Сила крови V

Чертова красная дорожка, туземные царьки и белые господа, один и тот же прием, но поданный под разными соусами. Меня пытаются купить, а точнее, поймать на тщеславии.

– И тем не менее, строение в центре аномалии очень сильно напоминает одно здание, – графиня Стародубская выложила на стол фотографию, явно сделанную с пролетающего мимо побережья ховера, имеющего на борту мощную оптику. Рядом лег другой лист – копия с изображения старинной гравюры. – Я не могла не заметить сходства фамильной усадьбы.

Вогер, до последней минуты претворявшийся бесстрастным сторонним наблюдателем, с интересом покосился на фото. Интересно, зачем его пригласили? Могли разделить встречу на две части, когда на заключительном этапе разговора позвали бы губернатора.

Или взаимоотношения между Руса Империумом и губернатором Колоний не такие простые, как могло показаться на первый взгляд? Что между ними происходит и куда ведут эти странные отношения? Точнее, этот вопрос стоило разделить на две части: чего хочет империя? И чего хочет губернатор? Ответив на них, можно собрать мозаику, получив цельную картину происходящего.

На первый взгляд все просто: Вогер хочет вернуть Скайфолл, империя жаждет увеличить собственное влияние в Колониях. Но речь шла о высокой политике, и здесь зачастую очевидные ответы являлись ловушкой, в которую пытались поймать не слишком искушенных игроков.

Как пчелку на мед, чтобы потом сожрать ее или заставить работать на себя.

Внутри предки одобрительно усмехнулись. Они одобряли мою осторожность. А главное, помогали через общую память видеть то, что обычно проскользнуло бы незамеченным.

Прямолинейные расспросы тетушки про домен я оставил без ответа, равнодушно глянул на фото, скользнул взглядом по гравюре (надо отдать должное, поместье было изображено удивительно точно, неведомый старинный художник очень хорошо передал атмосферу мрачной торжественности при взгляде на особняк).

– Мы пытались провести сканирование, но район полон энергетических возмущений, которые мешают понять, что там происходит, – так и не дождавшись ответа, продолжила тетушка.

Мое молчание нервировало чиновника, он незаметно ерзал, то и дело порываясь что-то вставить, но в последний миг отдергивал себя, стараясь принять безразличный вид.

Нет, этот хмырь явно не из разведки. Слишком дерганый для спецслужб, несмотря на незапоминающуюся внешность.

А вот Вогер играл хорошо, просто отлично. Бесстрастное выражение ни на секунду не покинуло лица губернатора даже когда он разглядывал снимки с изображением старинного дома в необычной магической аномалии, о которой ему наверняка уже все уши прожужжали.

Подобная выдержанность заслуживала уважения. Пока губернатор полностью подтверждал свою репутацию хитрого политика.

– Я хочу поговорить с ним наедине, – я указал на Вогера.

Губернатор если и удивился, то вида не подал.

– Прямо сейчас, – мягко, но жестко настоял я.

На секунду в помещении наступила тишина.

– Узнаю породу, – вздохнула женщина. – Весь в прадеда, тот тоже имел неумолимый характер, намешанный на своем праве повелевать.

В голосе женщины проскользнула усталость, словно она ожидала от меня такой выходки, и в тоже время было нечто иное… одобрение и… гордость?

– Но… – попытался возразить имперский чиновник. Но графиня уже поднялась, решительно направившись в сторону выхода, и ему ничего не оставалось, как последовать за ней. На пороге тетушка обернулась:

– Только недолго, нам тоже есть что с вами обсудить.

Я кивнул, пообещав.

– Мы только перекинемся парой слов.

Нас оставили наедине с Вогером.

3.

Территория Колоний.

Тяжелый авианосец «Граф Петр Нечаев», флагман тихоокеанского флота Руса Империума.

Стоило графине с чиновником выйти, как на столе появилась миниатюрная фигурка филина, искусно вырезанная из камня. В глаза птицы были вставлены осколки рубинов, искусно имитируя живой взгляд.

– Что это? – спросил Вогер, настороженно оглядывая незнакомый предмет.

Я сделал знак помолчать, потянулся к фигурке и активировал ее коротким касанием, похожим на поглаживание. Глазки-рубины тут же вспыхнули кроваво-красным. На секунду в комнате установилась оглушающая тишина, словно всем одновременно заложило уши. От фигурки волнами пробежалась рябь, искажая воздух. И наступило вязкое безмолвие, вызванное запущенной магией.

– Это артефакт, – наконец пояснил я, убедившись, что «филин» нужным образом работает. – От прослушки. Чтобы наши общие друзья, – последовал небрежный кивок в сторону закрытой двери, – не знали, о чем мы тут с вами говорим.

Губернатор скептически поджал губы и поднял на меня насмешливый взгляд, как бы говоря: а кто сказал, что я им сам все не расскажу? И вообще, мальчик, не слишком ли много ты на себя берешь?

Подобное отношение начинало понемногу бесить. Сначала внезапно объявившаяся «тетушка» думает, что сможет вертеть «племянником» как захочет, теперь этот хмырь даже не скрывает, что не считает его сколько-нибудь самостоятельной фигурой на гигантской игровой доске под названием Колонии.

Раздраженная мысль мелькнула и пропала, на помощь пришла коллективная память предков.

Все смотрят и видят мальчишку, толком не показавшего себя, за исключением пары раз, применяя полузабытую магию. Но чего-то сколько-нибудь значимого ты еще не совершил, не показал, что являешься самостоятельной фигурой.

Но главное, не продемонстрировал ум и умение выкручиваться из ситуаций, не прибегая к помощи исключительно силы.

Сила есть – ума не надо, это не про Мещерских, хотя на пике расцвета они были более чем сильны. Но на пути становления клана им часто приходилось прибегать к хитрости, чтобы обыгрывать более сильных на тот момент врагов. Это ценилось в мире колдовских кланов – умение обвести противника вокруг пальца, не прибегая к грубым приемам. И Вогер об этом знал, точнее, понимал тонкости взаимоотношений между Старыми Семьями.

– Знаете, что самое страшное может испытывать человек? От чего разум отказывается работать, а все тело молит лишь о спасении? От чего все инстинкты начинают кричать: «Ты умираешь!»? – спокойно спросил я.

Губернатор если и удивился такому странному началу разговора, то вида не подал, держа маску стороннего наблюдателя, который здесь находится из-за собственной прихоти.

Вилора тоже не подала голос, но, кажется, покосилась, среагировав на необычное начало беседы. В остальном княжна вела себя тихо, позволяя мне играть первую скрипку нашей небольшой увертюры.