Сила Трех

Когда горячие губы Мака алчно сомкнулись, она вскрикнула.

Она судорожно хватала ртом воздух, пальцы впились в простыню; переход от ленивого наслаждения к отчаянному желанию оказался слишком быстрым — все равно что открыть заслонку печи.

Этот жар мог бы поглотить его, и все же он продолжал желать большего. Мак расстегнул ее лифчик, стал ласкать груди, почувствовал, что она напряглась под ним, вся сжавшись, и вздрогнул, услышав ее сдавленный крик.

Рипли обмякла. Ее стройное, сильное, тренированное тело было великолепно. Ему хотелось ласкать его вечно. «Как я мог жить без этого?» — думал Мак.

Она была совершенно беспомощна. До сих пор такого не случалось. Ею еще никогда не овладевали с таким бесконечным терпением. Слаще всего было осознавать, что она позволяет делать с собой все, что ему нравится. Осознавать, что это доставляет ей наслаждение.

Ее кожа была горячей и влажной. Казалось, он знал все нервы ее тела и по очереди заставлял дрожать каждый из них. Она потянулась к нему и раскрылась, ощущая свободу, которой не ощущала никогда прежде.

Каждое движение казалось до невозможности медленным, как в воде. Его тело дрожало, сердце скакало галопом. Руки Рипли ощущали его напрягшиеся мышцы.

Когда чувства Мака насытились ее запахом, вкусом и ощущением прикосновения к коже, он лег на нее. И ждал, пока не открылись ее глаза, потемневшие от наслаждения.

Потом он вошел в нее. Глубже, еще глубже!

Мак овладевал ею длинными неторопливыми толчками, пока Рипли не всхлипнула. В ее жилах закипела кровь. Он следил за жилкой, бешено пульсировавшей на ее шее.

Обессилевшие руки Рипли соскользнули с его тела.

— Не могу…

— Доверься мне, — ответил он, снова прижимаясь губами к ее рту. — Доверься мне.

Вскоре изумленная Рипли вновь ощутила жгучее желание.

— Давай вместе. — Она стиснула его бедра и застонала, ощутив новый оргазм.

На этот раз Мак кончил вместе с ней. Зарывшись лицом в темные пряди ее волос, он забыл обо всем на свете.

* * *

Рипли чувствовала себя… чудесно. Словно ее кожа превратилась в бархат, присыпанный золотым порошком. Последние следы напряжения и тревоги исчезли. Беспокоиться было не о чем.

«Грандиозный секс — лучшее лекарство от всех болезней», — подумала она.

Рипли не была охотницей до телячьих нежностей и не любила постельных клятв после окончания акта. Но тут все было по-другому. Она уютно прильнула к Маку, уверенная, что так и должно быть. Их ноги переплелись, ее голова лежала на его плече, ее рука обвивала его шею.

Но приятнее всего было другое: Мак обнимал ее так, словно не собирался отпускать года два-три.

— Ты изучал сексуальные привычки дикарей? Мак потерся щекой о ее волосы.

— Льщу себя мыслью, что я их усовершенствовал.

— Хорошо получается.

— У тебя не хуже.

— Я бросила твои очки на пол. Смотри не наступи.

— Постараюсь… Я забыл тебе что-то сказать.

— Что?

— Ты прекрасна.

— Брось. Это тебе сослепу показалось.

— У тебя такие густые волосы… Мне все еще хочется кусать твою пухлую верхнюю губку. Добавь к этому умопомрачительное тело, и получится полный набор для сведения с ума кого хочешь.

Рипли подняла голову и уставилась на него.

— Что? — спросил Мак.

— Хочу вспомнить, когда мое тело в последний раз называли умопомрачительным… Ты чудной, Мак. Ужасно милый, но чудной. — Она слегка укусила его в плечо. — Мой организм нуждается в топливе. Хочу пиццу.

— Хорошо. Сейчас принесу.

— Нет. Я сама ее принесла, мне и идти. А ты лежи. И не смей одеваться, — добавила она, сползая с кровати. — Кстати, тело у тебя тоже умопомрачительное.

Обнаженная Рипли вышла в соседнюю комнату и сладострастно потянулась. Потом отправилась на кухню, взяла две бутылки пива, пачку салфеток и задумчиво уставилась на буфет, прислушиваясь к собственным ощущениям.

Никогда в жизни ей не было так хорошо.

«Дело не в сексе, — подумала Рипли с мечтательным вздохом, который в былые времена заставил бы ее смутиться. — Дело в Маке. Он такой милый, такой умный, такой увлеченный работой… Но не хвастун и не зануда».

Ей нравилось слушать его, нравилось видеть его улыбку, чуть кривоватую — левый уголок рта чуть выше правого. Нравилось то, какими туманными становятся глаза Мака, когда он задумывается. Нравились его вечно растрепанные густые волосы цвета платины и очаровательная серьезность, уравновешенная легким юмором.

Рипли пришлось признать, что она впервые в жизни увлеклась человеком умным и отнюдь не легкомысленным. Он был непрост и не ждал простоты от нее.

Ну разве не замечательно?

Весело позвякивая бутылками, она вернулась в гостиную за пиццей. И тут у нее упало сердце.

— О боже!

Все приборы, которые были в коттедже, словно взбесились.

У нее зазвенело в ушах. Свистки, кваканье, гудение, жужжание… Стрелки метались, лампочки мигали. Изумленная Рипли застыла на месте.

Мак вскрикнул, голым соскочил с кровати, споткнулся о брошенные тапочки и рухнул на пол. С трудом поднявшись, он выругался и заковылял в гостиную.

— Что ты сделала? К чему прикасалась?

— Ничего. Ничего. — Рипли держалась за бутылки как за спасательный круг. Вспоминая эту сцену, она удивлялась тому, что не расхохоталась до слез.

Но сейчас она стояла и хлопала глазами, следя за тем, как Мак бегал от одного прибора к другому, считывал показания и хлопал себя по голому телу, словно искал на собственной коже карман и спрятанный там карандаш.

— Боже мой! Ты только посмотри! — Он вынул какие-то листы бумаги и поднес их прямо к носу. — Грандиозные события. Первое — почти час назад. Ни черта не вижу… Куда запропастились мои очки? Проклятие, сгорел еще один прибор… Это потрясающе!

— Мак…

— Сейчас, сейчас… — Он замахал руками, как будто Рипли была надоедливой мухой. — Я хочу перемотать ленту видеомагнитофона и посмотреть, есть ли какие-нибудь видимые проявления…

— Лучше бы ты надел что-нибудь, поскольку в данный момент ты… ну очень смешно выглядишь.