Сила притяжения

В общем, после недели бесплодных попыток я сдался. И разозлился. На себя, на ситуацию, на Аню. Посмотрел на себя в зеркало — и меня передёрнуло. Я как будто похудел, осунулся и был сам на себя не похож. Это вот так бывает, когда любишь? Может, тогда нафиг это всё? Подумал я — и ушёл в загул. Никому ничего не сказал, и просто на несколько дней пропал. Занялся тем единственным, что умел — знакомился девушками. А что — официально я был свободен, любимая девушка упорно отвергала все мои попытки достучаться до неё. Мне было тоскливо, и я пытался хоть как-то заполнить ту пустоту, что она оставила после себя. По моей вине.

Сразу скажу, пока вы не начали ненавидеть меня ещё больше — ничего не вышло. Я пытался. Не один раз. Но каждый раз это всё было не тем. Прикосновение губ вызывало дрожь непринятия, чужая кожа под пальцами ощущалась как-то неправильно, дыхание было чужим, а громкие пошлые стоны — слишком наигранными и от того омерзительными. Я пытался снова вернуть те самые ощущения познанного рая — и терпел сокрушительное фиаско. Потому что отказывался признать одну простую истину — он остался там, в объятиях Ани.

От этого меня ломало ещё больше. Так сильно, что в какой-то момент это заметила мама. В один из тех редких вечеров, когда я решил остаться дома, наедине со своими мыслями и гитарой. Наигрывая какую-то только пришедшую в голову мелодию, я и не заметил, как она вошла и села рядом со мной.

— Тебя что-то тревожит? — прямо спросила женщина, которая подарила мне жизнь.

В этом была она вся — никаких хождений вокруг да около, всегда только прямые вопросы в лоб. Думаю, за это отец любил её так сильно — мы ведь по природе своей не любили и не понимали намёки. А тут — всё как есть, без догадок и сломанной головы в попытках обуздать эту невероятно сложную женскую логику.

— Да так, — покачал я головой, — Ничего особенного.

— Это как-то связано с Аней? Она совсем перестала к нам заходить, — не оставляла мама попыток.

Пришлось кивнуть и с неохотой добавить:

— Мы вроде как поссорились.

— И что ты натворил?

Подняв на неё взгляд, я спросил:

— С чего ты взяла, что это я виноват?

Мама пожала плечами с самым невозмутимым видом:

— Потому что я тебя знаю. Ты умный мальчик, и добрый, но иногда можешь творить лютую дичь. Это у тебя явно от отца, — с усмешкой добавила она.

Хмыкнув, я взъерошил волосы на затылке и всё же признался:

— Я кое что натворил. А потом сделал вид, что это не было. Думал, что Аня не знала об этом. А он знала. И получается, что я её обманул и предал.

— Хм…вот как. Косяк, я так понимаю, существенный? — уточнила мама.

— Очень.

— Поговорить с ней пробовал?

— Пытался. Тотальный игнор.

— Нужно сделать ещё одну попытку. Ты ей небезразличен, рано или поздно она сдастся.

Увы, я не был настроен также оптимистично, как моя мама. Мне не верилось, что Данчук сменит гнев на милость. И даже на концерт, который должен был пройти уже на следующий день, не придёт. Хотя, Меридов, вон говорил, что Аня обещала там быть — ради других ребят. Конечно, не ради меня.

— Я не могу этого исправить, — негромко обронил я.

Маму мои слова, кажется, разозлили. Как я это понял? О, всё просто — по лёгкой затрещине, которой она меня наградила.

— За что?! — возмущённо выдохнул, потирая голову.

— За то, — отозвалась она невозмутимо, — Кто ты вообще такой? Я не воспитывала слабака. Нет, это другой мальчик. Мой сын — сильный, умный, ловкий, и он не пасует перед трудностями. Что я тебе говорила о невозможном?

Вздохнув, я сказал:

— Невозможно — значит, попробуй ещё раз.

— Вот именно. А если и в этот раз не выйдет — ты предпримешь ещё одну попытку. И ещё одну. И так до тех пор, пока не будет результата. Вот так нужно бороться за то, что тебе действительно дорого, Юлиан. Именно так ты учился играть на гитаре, и на фортепиано. Стирая пальцы в кровь, до мозолей, просиживая ночь за ночью над инструментом. Потому что это было важно для тебя. Не заставляй меня думать, что мой сын победил в борьбе за свою музыку, но проиграл войну за девушку.

— Но я воюю не за неё, а с ней, — заметил я.

Мама пожала плечами:

— Это неважно. Если она тебе дорога — надо бороться. Вот как я тебя воспитывала. Так что — хватит уже сопли на кулак наматывать. Ты Юлиан, мать твою, Кораблёв, и ей придётся с этим считаться.

— Эм…мам, ты же понимаешь, что моя мать — это ты, и ты сейчас саму себя вплела в ругательство? — осторожно уточнил я, едва сдерживая улыбку.

— Неважно! — отрезала она, — Главное, чтобы ты мысль мою уловил, а уже с ругательствами я как-нибудь сама разберусь. Понятно изъясняюсь?

— Более чем, — кивнул я поспешно, — Мне даже почти страшно стало. Бедный папа, он же с тобой спальню делит.

— Поверь — ему не на что жаловаться. Но это тебя уже не касается. Всё. Сопельки утёр — и в бой. Чтобы я больше этого нытья не слышала.

— Есть, мэм, — хмыкнул я, а после добавил, — Спасибо. Правда.

— Поблагодаришь, когда всё исправишь и придёшь домой, держа Аню за руку.

Поцеловав меня в макушку — я на это, как всегда, шутливо поморщился и притворно громко вздохнул — мама вышла. А я, отложив гитару, задумался. Что ещё можно сделать для девушки, которая как будто в танке от меня закрылась?

Глава двадцать шестая

Глава двадцать шестая

Аня

— Ты точно в порядке? — кажется, уже десятый раз спросила Настя, наклоняясь ко мне, чтобы не перекрикивать музыку.

Я кивнула, как китайский болванчик, уже порядком устав от столь пристального внимания. Ну, правда — концерт ещё не начался даже, а на меня уже смотрели так, словно я вот-вот сорвусь в истерику. Вот уж дудки, не бывать этому. Не из-за Юлиана Кораблёва. Который, к слову, пока так и не показался. Мы с девчонками и Даней сидели за большим угловым столиком в клубе, где, если верить часам, через двадцать минут должен был начаться концерт «Бешеных панд».

Но если другие ребята из группы периодически подходили к нам, то Юлик как сквозь землю провалился. И я не следила за ним. Нет, совсем нет. Просто его отсутствие очень уж сильно бросалось в глаза. Но спрашивать, куда делась главная звезда банды я, конечно же, не стала.

— Когда вы улетаете? — спросила Сабина, явно пытаясь сменить тему.

Бросив ей полный благодарности взгляд, я ответила:

— Через три дня. Саша буквально минуты считает. Соскучился по теплу и солнцу.

Братишка действительно уже практически сидел на чемоданах. Он выиграл очередные соревнования, и ему не терпелось вознаградить себя тёплым морем, ярким солнцем и раскалённым песком. Ну и ещё шведским столом, конечно же — всё же поесть Саша был не дурак. Как и все в нашей семье.