Симфонии
Шрифт:
2. Мужички и лошадки были разные, но действие одно.
3. Вот огромный дед — сутулый богатырь — топтал лаптями свежевзрезанную землю, поспешая за плугом.
4. Вот то же проделывал хилый мужичонко, потрясая намеками бороды.
5. Мужички и лошадки были разные, но действие одно.
1. Иногда равнина прорезывалась глубокими оврагами, представляя из себя высокое плоскогорье.
2. Было что-то буддийское в этом чередовании равнин и оврагов.
3. Вспоминалось больше прошлое, чем настоящее. Это прошлое было монгольское прошлое.
4. Так
5. Он шептал про себя: «Вот она русская грусть и русская беспредметность…»
6. А сверху солнце уже напекало ему затылок за дерзостную мысль.
1. Он видел величественные обломки прошлого, а из прошлого воздвигалось будущее, повитое дымными пеленами.
2. Он полагал, что завершение синтетического периода той или иной культуры требует личности; только рука великого учителя может завязать последние узлы, соединить цветные ленты событий.
3. Он думал — отсиял свет на западе и темнокрылая ночь надвигалась из-за туманного океана.
4. Европейская культура сказала свое слово… И это слово встало зловещим символом… И этот символ был пляшущим скелетом…
5. И стали бегать скелеты вдоль дряхлеющей Европы, мерцая мраком глазных впадин.
6. Это он думал, но получил толчок: дорога представляла из себя ухаб за ухабом, а золотобородый аскет сказал себе: «Терпение».
7. «Терпение», потому что на востоке в золотых чашах еще волновалась горячая кровь, а кругом чаш стояли гиерофанты, и синее благовоние возлетало к небу под звук бряцающих кадил.
8. Он мечтал соединить западный остов с восточной кровью. Он хотел облечь плотью этот остов.
9. Сидя среди чемоданов, он угадывал роль России в этом великом соединении, а кучер, поворачивая пыльное лицо свое, говорил, улыбаясь: «Не привыкли, барин, к нашим дорогам».
10. Но золотобородый аскет силился улыбнуться, озирая безнадежность равнин.
11. Он спросил, много ли осталось до Грязищ, и, узнав, что до Грязищ далеко, сорвался с чемоданов и полетел на крыльях фантазии.
1. Солнце становилось строгим, проникаясь раскаленной жестокостью. Вдалеке сиял крест белой церкви.
2. Там, где горбатая равнина закрывала горизонт, можно было видеть одинокую кучку, держащую путь к востоку.
3. Несли две красные с золотом хоругви, и они развевались на высоких древках.
4. Крестьянки были в красных повязках, а на синих юбках сверкало золото тесьмы; они несли изображения византийских угодников.
5. Шли с иконами и хоругвями в соседнее поместье молить о дожде.
6. Шли в одинокой кучке с развернутыми знаменами.
7. Это было обращение к Илии пророку. Священный призыв ливня и огненных стрел.
8. Это была перчатка полуденному неверию.
9. Скоро пропала кучка хоругвеносцев в беспредельной равнине, а вдалеке сиял крест белой церкви.
1. Уже аскет подъезжал к заветным Грязищам, перечисляя по пальцам последователей своих.
2. Он усердно вдувал в их сердца печаль об огненных вихрях, чтобы зажглись они печалью и сгорели
от любви.3. Приходили священные дни и взывали призывно к пророкам… И пророки спали в сердцах людских.
4. Он хотел разбудить этот сон, призывая к золотому утру.
5. Он видел человечество, остановившееся как бы в сонном раздумье.
6. Пасомые овцы разбрелись искать себе новой истины, еще не найденной. Это был сон полудневный среди летней засухи.
7. И все лучшее, что еще не спало, становилось безумием секты и бредом горячки.
8. Ох, знал, знал кое-что аскет золотобородый! Вот он ехал в деревню отдыхать от зимней сумятицы.
9. Ему нужно было покрыть куполом выведенные стены — сделать выводы из накопившихся материалов.
10. Он пожелал загореться проповедью перед московскими учениками; это был народ бедовый, постигший мудрость науки и философии; здесь мерцали утренницы, подобные Дрожжиковскому.
11. Это было дрожжевое тесто, поставленное на печь искусным булочником.
12. Многие из них уже протирали глаза от действительности, чтобы с чистым сердцем утонуть в снах.
13. Скоро каскад бриллиантов должен был засыпать оскудевшую страну. Скоро звезды пророчеств должны были снизойти с небес.
14. Небесный свод казался расписанным по фарфору.
15. На горизонте вставали вихревые столбы черной пыли.
16. Поднималась чернопыльная воронка и потом, разорвавшись, возносила пыль к равнодушным небесам.
1. Видел, видел аскет золотобородый и знал кое-что!..
2. Как погребали Европу осенним, пасмурным днем титаны разрушения, обросшие мыслями, словно пушные звери шерстью!
3. Моросил дождь, и уныло стонал ветер, заглушая слезы бедных матерей.
4. Они шли за черным гробом ее в одеждах, ночи подобных, с изображением черепа на мрачных капюшонах, с факелами ужаса в руках.
5. Они несли подушки с серебряными кистями, а на подушках лежали страшные регалии.
6. За гробом шли самые большие могильщики, самые страшные.
7. Тут был и норвежский лев, чье рыкание раздражало покойницу, и толстокожий Емельян Однодум: он держал в одной руке щепку, а в другой топор; строгал щепку, приговаривая: «По-мужицки, по-дурацки! Тяп да ляп, и вышел карапь!»
8. И Заратустра — черная, голодная пантера, доконавшая Европу.
9. Был и. бельгийский затворник, и французский монах в костюме нетопыря и. с волшебной кадильницей в руках.
10. У него на плече сидел черный кот и лизал лапу, зазывая гостей на похороны.
11. Тут был и певец лжи, прозябающий в темнице, и парижский маг.
12. И миланец, и Макс — курчавый пудель, тявкающий на вырождение, и сэр Джон Рескин, перепутавший понятия добра, истины и красоты, заваривший сладкую кашицу современности.
13. И неуместная пародия на христианского сверхчеловека, кому имя сверх-бессилие, несомая ватиканской гвардией на гнилых носилках и в бумажном колпаке.
14. Это была заводная игрушка, долженствующая пародировать христианство.
15. Чертополох бесплодный! Наследник камня придорожного! Римская приживальщица! Святейшество, сияющее электричеством!