Симулакрон

Дверь за ним закрылась.

Вот я и узнал, понял д-р Саперб, самую наиглавнейшую государственную тайну. Я теперь принадлежу к наивысшему кругу общества, к гестам.

Но это для меня не имеет практически никакого значения. Ибо нет у меня какой-либо возможности воспользоваться этой информацией в качестве средства для продолжения своей врачебной карьеры. А это и есть для меня самое главное. Поскольку это касается лично меня, моего благополучия.

Его вдруг охватила страшная ненависть к Пэмброуку. Если бы я только мог убить его, я бы, не задумываясь, сделал это, понял он. Прямо сейчас.

Догнал бы его и…

— Доктор, — раздался голос Аманды в интеркоме, — мистер Пэмброук говорит, что нам необходимо закрывать кабинет, — голос ее дрожал. — Это правда? Я полагала, что они намерены разрешить вам поработать еще довольно долго.

— Правда, — признался Саперб. — Все кончено. Вы, пожалуйста, перезвоните всем моим пациентам, всем, кому я назначил прием, и расскажите о случившемся.

— Хорошо, доктор.

Аманда, вся в слезах, отключилась.

Черт бы его побрал, выругался про себя Саперб. И самое неприятное то, что я ничего не могу изменить. Абсолютно ничего.

Интерком снова включился, и Аманда произнесла нерешительно:

— И он сказал кое-что еще. Я не собиралась говорить об этом — это касается лично меня. Мне казалось, что это может вас рассердить.

— Что же он сказал?

— Он сказал, что он мог бы использовать меня. Он не сказал каким образом, но что бы это ни было, я чувствую… — Она помолчала на какое-то время. — Я чувствую себя очень плохо, доктор, — закончила она. — Так плохо мне еще никогда не было.

Встав из— за стола, Саперб прошел к двери кабинета, открыл ее.

Пэмброук, разумеется, уже ушел. А приемной он увидел только Аманду Коннерс за ее столом, она прикладывала к глазам бумажную салфетку. Саперб спустился по ступенькам и вышел из здания.

Он отпер багажник своего припаркованного здесь электромобиля, извлек из него монтировку и, держа ее в руке, двинулся по тротуару. Он искал взглядом комиссара Пэмброука.

Вдали он увидел показавшуюся ему совсем небольшой фигурку. Эффект перспективы, сообразил д-р Саперб. Расстояние делало комиссара на вид куда меньше, чем он был на самом деле. Подняв над головой монтировку, д-р Саперб кинулся вдогонку за полицейским.

Фигура Пэмброука стала расти в размерах.

Пэмброук не обращал на него никакого внимания. Он не видел приближавшегося к нему Саперба. Стоя в группе других прохожих, Пэмброук не сводил глаз с заголовков, демонстрировавшихся странствующей информационной машиной.

Заголовки эти были огромными, буквы, составлявшие их, казались зловеще черными. Подойдя поближе, д-р Саперб смог разобрать отдельные слова, прочесть эти заголовки. Он замедлил ход, опустил монтировку и в конце концов занял место рядом с другими прохожими.

— Карп разоблачает важнейшую государственную тайну! — пронзительно кричала информационная машина всем, кто только ни оказывался в пределах ее слышимости. — «Дер Альте» — сималакрум! Уже началось изготовление нового!

Информ— машина покатилась дальше в поисках новых клиентов. Никто ничего у нее не приобрел. Все замерли, не двигаясь. Сапербу все это показалось каким-то страшным сном; он зажмурил глаза. Очень трудно поверить этому. Ужасно трудно.

— Один из служащих Карпа выкрал план создания симулакрона — нового Дер Альте! — пронзительно визжала информ-машина, теперь уже почти в квартале отсюда.

Визг ее эхом гулял по улице. — Делал эти планы достоянием общественности!

Значит, все эти годы, размышлял д-р Саперб, мы поклонялись манекену.

Существу неодушевленному, лишенному даже каких-либо признаков жизни.

Открыв глаза, он увидел Уайлдера Пэмброука, странным образом согнувшегося, чтобы лучше разобрать пронзительные звуки, издаваемые удалявшейся информ-машиной. Пэмброук даже как загипнотизированный, сделал несколько шагов вдогонку за нею.

По мере того, как Пэмброук удалялся, он снова стал сокращаться в размерах. Мне нужно не отставать от него, понял д-р Саперб. Нужно, чтобы его размеры, восстановившись, снова стали нормальными и следовательно, реальными. Только тогда я смогу сделать то, что мне нужно, что он заслужил. Монтировка стала какой-то скользкой, он едва держал ее в руке.

— Пэмброук! — окликнул он комиссара полиции.

Фигура остановилась. Полицейский уныло улыбнулся.

— Вот теперь вам стали известны обе тайны. Вы теперь — необыкновенно осведомленный человек, Саперб.

Пэмброук резко развернулся и двигался по тротуару к нему навстречу.

— У меня для вас есть один совет. Я предлагаю вам подозвать к себе информ-машину и сообщить ей ту тайну, которой я поделился с вами. Вы боитесь это сделать?

— Слишком много на меня навалилось, — едва выдавил из себя Саперб. Притом все так сразу, так неожиданно. Мне необходимо подумать. Явно смущенный, он стал прислушиваться к вздору, который жалобно-визгливым тоном продолжала выплевывать информ-машина. Ее вопли все еще были слышны.

— Но ведь вы расскажете об этом, — настаивал Пэмброук. — И очень скоро.

— Продолжая улыбаться, он вытащил свой служебный пистолет и прицелился, очень умело (опыт, по-видимому, был богатый), прямо в висок д-ру Сапербу.

— Я приказываю вам, доктор.

— Он продолжал надвигаться на Саперба.

— Времени на раздумья уже не осталось, так как «Карп унд Зоннон» сделала свой ход. Это самый подходящий момент, «Аугенблик» — как выражаются наши немецкие друзья. Вы, что, не согласны с этим?

— Я… я позову информационную машину, — сказал Саперб.

— Не вздумайте проболтаться об источнике информации, доктор. Я буду идти вместе с вами, только чуть поодаль.

— Пэмброук жестом заставил Саперба вернуться к ступенькам перед входом в здание, где размещался его кабинет.

— Скажите просто, что это один из ваших пациентов, Гестов, открыл вам этот секрет в приступе откровенности, но вы чувствуете, что эта информация слишком важна, чтобы держать ее при себе.

— Хорошо, — кивнул в ответ Саперб.

— И не беспокойтесь относительно того психологического эффекта, который это произведет на население, — сказал Пэмброук. — На массы испов.

Как я полагаю, они в состоянии переварить это, стоит. Как я полагаю, они в состоянии переварить это, стоит только отойти после первоначального потрясения. Реакция с их стороны, разумеется, будет однозначной; я ожидаю, что это уничтожит существующую систему правления. Вы со мною не согласны?

Я имею в виду, что больше уже не будет никаких Дер Альте и так называемых «Николь», так же, как и разделения общества на Гестов и испов. Потому что все мы теперь станем Гестами. Верно?