не бывает чёрной, разве что очень долго пролежит в земле и совсем изгниёт. Поэтому зеркало представлялось чем-то страшным, пахнущим давней смертью. Ещё неприятней становилось от мысли, что поверх гнилой кости лежит чешуя поганой рыбы. Какой нормальный человек коснётся рукой рыбы? Это нужно только для злого волшебства. И неужто бывает рыба с такой огромной чешуёй? Нет, здесь явно не обошлось без чародейства.
Бабушка твердила, что в зеркале нет ничего тайного - обычная женская хитрость: смотришь в зеркало и видишь себя самого. Будто в ручей смотришься. Этому никто из сверстников Ёортона не верил: если так, то зачем нужно страшное зеркало из небывалой чёрной кости и невиданно огромной ядовитой чешуи? Просто так смотреться можно в любую лужу. Всякому ясно, что в зеркале запрятана древняя жуть, недаром же, как не стало проклятого колдуна илбэча, о котором шёпотом сказки рассказывают, так и зеркала ослепли в замкнутых ларцах.
Скучный мирок тоже имел особое отделение - в центре этой неправдоподобной шкатулки исчезали ровные квадраты, ладно приспособленные для тоскливого прозябания. Сердце мира занимала большая, неправильной формы ёмкость. В этом вместилище древней жути тяжело плескалось зеркало - мутное, тягучее, лениво-склизкое. Ёортона неудержимо тянуло посмотреть сквозь его отблёскивающую поверхность. Конечно, бабушка не лжёт, и там можно увидеть себя самого, но не то отражение, что видишь в тихом речном затоне, а по-настоящему, как умеет показывать лишь зеркало. Что это значит - Ёортон не мог представить, но страх сжимал сердце, и Ёортон отходил от холодной глади в смятении.
Странный мир не имел ничего общего с настоящей жизнью, Ёортон не знал, где расположены его унылые квадраты, не знал, как он сам попадает туда и попадает ли вообще. Он просто помнил этот мир, как будто жил в нём.
А кроме того, он жил дома, вместе с родными и соседями, в краю, где всё было просто и понятно, кроме старинных ларцов с пустующими отделениями. Мужчины здесь добывали зверя, женщины рыли корни, сушили наыс, собирали ягоду и готовили на очаге еду. Иногда появлялись незнакомые, празднично одетые люди и забирали часть припасов и мехов. Тогда отец ходил злой, кричал на женщин и охотников, и к нему было лучше не подходить.
Ёортон знал, что отец самый главный и сильный на свете, мама - самая красивая и ласковая, а бабушка - самая добрая, хотя чужие люди боятся её и зовут илбэчкой. Среди сверстников подобную болтовню Ёортон пресекал быстро и решительно Это было нетрудно, все подростки давно признали его вожаком. Короче - жить было хорошо, и Ёортон старался не думать об уродливом маленьком мире, который прятался где-то рядом - в памяти, душе, сердце или ещё ближе.
Однажды Ёортон попытался рассказать об ином мире отцу. В тот день сельчане варили пиво из мучного корня, и отец пребывал в благодушном настроении. Но едва Ёортон начал говорить о том, что удивляло и мучило его, как получил такой оглушительный подзатыльник, что не сумел удержаться на ногах и покатился по земле.
– Чтоб я этого больше не слышал!
– рыкнул отец и, не оглянувшись, ушёл в землянку.
Наказание обрушилось неожиданно, но Ёортон даже не чувствовал себя обиженным. Он понимал, что так просто отец его не ударил бы, очевидно, он совершил какой-то небывалый проступок, а может и преступление, и оплеуха была самым малым из того, что он заслуживает. Жизнь приветлива лишь на первый взгляд, а на самом деле везде и всюду скрыты недобрые силы, которые лучше не будить. Ёортон забился в кусты и сидел, замерев, испуганно прислушиваясь к тому, что происходило в землянке.