Симметрия пятого порядка

Проголодавшись, они отошли к свободному столику под зонтом. На площадке оказалось ветрено и заметно холоднее, чем внизу, и Руслан натянул на себя и на сына куртки. На себя он надел куртку лимонного цвета, а на Леона – малиновую с катафотами. Он специально выбрал такие цвета, чтобы легко можно было найти друг друга в толпе. Впрочем, на огороженной со всех сторон высоким ограждением из стеклопласта площадке теряться было негде, и Руслан расслабился. Усадив Леву на скамейку и строго приказав ему сидеть на месте, он потолкался у всех кафешек по очереди, набрал в две тарелки всякой всячины и, обернувшись, наконец, к столику, за которым должен был сидеть Лева, встревожился: сына там не было. Руслан поставил тарелки на стол, встал ногами на скамейку и стал смотреть поверх голов, выглядывая в толпе малиновую куртку. Подключившись к линзам сына, он увидел, что Лева смотрит на горы. Царапнула странность: почему рядом с ним нет людей, если кругом толпа? Руслан крикнул: «Лева!», но изображение видеолинзы сына не шевельнулось. Леон не реагировал на свое имя.

Спрыгнув со скамейки, Руслан решил обойти площадку и вернуться к столику, сужая круги по спирали. Сначала он шел медленно, крутя головой, потом ускорил шаг. Люди перебегали с места на место, чтобы лучше видеть то, что Руслана сейчас вообще не интересовало. Кто-то полез на скамеечки, чтобы сделать удачные кадры. Люди ели, болтали, перебирали значки и шарики. Двое мальчишек дрались и рыдали, вырывая друг у друга из рук гелиевый шарик, мать пыталась их разнять. Кто-то отдавил Руслану ногу, он извинился, не оглянувшись, перешел почти на бег. Почему рядом с Левой нет людей, где он? И еще что-то неправильное было в трансляции с видеолинз сына, что именно – Руслан не мог понять впопыхах.

Какой-то пацан лет десяти, стоящий на стуле, вытянув шею, громко закричал:

– Мама! Он упадет! Упадет сейчас!

Оглянувшись на мальчишку, Руслан невольно посмотрел в ту сторону, куда показывала измазанная шоколадом рука пацана, и похолодел: на краю обрыва, за ограждением, через которое нормальный человек не смог бы перелезть без лестницы, ветер трепал ядовито-малиновую ткань на спине худощавой фигурки.

– Лева…– у Руслана мгновенно высохли губы, и он рванул с места, как укушенный.

Он боялся кричать. Только сейчас ему стало понятно, что именно было не так в картинке на линзах сына: перед Леоном не было стены ограждения! Расталкивая людей, отлетающих от него, как кегли, не слыша недоуменной ругани за спиной, Руслан яростно продирался к краю огороженной площадки.

– Лева! – позвал он, наконец, как можно спокойнее, с ужасом вглядываясь в фигуру сына, наклонившуюся над обрывом.

Как он перелез? Что такого увидел на камнях внизу, там же нет ничего, линзы передавали изображение пустых склонов! Руслана трясло. Он старался не выпускать из виду малиновое пятно и одновременно искал выход за ограду. Выхода не было. Как же он, мать вашу, оказался там?!

Глаза уткнулись в выдранный из бетонного покрытия тент-зонт. Слегка погнутая стойка сложенного зонта была прислонена к ограде под крутым углом, тяжеленное кубическое основание ребром упиралось в площадку. Рядом стояло несколько человек, негромко переговариваясь и глазея на Леву. Ветер дергал ткань зонта, верхняя часть стойки с тихим скрежетом медленно ползла вбок и вниз по ограде. Руслан метнулся к импровизированному пандусу, запрыгнул на стойку зонта, щелкнувшую под его ногами, но не сломавшуюся, вцепился пальцами в край ограждения, рывком перескочил через препятствие и, упав за оградой, покатился по камням, не успев сгруппироваться. Руслан не чувствовал боли в ободранных ладонях. Успеть! С четверенек он стартанул вперед, как олимпиец, только мелкие камешки с шорохом взлетели из-под его кроссовок…

Он не успел.

Леон, вместо того чтобы сделать шаг назад, на площадку, развернулся на месте, нелепо взмахнув руками, и пропал из виду. Оказавшись на краю обрыва, Руслан лег животом на камни, придушенным басом отчаянно гаркнул «Лева!», свесил голову вниз, шаря руками вокруг себя. Далеко внизу, метрах в пятнадцати, на одном из косых каменных ребер, выпирающих из отвесной стены, лежало тело сына. Безвольно свесившиеся вниз руки, неестественно вывернутая нога, острое ребро глыбы под спиной Леона и черное пятно, расползшееся под его лопатками, говорили, что – всё…

Руслан вызвал SOS на линзы, пытался отвечать назойливым голосам, не отрывая глаз от переломанной неподвижной фигурки внизу, облитой полощущейся на холодном ветру малиновой тканью. Солнце слепило глаза, ветер выбивал нечаянные слезы, и Руслан смаргивал их, шипел «Быстрей, б…! Быстрей!» и не отрывал взгляда от сына, хотя вызов уже был принят в работу.

Спасатели подняли Леона через десять минут. Каким-то чудом парень был еще жив. Он мучительно, с долгими перерывами делал булькающие вдохи и выдохи, один глаз у него вылез из глазницы и был повернут радужкой к носу. «Лева…Левушка…Левка…» – ничего, кроме этого, Руслан говорить не мог, да и не говорил, а только шевелил губами. Он бежал к спасательному шаттлу, хватаясь за поручень каталки, на которой лежал сын, и пачкал его кровью, сочащейся из ладони. Кто-то отдирал от поручня и отталкивал его окровавленную руку, кто-то тащил его за шиворот в кабину шаттла, а он упорно лез в грузовое отделение, куда поставили каталку. Кто-то о чем-то спрашивал его, он слышал слова, но не понимал их смысл.

Когда каталку задвинули в медбот и закрыли его, а Руслана оттащили от багажника и силком усадили в пассажирское кресло в кабине шаттла, время пошло с нормальной скоростью.

– …в медицинской коме сейчас, но, сами понимаете…

Руслан молча кивнул. Шею у него свело, и он стал мять ее непослушными пальцами. Рядом с ним сидел сопровождающий медик и сочувственно задирал на лоб рыжие брови. Сочувствие получалось несколько наигранным.

– Простите, – хрипло сказал Руслан, – я не расслышал. Если нужно мое согласие, я согласен. Делайте все, что считаете нужным…У него есть шанс?

– Шанс есть, пока человек жив. Но у вас страховка ограниченная. Скорее всего, восстановление таких повреждений в нее не входит. Кроме регенерации костей ноги, ребер, легкого и селезенки, еще нужна будет полная замена трех позвонков и свода черепа. В копеечку влетит, извините.

– Я займу у кого-нибудь. Кредит возьму.

– Послушайте…Почему вы не передали мальчика на постоянное проживание в социальный…

– Это не обсуждается, – резко оборвал его Руслан.

– Вас, скорее всего, заставят отправить его в социальный приют по решению суда.

– Посмотрим, – Руслан стиснул губы и замолчал.

Медик ответ глаза, подключился к медботу, в котором лежал Леон, стал смотреть. Брови его сошлись к переносице, под глазами обозначились тени, а около рта легли складки.

– Он сможет ходить? – спросил Руслан.

– Не могу сейчас дать никаких гарантий. И даже прогнозов…

– Ясно, – Руслан заставил себя прекратить расспросы, увидев, что шаттл припарковался в госпитале.

Медбот сразу увезли куда-то, и Руслан, потоптавшись у входа, побрел на улицу. Ему скинули цены, сроки, риски, план лечения и реабилитации, много чего еще, но он был не в состоянии сейчас вникать во все это.

В сквере перед госпиталем прогуливались люди. Кто-то из пациентов тихо жаловался в сетевик на скуку и просился домой. Румяный толстячок, сияющий румянцем и вообще пышущий здоровьем, придерживая медика за рукав, настойчиво просил разрешения остаться в стационаре еще на несколько дней. Пожилой мужчина с угрюмым лицом молча шел по дорожке, похрустывающей гранитной крошкой, сцепив руки за спиной, и не обращая внимания на красивую неприятную даму, говорящую неразборчивое высоким страдальческим голосом, быстро семенящую за ним. Женщина с сетками-фиксаторами на ногах кормила белок попкорном. Белки были толстенькие, лоснящиеся…