Сильнее неземной любви

— Познакомься, это Лиза, жена Кости Берестова, — отвлекла ее от разглядывания деревьев Жанна.

— Очень приятно, — тоном доброй барыни откликнулась Лена, равнодушно взглянув на Лизу.

Та вежливо улыбнулась, почувствовав себя горничной, которую нанимают на работу.

— Принесла фотки? — поторопила Куркову Жанна.

— Принесла, — кивнула та. — Конечно.

— Погода хорошая, можно на лавочке посидеть, — предложила Жанна, посмотрев на почти безоблачное небо. — А можно в машине. Вы как?

— Пойдемте в кафе, — с удивлением посмотрела на нее Куркова. — Пусть на лавочке бомжи сидят.

Лизе было все равно, кафе так кафе.

Пока делали заказ, Ленка рассеянно смотрела перед собой, чем очень раздражала Жанну. Можно подумать, это она ее сюда затащила, а не наоборот.

— Ну давай свои фотки, — когда официант, приняв заказ, отошел, поторопила Жанна.

Куркова полезла в сумку. Жанна вздохнула, нужно было заказать к кофе мороженое, как Лиза и Ленка, а она соблазнилась пирогом с вишней. Зря. И без пирога лишние килограммы сбросить не может.

Куркова достала фотографии, Жанна принялась их рассматривать, передавая Лизе. Ту поездку она помнила отлично. Кажется, это было после третьего курса. Они сдали экзамены и поехали на Москву-реку. Влад Юрлов, Ленка, Костя Берестов, Миша и сама Жанна. Точно, больше никого не было.

Стояла жара, Жанна до сих пор помнит, как качалась на волнах от проносившихся катерков. Они все тогда фотографировали, и Жанна тоже.

— Знаешь, это единственные снимки с Владом, которые у меня есть, — с грустью сказала ей Ленка. — Возьми, мне их даже держать негде.

Жанна хотела заметить, что где-то же она их до сих пор хранила, но вовремя промолчала, одноклассница выглядела подавленной, печальной. Жанна молча убрала пачку фотографий в сумку.

— Не знаешь, полиция кого-нибудь подозревает? — Взгляд у Ленки опять стал рассеянный.

— Не знаю, — покачала головой Жанна.

— Вас с Мишкой не допрашивали? — Куркова посмотрела в окно и нахмурилась.

— Нет.

— Наверное, не найдут никого.

Жанна пожала плечами.

— Интересно, наследников менты подозревают? — не отставала Ленка. — По идее, они должны быть первыми на подозрении.

— Да не знаю я, — мотнула головой Жанна и неожиданно задумалась. — Думаю, мы все на подозрении. Если копнуть поглубже, у каждого свой скелетик найдется. А Владик любил скелеты собирать. Любил ведь, Лен?

— Тебе виднее, — томно улыбнулась Куркова.

— Почему мне? — усмехнулась Жанна. — Ты ему ближе была. Это тебе должно быть виднее.

Ленка хотела что-то сказать, но промолчала. Посидела минутку, поднялась, кивнула на прощание и плавно удалилась.

— Зачем ты к ней цепляешься? — упрекнула подругу Лиза. — Она переживает, это заметно.

— Да ну ее к черту. А все-таки интересно, зачем она нас сюда притащила? — задумчиво спросила Жанна. — И могла бы за себя заплатить, кстати.

— Да ладно тебе, — отмахнулась Лиза. — Не обеднеем.

— Нет, все-таки, — возмущалась Жанна. — Зачем она это затеяла? Не нужны ей фотки, выбросила бы.

— Дурная примета. Еще кофе хочешь?

— Нет. А ты?

— Тоже нет. — Лиза поискала глазами официанта, позвала его и расплатилась. Хотела встать, но, увидев задумчивое лицо подруги, опять опустилась на стул.

Жанна молчала, и тогда Лиза спросила:

— Почему ты сказала, что мы все на подозрении?

— Из вредности, — призналась Жанна. — Эта дура меня раздражает. А вообще-то это правда. Нас всех можно подозревать. Кроме тебя, конечно.

— Почему?

— О господи! Ну что ты как маленькая! У каждого есть грехи, а Владик был спец по коллекционированию чужих грехов. Знаешь, — оживилась Жанна. — Я думаю, у него на Куркову что-то убойное должно быть. Недаром она около нас все время крутится. Вынюхивает что-то.

— Необязательно. У них любовь была. Убили человека, которого она когда-то любила, вряд ли в этом случае кто-то останется равнодушным.

— Не верю я ей. — Жанна наконец поднялась и кивнула Лизе: — Пошли отсюда.

Настроение у Ольги было отвратительное, много лет такого не было. Заставляла себя улыбаться покупателям, но получалось плохо. Хотелось зарыться в подушку и тихо рыдать, как она делала когда-то маленькой. Тогда Оленьке казалось, что ее детские беды ужасны, непереносимы. Сейчас смешно об этом вспоминать.

— Отличные пироги, отличные, — в который раз повторяла Ольга. — Берите, еще придете.

Старушка перед прилавком задумчиво покивала, выбрала пирог с вишней, Ольга уложила его в полиэтиленовый контейнер.

Подошла Оксана. Ольга благодарно ей улыбнулась, вышла через служебный вход, достала сигарету, закурила.

Утро не предвещало ничего неожиданного, а случилось такое, о чем она даже думать опасалась.

Она подала Павлику завтрак и поторапливала его, посматривая на часы. По радио исполняли какую-то веселую песенку на незнакомом языке, Ольга тихонько подпевала.

— Мама, я женюсь, — глядя на нее в упор, объявил Павлик.

— Что? — опешила Ольга. В первый момент она даже не испугалась, просто удивилась.

— Я женюсь. — Сын опустил глаза, доедая яичницу.

— Прежде чем жениться, нужно научиться обеспечивать семью, — поморщилась она. Сцена вышла пошлая, а пошлостей Ольга не любила.

— Я уже начал.

— Да? — усмехнулась Ольга и тут же испугалась по-настоящему. — Ты бросил институт?!

— Нет, конечно, — едва заметно усмехнулся сын. — Я идиот, по-твоему?

— Уж и не знаю, — в сердцах сказала Ольга. — Если не идиот, должен понимать, что жениться в двадцать лет глупо.

Сын молчал. Ольга села напротив, положила подбородок на сплетенные пальцы.

— Тебе только кажется, что любовь дается на всю жизнь, на самом деле так не бывает…

— Бывает, — перебил сын.

— Бывает, — не стала спорить Ольга. — Но очень редко. Исключительно редко. А чаще всего остаются брошенные дети и несчастные бабы. И если ты думаешь, что я буду вас содержать, то ошибаешься.