Сильмариллион

И Саурон явился. Пришел из могучей своей крепости Барад-Дур и даже словом не обмолвился о войне. Ибо видел он, что мощь и величие Морских Владык превышают все слухи о них, так что Саурон не мог и надеяться, что самые могущественные его слуги сравнятся с ними; и понял Саурон, что не пришло еще время утвердить свою власть над дунаданами. А уж он-то владел искусством добиваться хитростью того, чего не мог добиться силой. Потому он униженно склонился пред Ар-Фаразоном и сладко заговорил с ним; и дивились люди — так мудра и прекрасна казалась им его речь.

Но Ар-Фаразон еще не был обманут, и пришла ему в голову мысль, что ради прочности ленной клятвы разумно было бы доставить Саурона в Нуменор, и пусть он живет там заложником за себя и за всех своих прислужников в Средиземье. Неохотно принял Саурон это решение, но в душе ликовал, ибо таковы же были его желания. И вот Саурон пересек море и узрел Нуменор, и город Армэнэлос в пышности его расцвета, и был потрясен; но тем более исполнилось его сердце зависти и ненависти.

Так однако был он хитроумен и сладкоречив, так сильна была его скрытая воля, что и трех лет не прошло, а он уже стал ближайшим тайным советником короля: ибо сладкий мед лести стекал с его языка, и было ему ведомо многое, недоступное еще людям. И видя, в каком он почете у короля, все советники преклонялись перед ним — все, кроме Амандиля, владетеля Андуниэ. Постепенно край изменялся, и встревожились Друзья Эльфов, и многие бежали в страхе; тех же, кто остались, хоть они и звали себя Верными, их враги нарекли мятежниками. Ибо ныне, владея слухом людей, Саурон хитроумно исказил все, чему учили валары; говорил он, что в мире, на востоке и даже на западе есть множество морей и земель, ждущих завоевания, где лежат втуне несметные сокровища. Если же они и достигнут края мира, за ним лежит лишь Древняя Тьма. "Из нее же был сотворен мир. Ибо лишь Тьма божественна, и Властелин Ее в силах дарить своим верным слугам новые миры, так что могуществу их не будет предела."

— Кто же Властелин Тьмы? — спросил Ар-Фаразон.

И тогда, запершись вдвоем с королем, Саурон заговорил с ним и солгал, говоря:

— Властелин Тьмы — это тот, чье имя не произносится ныне; ибо валары обманули вас, представив вместо него Эру, близкий призрак, сотворенный их злодейством, дабы заставить людей служить себе. Истинный их повелитель еще возвысится и освободит вас от этого призрака; имя же его Мелькор, Владыка Сущего, Дарующий Свободу, и он даст вам куда больше силы.

Так Ар-Фаразон обратился к почитанию Тьмы и Мелькора, Владыки Ее — вначале тайно, а затем открыто, при подданых своих; и они большей частью последовали за ним. Но, как уже говорилось прежде, в Ромэнне и окрест нее все еще оставались Верные, жили они и в других концах страны. Вождями их, у которых искали они поддержки и утешения, были Амандиль, советник короля, и сын его Элендиль, чьи сыновья Исильдур и Анарион были, по нуменорскому счету, еще молоды. Амандиль и Элендиль были великими флотоводцами, и в жилах их текла кровь Эльроса Тар-Миниатура, хоть они и не принадлежали к правящему дому, что владел в Армэнэлосе короной и троном. В дни юности Амандиль был близок Фаразону и, хотя считался Другом Эльфов, оставался в совете до появления Саурона. Тогда Амандиля удалили, ибо Саурон никого так не ненавидел в Нуменоре, как его. Но был Амандиль так высокороден и искусен в морском бою, что многие люди чтили его, как и прежде, и ни король, ни Саурон покуда не осмеливались тронуть его.

И вот Амандиль удалился в Ромэнну, и всех, кого считал верными, тайно призвал туда; ибо предвидел он, что лихо разрастется, и все Друзья Эльфов окажутся в великой опасности. Так оно вскоре и случилось. Мэнэльтарма в те дни была совершенно заброшена, и хотя даже Саурон не осмеливался осквернить священное место, король под страхом смертной казни запретил кому-либо всходить туда, тем более Верным, что еще чтили Илуватара. Саурон же подбивал короля срубить Белое Древо, Нимлот Дивный, что рос при королевском дворе — память об эльдарах и свете Валинора.

Долго король не соглашался, ибо верил в пророчество Тар-Палантира, что с Древом связана судьба королевского рода. Так в недомыслии своем тот, кто ненавидел эльдаров и валаров, безуспешно пытался укрыться под сенью былого союза. Когда же Амандиль услышал о лиходейском замысле Саурона, он ужаснулся, зная, что Саурон в конце концов настоит на своем. Тогда призвал он Элендиля и его сыновей и напомнил им предание о Древах Валинора; и промолчал Исильдур, а ночью ушел и свершил то, за что позднее стяжал великую славу. Ибо он в одиночку, изменив обличье, пробрался в Армэнэлос, в королевские чертоги, вход куда Верным был воспрещен; и пришел туда, где росло Древо — а подходить к нему запрещалось велением Саурона, и его доверенные стражи днем и ночью стерегли Древо. В то время Нимлот потемнел и не цвел более — пришла его осенняя пора, да и зима была уже недалеко; и вот Исильдур прокрался мимо стражи, сорвал с Древа плод и хотел было скрыться. Но тут поднялась тревога, на Исильдура напали, и он мечом прорубил себе дорогу, получив при том множество ран, и бежал; а так как был он переодет, никто не узнал посмевшего коснуться Древа. Исильдур же с трудом добрался до Ромэнны и, прежде чем силы покинули его, передал плод в руки Амандиля. Затем плод был посажен в землю, и Амандиль благословил его; и вот появился росток и весной вытянулся в побег. Когда же раскрылся на нем первый лист, Исильдур, что лежал уже при смерти, ожил, и раны не тревожили его более.

Вовремя было сделано это дело, ибо после того случая король уступил Саурону и погубил Белое Древо, тем самым отрекшись окончательно от союза, заключенного его предками. По веленью Саурона на холме посреди златого Армэнэлоса, нуменорского града, выстроили огромный храм; был он круглый и на высоком цоколе в тысячу футов шириною; стены — пятьдесят футов толщиной, и пятьсот футов высотой, а венчал их громадный купол. Купол этот покрыли серебром, и он так блистал в лучах солнца, что был виден издалека; но очень скоро свет его померк, а серебро почернело. Ибо посреди храма, на алтаре пылал огонь, а в самой вершине купола была башенка, из которой поднимался дым. Первое же пламя на алтаре Саурон напитал мертвым телом Нимлота, и огонь с треском пожрал Древо; и немало дивились люди, ибо дым, рожденный тем костром, семь дней стоял тучей надо всем краем, прежде чем неспешно уплыл на запад.

С тех пор огонь не угасал и дым не таял, ибо мощь Саурона все возрастала, а в храме этом люди предавали людей мучительной смерти, принося кровавые жертвы Мелькору, дабы он избавил их от Смерти. Жертвы они избирали большей частью среди Верных, однако никогда открыто не обвиняли их в непочитании Мелькора, Дарующего Свободу, но скорее в том, что они ненавидят короля и хотят взбунтоваться, или что они замышляют против своих сородичей, действуя ядом и ложью. Эти обвинения были чаще всего облыжны; но ведь время было ужасное, а ненависть рождает ненависть.

И все-таки Смерть не покинула страну, а являлась все чаще, все скорее и во все более ужасных обличьях. Ибо, если в прежние времена люди медленно старились и, устав от мира, засыпали вечным сном, то ныне безумье и слабость овладели ими; но по-прежнему боялись они умирать и уходить во тьму, во владение избранного ими же властелина; и, умирая, проклинали самих себя. В те дни люди по самому пустячному поводу хватались за оружие и убивали друг друга, ибо стали скоры на гнев; к тому же Саурон, бродя по краю, стравливал людей, так что они проклинали короля и властителей, и всякого, кто владел чем-то, чего не было у них; а стоявшие у власти жестоко мстили.

Тем не менее долго чудилось нуменорцам, что они процветают, и если счастья у них не прибавилось, то прибыло богатства и мощи. Ибо трудами и заботами Саурона их имущество множилось, и появлялись все более хитрые устройства, и строились все новые корабли. Могучими и оружными приплывали нуменорцы в Средиземье — уже не дарители и не вожди, но жестокие завоеватели. Они хватали людей Средиземья и обращали их в рабство, и присваивали себе их добро, и многих жестоко умерщвляли на алтарях. Ибо в твердынях своих возвели нуменорцы храмы и гробницы; и люди боялись их, и память о добрых королях прежних дней померкла, затмившись жуткими повествованиями.

Так Ар-Фаразон, Владыка Звездной Земли, стал могущественнейшим тираном из всех, что когда-либо попирали землю со времен Моргота; но на деле именем его правил Саурон. Но годы шли, и король почуял приближение смерти, и гнев и страх овладели им. Настал час, приход которого Саурон предвидел и которого ждал. И сказал Саурон королю, что сила его ныне столь велика, что он может повелевать всем на свете и не подчиняться ничьим велениям и запретам.

И добавил он:

— Валары завладели краем, где нет смерти; и лгут они, скрывая эту землю от вас — из алчности или из страха, что Владыки Людей изгонят их из бессмертного края и сами будут править миром. И хотя, несомненно, дар вечной жизни не для всех, а лишь для мужей достойных, могучих и высокородных — вопиюще несправедливо, что дара этого лишен Король Королей Ар-Фаразон, могущественнейший сын Земли, с кем может сравниться лишь Манвэ, да и тот едва ли. Но великие владыки не подчиняются запретам и берут себе то, что им принадлежит.

И Ар-Фаразон, одурманенный и преследуемый тенью смерти — ибо жизнь его шла к концу — внимал Саурону и в сердце своем лелеял мысль о войне с валарами. Долгое время хранил он этот замысел в тайне, но не от всех можно было его скрыть. Узнал Амандиль о намерениях короля и ужаснулся, ибо знал, что люди не могут победить валаров и что, если не преградить путь этой войне, мир погибнет. Призвал он тогда сына своего Элендиля и молвил так:

— Дни темны, и нет надежды людям, ибо Верных слишком мало. И потому решился я предпринять то же, что некогда предпринял предок наш Эарендиль — поплыть на Запад, презрев все запреты, отыскать валаров, и, быть может, самого Манвэ, и молить его о помощи, пока еще не все потеряно…