Сила земли

– Эй! – Оскорбился Ренджи. – Не смей называть это грызней!

– Извини! – Такато смутился. – Я хотел сказать, когда ты бросил ему вызов, это тоже могло показаться довольно смешным.

– Это и было смешно, – признался Ренджи, отворачиваясь. – Мне самому теперь странно, как я не побоялся, с тем уровнем… Только это тут при чем? – Спохватился он.

– У меня еще смешнее ситуация. Я всегда хотел стать капитаном. Я усердно занимался, но это ни к чему не привело. В конце концов, мне пришлось признать, что достичь банкая я не способен. Ты ведь знаешь, что для этого мало усердия, нужна врожденная способность. Черт его знает, от чего она зависит, почему вдруг дается некоторым руконгайцам и не хочет даваться отпрыскам благородных семей, но многие сходятся на том, что хорошая наследственность здесь очень важна. А в нашем семействе никогда не было ни одного капитана. И все же я надеялся до последнего. С этим ведь никогда не узнаешь, пока не попробуешь. Но я не сумел обмануть свои гены. Мне не дано.

Такато вздохнул и умолк, заново переживая свое поражение. Ренджи глядел на него сочувственно. Он представил себе, что стало бы с ним самим, не сумей он достичь банкая. Это ж взвыть впору! Не иметь ни малейшего шанса хоть когда-то догнать Кучики…

– А что тут еще сделать-то можно? – Осторожно спросил Абарай.

– Я долго думал об этом, – продолжил свой рассказ Такато. – Ничего не приходило в голову, пока не объявился этот Нишигаки. Я сразу понял: пень пнем. Тогда у меня и сложился план действий. Окольный, конечно, и на него потребовалось много времени, но спешить было нельзя. А сколько было неожиданностей! Например, когда он внезапно пропал, и ты стал капитаном восьмого. Я думал, все. Ничего у меня не выйдет. Ну, что Каноги взяла над ним шефство, меня не очень пугало, я надеялся после найти способ их рассорить.

– Ну а я, допустим, чем тебе не угодил? – Удивленно проворчал Ренджи.

– Ты-то умный, – сказал Такато, не заметив, что безмерно польстил Абараю. – Ты бы живо меня раскрыл. А Нишигаки ни о чем не догадывается. И вряд ли додумается, ну разве что ты расскажешь.

– Вот еще! Стану я ему что-то рассказывать! Обойдется. Так что ты выдумал?

– Первым делом я свел дружбу с семейством Кьораку. Все благородные семьи так или иначе связаны между собой. Я попросил кое-кого из своих знакомых представить меня людям из клана Кьораку. И довольно долгое время создавал себе репутацию. Нужно было, чтобы все старики клана уверились, что я очень приятный молодой человек. Они-то и отрекомендовали меня командиру. Сам он как-то чересчур редко показывался дома. Понятия не имею, где его обычно носит, но, кажется, он предпочитает бездельничать на территории тринадцати отрядов, где никто не станет к нему придираться. Так или иначе, однажды я был представлен командиру Кьораку, а еще через некоторое время сошелся с ним довольно близко.

– Здорово! – Ренджи рассмеялся. – Значит, ты втерся в доверие к командиру?

– Ну да. Но, если уж говорить совсем честно, то ему я тоже не рассказал всего. Точнее, не заострял внимания. Конечно, если он захочет, он сообразит, чем это я занимаюсь, но мне кажется, что он поленится вникать. На то у меня, собственно, и расчет.

– Вполне вероятно, – согласился Абарай. – а что ты делаешь-то?

– Сначала я осторожно высказал желание стать лейтенантом. Это было, как ты сам понимаешь, стопроцентное попадание: место лейтенанта свободно только в восьмом. Кьораку с таким беспокойством спрашивал, соглашусь ли я на подобное назначение!.. А я еще притворился, будто делаю ему большое одолжение. Словом, он сам посоветовал меня Нишигаки. А тот согласился, потому что воспринимает любые слова главнокомандующего, как приказ. Приказы он никогда не оспаривает и даже не подвергает сомнению. Вот этим-то я и пользуюсь.

Такато еще немного помолчал, глядя в небо, потом продолжил:

– Я всего лишь хочу создать идеальный отряд. Такой, в котором всем было бы хорошо. Где каждый имел бы возможность расти, достигать своего собственного предела. Чтобы никто не остался незамеченным, никакой талант. Где вовремя замечали бы каждого и помогали бы каждому. И чтобы все стояли горой друг за друга. А еще я мечтаю, что однажды все капитаны Готэй окажутся выпускниками из моего отряда. Можешь смеяться! Сам знаю, что это смешно.

– Ничего не смешно, – буркнул Ренджи. Сам он никогда не думал, каким должен быть его отряд. Он стремился только лишь к тому, чтобы все работало. Чтобы все занимались порученным делом, и чтобы никто не безобразничал.

– Я надеялся, что ты поймешь, – усмехнулся Такато. – Так вот, этим я теперь и занимаюсь. Сначала собираю информацию. Приходится подслушивать на собраниях капитанов, представляешь?! Там есть такая скрытая комнатушка возле зала собраний, из нее хорошо слышно. Не хочу расспрашивать Кьораку: для него тема собраний слишком скучна, а мне нужны подробности. А потом я изобретаю приказы. Я уже говорил, что Нишигаки не в состоянии критически отнестись к информации, которая выглядит как приказ главнокомандующего. Поэтому, когда мне хочется что-то поправить в положении дел в отряде, я просто составляю бумагу и иду с ней к командиру. Честно рассказываю ему, что придумал такую-то штуку, и он, как правило, одобряет мой подход. И тогда я говорю, что было бы неплохо, если бы он как-то зафиксировал для моего капитана, что я этот вопрос согласовал. И Кьораку подписывает мою бумагу. А потом я иду с ней к Нишигаки и предъявляю ему по всей форме составленный приказ командира. Ну, а ему что делать, он приказывает мне его немедленно исполнить. Таким вот образом я понемногу изменяю уже установленные правила и постепенно приближаю отряд к моему идеалу.

– Ну и дурак, – резюмировал Абарай, выслушав эту исповедь. – Вот тебе делать нечего, собрания подслушивать! Пошел бы к Сайто и все у него выспросил. Хоть он сам к бумагам почти не прикасается, но ушами на собрании не хлопает, ему ведь надо еще Кире все пересказать. А насчет того, как правила устанавливать, сходи лучше к Кирихаре. Он, бедняга, давно уже один на хозяйстве. Каноги совсем не занимается делами отряда. Вообще непонятно, чем она теперь занимается.

– Ты это серьезно? – Такато вытаращил на него глаза. – Думаешь, стоит обратиться к капитану? Но как я ему объясню свое любопытство?

– Да вот как мне объяснил, так и ему.

– Но он расскажет Кьораку…

– Да и пусть рассказывает, – пренебрежительно отмахнулся Ренджи. – Не хочешь, чтоб он рассказал, сам вперед расскажи. Думаешь, Кьораку станет переживать из-за этого? Говоришь, свел с ним дружбу, так неужели не заметил, что ему наплевать? Какая ему разница, кто ведет дела отряда, ему надо, чтоб порядок был. И вообще, он наверняка уже сам догадался обо всем.

– Вообще-то, я сам так же неоднократно думал, – рассмеялся Такато. – А потом пугался и продолжал конспирироваться. Ты прав, я дурак. Давно надо было поговорить с тобой.

***

В поместье Кучики происходило очередное многолюдное сборище. Присутствовали три капитана: Кучики, Хаями и Шихоинь, – все трое со своими лейтенантами. Была и хозяйка с малышкой на руках. Это прежняя Хисана предпочитала тишину и уединение. Нынешняя же, казалось, считала, что чем больше шума, тем лучше. Неудивительно, если учесть, что в недавно прожитой жизни вокруг нее непрерывно крутилось огромное количество детей, внуков и правнуков. Бьякуя ей не препятствовал. Пусть делает, что хочет, лишь бы ей было хорошо. И Хисана приглашала гостей. Компания, расположившись на траве, пила чай, Ренджи, по обыкновению, налегал на сладости.

Рукия пристально следила за Хаями, но ничего тревожного в его поведении не могла заметить. Все шло, как всегда. Будто и не было той внезапной вспышки, так ее испугавшей. Но ни в этот день, ни во все предыдущие, Хаями не выказывал решительно никакой перемены в отношении к Бьякуе. Наверное, ему самому теперь стыдно, успокаивала себя Рукия. Наверное, он больше не будет не то что говорить, даже думать о чем-то подобном. И вообще, при чем тут Бьякуя? Он ведь не из самодурства не позволяет, а только потому, что так гласит закон. Это Рукия, именно Рукия никогда не разрешит Хаями даже попробовать добиться своего, потому что это будет означать окончательный разрыв с Кучики. Нет, Рукия не может позволить этим двум упрямцам рассориться из-за нее.

Потом пришел Кентаро и увел лейтенантов играть на поляну за оградой. Вскоре там поднялся шум, грохот, хохот и вопли; все это, несмотря на расстояние, доносилось до капитанов вполне отчетливо. Бьякуя подумал о том, что его сын для лейтенантов – это просто законный повод впасть в детство и повеселиться от души. Капитаны же вернулись к неторопливой, ленивой беседе обо всем подряд. Но, видимо от шума, проснулась дочка, захныкала, и Хисана ушла, сказав, что попробует уложить ее в более тихом месте.